После падения - Анна Тодд

Мне почти смешно, что каждый раз я жалею о приезде, но почему-то всегда в конце концов оказываюсь в этом проклятом братстве.

– Представление начинается! – восклицает Стеф.

Она берет меня под руку и широко улыбается. На секунду ее глаза вспыхивают, и я не могу отделаться от чувства, что в ее словах таится какой-то скрытый смысл.

Глава 55

Когда я стучу в дверь отцовского кабинета, меня почти тошнит. Никогда бы не подумал, что до этого дойдет. Мне нужен его совет. Мне нужно, чтобы кто-то выслушал меня, кто хотя бы примерно понимает, что я чувствую.

Из-за двери доносится его голос:

– Заходи, дорогая.

Мнусь перед порогом в предчувствии неловкой, но необходимой сцены. Вхожу, усаживаюсь в кресле перед большим письменным столом и слежу за тем, как отец пытается скрыть удивление. С его губ срывается смешок.

– Извини, я думал, это Карен.

Но, заметив мое настроение, он сосредоточивается и внимательно смотрит на меня. Киваю и отвожу взгляд.

– Не знаю, почему я здесь, но мне некуда пойти.

Опускаю голову на руки, и отец присаживается на краешек стола.

– Я рад, что ты пришел ко мне, – тихо говорит он и ждет моей реакции.

– Я не сказал, что пришел к тебе, – напоминаю я.

Нет, конечно, я у него, просто не хочу, чтобы он думал, что я пришел изливать душу или откровенничать, хотя очень похоже на то. Смотрю, как он сглатывает слюну и медленно кивает, глядя куда угодно, кроме меня.

– Не беспокойся. Я не собираюсь закатывать истерику или что-нибудь ломать. У меня нет на это сил. – Я гляжу на дощатую стену позади него.

Он не отвечает, и я вздыхаю. Конечно, он это принимает за знак отчаяния и тут же спрашивает:

– Не хочешь рассказать, что случилось?

– Нет. Не хочу, – говорю я, рассматривая книги на полке.

– Ладно…

Я снова вздыхаю, чувствуя неизбежность разговора.

– Не хочу, но расскажу, наверное.

Отец озадаченно смотрит на меня некоторое время, его карие глаза расширяются в ожидании продолжения.

– Поверь мне, если бы мне было к кому пойти, меня бы тут не было, но у этого придурка Лэндона предвзятое мнение, он всегда на ее стороне.

Конечно, это даже не полуправда, но советов Лэндона мне сейчас не нужно. К тому же я не хочу признаваться ему, каким был козлом и что наговорил Тессе за последние несколько дней. Его мнение меня не волнует, но в определенных обстоятельствах оно может иметь большое значение, больше, чем чье-то еще, кроме Тессы, естественно.

Мой отец через силу улыбается:

– Я знаю, сынок.

– Хорошо.

Не знаю, с чего начать, и, честно говоря, до сих пор не уверен, что именно привело меня сюда. Я собирался пойти в бар и напиться, а вместо этого пришел к отцовскому… точнее, папиному подъезду. Это Тесса всегда говорит «отец» и «мать» вместо «папа» и «мама», и это меня бесит, но теперь это проникло и в мою речь тоже. Ему повезло, что я обращаюсь к нему «отец» или «папа», а не «Кен» или «урод», как еще это было большую часть моей жизни.

– В общем, как ты, наверное, уже догадался, Тесса меня бросила, – признаюсь я и гляжу на него. Он делает все возможное, чтобы сохранить нейтральное выражение лица, ждет продолжения, но я добавляю только: – И я ее не остановил.

– Ты уверен, что она не вернется? – спрашивает папа.

– Да, уверен. Она дала мне множество шансов, чтобы остановить ее, и не пыталась с тех пор ни позвонить, ни написать. – Я бросаю взгляд на настенные часы. – Прошло почти двадцать восемь часов, и я не имею ни малейшего понятия, где она.

Я надеялся увидеть ее машину возле дома Кена и Карен. Это одна из причин, по которой я приехал. Где же еще ей быть? Надеюсь, она не поехала в страшную даль к своей матери.

– Вы и раньше ссорились, – начинает отец. – Но, кажется, всегда находили пути…

– Ты меня слышишь? Я сказал, что она не вернется, – перебиваю я.

– Слышу. Просто интересно, чем этот раз отличается от других.

Я свирепо таращусь на него, но отец отвечает мне бесстрастным взглядом, и я с трудом подавляю желание вскочить и покинуть его изысканный кабинет.

– Это просто случилось. Не знаю, почему я это понял, – ты, наверное, думаешь, что я немая бесчувственная дубина, – но я просто устал, папа. Все это мне ужасно надоело, но я не знаю, что делать.

Твою мать! Это звучит так отчаянно и к тому же чертовски жалко!

Он было открывает рот, но останавливает себя и молчит.

– Это ты виноват, – продолжаю я. – Ты виноват во всем. Потому что, если бы ты захотел быть рядом со мной, может, ты показал бы мне, как… Я не особенный, чтобы относиться ко всем остальным людям, как к мусору. Если бы, когда я рос, в доме был мужчина, я не был бы таким упертым. Если я не смогу найти решение для нас с Тессой, все закончится тем же, чем у тебя. Ну, то есть у тебя прежнего. – Я указываю на его строгий свитер и прекрасно отутюженные брюки. – Если я не найду способ перестать тебя ненавидеть, то буду не в состоянии…

Я не хочу заканчивать фразу. Я хотел сказать, что если не перестану его ненавидеть, то не смогу выразить, как я люблю ее, и не научусь относиться к ней так, как она этого заслуживает. Невысказанная фраза зависает в душной, обшитой деревянными панелями комнате, и ни один из нас не знает, что сказать.

– Ты прав, – к моему удивлению, неожиданно соглашается он.

– Да?

– Да. Если бы у тебя был отец, чтобы направлять тебя и подсказывать, как стать человеком, ты был бы лучше подготовлен и к таким вещам, и вообще к жизни. Я винил себя за твое… – Я вижу, как он мучительно подбирает слова, а найдя, чуть подается вперед. – Поведение. Это моя вина. Все из-за меня и из-за ошибок, которые я наделал. Я испытываю вину всю свою жизнь и от этих ошибок очень, очень страдаю, сынок.

Он наконец замолкает, и вдруг я чувствую… чувствую…

Что меня с души воротит.

– Нет, ну здорово, что рано или поздно ты получишь прощение, но результатом-то стал такой я, какой есть! Что мне с этим делать? – Я рассматриваю заусенцы вокруг ногтей и с удивлением обнаруживаю, что костяшки на пальцах не разбиты. Почему-то это отвлекает мой гнев. – Что-то же нужно с этим делать, – говорю я тихо.

– Думаю, тебе нужно с кем-то поговорить.

Ответа мне недостаточно, и снова поднимается раздражение. А что именно мне надо обсудить – ты, блин, не подскажешь? Машу руками.

– А мы что делаем прямо сейчас? Разговариваем.

– Я имею в виду – с профессионалом, – спокойно отвечает отец. – С детских лет в тебе осталось слишком много негативной энергии, гнева, и если ты не найдешь способ ее высвобождать или по крайней мере справляться с ней, как нормальные люди, то боюсь, прогресса ты не достигнешь. Я не могу дать тебе этого, потому что сам же и причинил тебе всю боль, с которой все началось, и в минуты ярости ты бы сомневался, стоит ли мне что-то говорить, даже если бы слова оказались полезны.