Архив еврейской истории. Том 12 - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всего Бинштока беспокоило мнение Толстого, а что думал Шолом-Алейхем, его совершенно не волновало.
Я не буду отвечать на гнусную клевету г-на Рабиновича, что будто бы я перевел по-русски сказку Л [ьва] Н[иколаеви]ча и где-то ее поместил, гоняясь за грошами. Г-ну Рабиновичу тем менее простительно так гнусно клеветать про человека ему совершенно незнакомого, что Шолем-Алейхем очень талантливый писатель и должен был бы более взвешивать свои слова. Объясните этому господину, что не только я не гоняюсь за грошами, но что все, что получил за эти сказки, отослал целиком Вам. Мнение г-на Рабиновича, впрочем, мне безразлично; но мне далеко не безразлично и слишком дорого мнение Льва Николаевича; и поэтому, умоляю Вас, глубокоуважаемый Владимир Григорьевич, насколько я здесь не виновен[829].
Чертков также дорожил исключительно отношениями с Толстым и, опасаясь, что это очередное недоразумение может расстроить писателя, 17 декабря н. с. отправил ему длинное послание, которое просил уничтожить сразу же по прочтении. Толстой не удовлетворил эту просьбу – скорее всего по небрежности, и письмо, неизданное, хранится сейчас в московском архиве писателя. Приведем здесь лишь фрагмент:
17. 12. 03. н. с. № 112
Дорогой Л [ев] Николаевич], опять предлительное молчание от вас, опять каждая почта, а она бывает три раза в день, приносит мне сначала радостное ожидание, а потом разочарование. <…>
А сейчас потороплюсь с этой почтой списаться с вами о другом. Посылаю вам при сем мой англ[ийский] перевод «Асархадона». (Всю книжку вышлю в другой раз.) В моей версии неизбежно вышла некоторая разница против версий, издаваемых в России и переведенных другими переводчиками. Напоминаю вам, как это вышло: Вы мне прислали два варианта, предоставив воспользоваться, каким найду лучше. Я нашел последний вариант несомненно лучшим, но несколько мест в первом варианте, выкинутых во втором, как, напр[имер], эпизод с ослицей, были так хороши и так жаль было выпускать их, что я решился восстановить их. При этом я послал вам этот мой вариант, прося вас, если вы его одобрите, не отвечать мне; а если не одобрите, то сообщить. Не получив от вас возражения, я принял это, по предложенному мною уговору, за знак согласия и счел включенные мною места и вообще весь этот ранний новый вариант за окончательный, одобренный вами. Напоминаю вам об этом только на случай, если кто-нибудь из других издателей или переводчиков стали бы справляться непосредственно у вас о том, какой вариант следует считать окончательным, вы бы вспомнили, каким образом образовался мой вариант и, одобривши его вашим молчанием, не отказались бы потом от него, позабывши о нашей переписке по этому поводу. Нечего говорить, что среди издателей и переводчиков есть люди, которые ввиду, как они считают, моей «манипуляции» ваших писаний, рады каждому случаю подставить мне ножку, и если бы вы на их справку ответили в таких выражениях, которые они могли бы использовать в том смысле, что я в этом случае поступил самовольно, без вашей достаточной санкции и что наш вариант следует поэтому считать не вашим, а составленным мною, – то они с величайшею радостью сообщили бы об этом печатно под предлогом объяснения разницы их варианта с нашим. А из этого возникли бы только недоумения и неприятности. Поэтому мне очень хотелось бы, чтобы вы написали бы мне, что одобряете мою версию как окончательную, санкционированную вами. А для того, чтобы вы могли бы поступить в этом случае с открытыми глазами, – и посылаю вам при сем наш вариант по-английски.
Пожалуйста, уничтожьте это письмо тотчас по прочтении. Вы, вероятно, слышали от Рабиновича, что в каком-то французском журнале проскочил преждевременно перевод этой сказки. Рабинович] думает, что это впоследствие злоупотребления моим доверием со стороны нашего французского] переводчика. Но это не так: наш фр. переводчик был в отчаянии. Он иначе распорядился своим переводом и прежде не выпускал рукописи. И писал нам, что в Париже уже до срока ходят по рукам несколько списков. К счастью, совершенно случайно нам возможно будет доказать, что вина не наша, т[ак] к[ак], если «контрабандно» напечатанный экземпляр соответствует не нашему, а тому варианту, который был у других издателей и переводчиков, то это будет приятным доказательством, что не по нашему списку напечатано. Впрочем, все это вас мало интересует[830].
Письмо окончательно раскрывает тайну «другой версии», на которую Чертков ссылался не единожды: речь шла о новом варианте сказки о царе Асархадоне, предложенном Чертковым, который на свой вкус объединил две разные редакции сказки, полученные от Толстого в конце августа того же года. Это вызывает недоумение: в их переписке ни разу не обсуждалась эта новая редакция сказки, и Толстой, насколько известно, не давал письменного согласия – а это был его единственный способ общения с Чертковым, жившим тогда в Лондоне, – на публикацию новой версии (на русском или на английском). На самом деле Чертков лишь один-единственный раз спрашивал у писателя, какую из двух редакций сказки об ассирийском царе ему издать, и получил в этом полную свободу[831]. Впоследствии они оба были настолько утомлены размолвками с Моодом и обсуждением первого издания на английском, что собственно проблемы текста, как представляется, отошли на второй план.
Трудно утверждать, была ли версия, скомпилированная Чертковым, знакома Толстому и получила ли его одобрение, тем более что в архиве писателя среди рукописей трех сказок этого текста не обнаружено[832].
Более вероятно, что, уповая на небрежность, с какой писатель относился к большинству своих второстепенных сочинений, а также произведений, написанных по чьей-то просьбе, Чертков хитрил[833]. Теперь же ему срочно понадобилось одобрение Толстого, и в его просьбе уничтожить письмо, как и в решении не издавать в Лондоне текст по-русски, мы не можем не усмотреть некоторой двусмысленности.
В своем письме Толстому от 17 декабря н. с. Чертков, по сути, признавался в том, что создал новый текст: добавил ко второму варианту сказки «эпизод с ослицей и осленком», присутствующий только в первом. На самом деле еще в письме Толстому от 12 сентября н. с., в котором Чертков спрашивал, как поступить с двумя вариантами сказки об ассирийском царе, можно
