Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - Кен Фоллетт

– Прошу прощения за вторжение, – сказал Харт, – но мне кажется, что я напал на след крупного скандала.

– В чем там суть? – без особого раздражения спросил главный редактор.

– Мне только что позвонил Тимоти Фицпитерсон, младший министр из…

– Я знаю, кто он такой, – сказал главный. – Что он тебе рассказал?

– Он заявил, что его шантажируют двое людей. Их фамилии Ласки и Кокс. Судя по тону, он на грани нервного срыва. Сказал, что…

Но шеф прервал его снова:

– Тебе хорошо знаком его голос?

Молодой репортер густо покраснел. Он ожидал, вероятно, что все тут же переполошатся, но не был готов к перекрестному допросу.

– Нет, я никогда прежде не разговаривал с Фицпитерсоном, – признал он.

Тут вставил свое слово Коул:

– Мне тоже поступил по его поводу довольно-таки мерзкий звонок с грязными намеками этим утром. Я связался с ним, но он все отрицал.

Редактор скорчил гримасу.

– От этого дурно попахивает, – сказал он.

Ответственный секретарь кивнул в знак согласия. Харт мгновенно поник.

– Хорошо, Кевин, – обратился к нему Коул. – Мы все обсудим, когда я здесь закончу дела.

Харт вышел, закрыв за собой дверь.

– Слишком возбудимый малый, – бросил замечание главный редактор.

– Он далеко не глуп, – вступился за подчиненного Коул, – но ему еще многому надо научиться.

– Вот ты и обучи его, – сказал шеф. – Так, что нам предлагает сегодня отдел иллюстраций?

Глава четырнадцатая

Рон Биггинз думал о своей дочери. С его стороны это было грубым нарушением служебной дисциплины. Ему следовало сейчас думать только о фургоне, за рулем которого он сидел, и о грузе стоимостью в несколько сотен тысяч фунтов. Об огромном количестве бумажных денег в купюрах, слишком засаленных, порванных, потершихся, исписанных чернилами, а потому пригодных только для доставки на принадлежавший Банку Англии завод по уничтожению банкнот в Лоутоне, графство Эссекс. Впрочем, посторонние мысли в данном случае можно было считать отчасти простительными, потому что для мужчины дочь всегда важнее каких-то бумажных денег. Если это единственная дочь, она для него значительнее самой королевы. А будучи вообще единственным ребенком в семье, становится поистине смыслом жизни нормального человека.

В конце концов, размышлял Рон, мужчина и живет только ради того, чтобы хорошо воспитать дочку в надежде, когда придет срок, передать ее руку и сердце достойному и надежному супругу, который станет заботиться о ней не хуже, чем это делал родной отец. А не какому-то сильно пьющему и покуривавшему травку, замызганному волосатику, безработному бездельнику, мать его в рыло…

– Что? – спросил Макс.

Рон, словно проснувшись, вернулся к реальности:

– Я разве открывал рот?

– Просто бормотал про себя, – сказал Макс. – Тебя явно что-то грызет, приятель. Ты обдумываешь какие-то свои проблемы, и очень серьезно.

– Быть может, так оно и есть, сынок, – кивнул Рон.

«Я, быть может, обдумываю план убийства», – мелькнула у него мысль, хотя он заранее знал, что никогда не пойдет на это. Он слегка прибавил скорость, чтобы держать установленную инструкцией дистанцию между фургоном и мотоциклистами. А он ведь чуть не вцепился этой молодой свинье в глотку, когда парень заявил: «Мы с Джуди подумываем о том, чтобы пожить вместе. Типа посмотреть, как оно получится, сечешь?» И это было сказано таким небрежным тоном, будто он приглашал дочь на детский утренник. Ему было двадцать два – на пять лет больше, чем Джуди. Слава богу, она еще не достигла совершеннолетия и не могла просто так ослушаться отца. Дружок по имени Лу сидел тогда у них в гостиной и, если честно, немного нервничал. На нем была типично неряшливая рубаха, дешевые джинсы с таким странным кожаным ремнем, украшенным тяжелой бляхой, что это напоминало орудие средневековых пыток, и в сандалиях без носков, в которых виднелись его вонючие, сто лет не мытые ступни. Рон спросил, чем молодой человек зарабатывает на жизнь, и нахал ответил, что он свободный поэт, в данный момент безработный. Тут-то Рону и показалось, что юнец к тому же под кайфом.

После намека на совместную жизнь Рон вышвырнул ухажера из своего дома, и с тех пор ссоры с дочкой не прекращались. Для начала он объяснил Джуди, что она не должна ни с кем жить, а призвана беречь себя для будущего супруга. Она расхохоталась ему в лицо. По ее словам, они уже успели переспать несколько раз. Провели вместе добрый десяток ночей, когда она якобы оставалась у подруги в Финчли. «В таком случае дождешься, – сказал Рон, – что твой возлюбленный скоро тебя обрюхатит». «Нет, – с улыбкой заявила она: – не держи меня за дуру». Она, оказывается, начала принимать противозачаточные таблетки с шестнадцати лет, когда мама по секрету сводила ее в женскую консультацию к специалисту по семейному планированию. Услышав это, Рон едва сдержался, чтобы не врезать своей жене впервые за двадцать лет жизни в счастливом браке.

У Рона нашелся приятель в полиции, и он попросил того навести справки о некоем Луисе Терли, двадцати двух лет, безработном, проживавшем на Бэрракс-роуд в Харрингее. Проверка выявила два привода в полицию. Впервые его арестовали, обнаружив в кармане марихуану, на фестивале популярной музыки в Рединге. Во второй раз он попался на краже продуктов из универсама «Теско» в Мазуэлл-Хилл. Подобная информация, по мнению Рона, должна была положить всему конец. Она действительно произвела впечатление на его жену, но Джуди лишь отмахнулась, сказав, что ей давно все известно об этих случаях. Травка для личного потребления, как она полагала, вообще не могла считаться преступлением, а что касается мнимой кражи, то Лу с приятелями попросту уселись в супермаркете на пол и принялись поедать пирожки со свининой, пока полиция их не повязала. Они сделали это в знак протеста, потому что прониклись идеей бесплатной раздачи пищи для всех. А еще они были голодными и без гроша за душой. Она считала их поведение вполне разумным и оправданным.

Отчаявшись убедить ее в своей правоте, Рон в результате запретил ей по вечерам уходить из дома. Она восприняла запрет совершенно спокойно. Она подчинится ему, так и быть, но вот только пройдет четыре месяца, ей исполнится восемнадцать, и тогда уже никто не помешает Джуди переселиться в студию, которую Лу делил с тремя приятелями и еще какой-то сомнительного вида девицей.

Рон понял, что терпит сокрушительное поражение. Эта проблема стала для него предметом настоящей одержимости вот уже на восемь дней подряд, а он никак не находил способа спасти свою дочь от жизни в нищете – а именно это ей, вне всякого сомнения, и грозило. Рону встречались подобные семейки. Юная девушка выходила замуж за проходимца. Ей приходилось работать, пока он торчал дома и смотрел по телевизору скачки. Время от времени муженек сам добывал себе немного денег кражами, чтобы хватало на выпивку и курево. Она рожала нескольких деток, а его брали с поличным и сажали за решетку на долгий срок. И внезапно оказывалось, что бедная девочка должна одна тянуть семью на скудное пособие без всякой помощи от мужа.

Рон готов был жизнью пожертвовать ради Джуди. Он уже отдал ей почти восемнадцать лет, и чем собиралась ответить на заботу дочь? Растоптать все, во что верил отец, и плюнуть ему в лицо. Он бы и заплакал, но давно забыл, как это делается.

Подобные мысли не шли из головы, и он все еще предавался грустным размышлениям в 10.16 утра в тот день, а потому не успел заметить засаду раньше. Впрочем, его рассеянное внимание едва ли повлияло на все, что произошло в течение нескольких следующих секунд.

Он свернул под арку железнодорожного моста, откуда начиналась длинная извилистая дорога с протекавшей слева рекой и с обширным двором склада металлолома, протянувшимся по правую руку. День стоял теплый и ясный, а потому сразу за поворотом Рон без труда разглядел огромный грузовик для перевозки легковых автомобилей, заполненный кузовами разбитых или очень старых машин, который неуклюже пытался задним ходом въехать в ворота складского двора.

Поначалу показалось, что грузовик успеет освободить путь, прежде чем конвой приблизится к нему. Но водитель явно избрал неверный угол для маневра, а потому снова подал вперед, напрочь заблокировав дорогу.

Двое ехавших впереди мотоциклистов затормозили и остановились. Рону тоже пришлось встать между ними. Один из полицейских поставил свой мотоцикл на подножку, а сам подбежал к кабине грузовика, громко крича на шофера. Двигатель грузовика оглушительно ревел, из выхлопной трубы поднимались столбы черного дыма, окутывая округу подобно облаку.

– Доложи о незапланированной остановке, – сказал Рон. – Давай действовать, как в книжке прописано.

Макс взялся за микрофон рации.

– Мобильная группа вызывает контролера операции «Авдий».

Рон внимательнее присмотрелся к грузовику. Он перевозил довольно-таки странный набор бывших транспортных средств. Среди них был древний зеленый микроавтобус с надписью по борту «Мясная лавка семьи Купер», смятый в лепешку «Форд Англия» без колес, два «Фольксвагена»-«жука», установленные один поверх другого, крупный белый «Форд» австралийской сборки с полосой вдоль кузова и вполне новый с виду «Триумф». Все это нагромождение выглядело до странности шатким, особенно два «жука» в ржавых объятиях друг друга, действительно напоминавшие сцепившихся в случке насекомых. Рон снова бросил взгляд на кабину. Мотоциклист энергичными жестами приказывал шоферу немедленно освободить дорогу.