За семью замками. Внутри - Мария Анатольевна Акулова

— Не надо, пожалуйста, Кость… Пожалуйста…

Вряд ли в её голосе слышна была мольба. Но во взгляде наверняка читалась она. Потому что сколько бы лет ни прошло, она была не готова. Даже с ним. Даже вот сейчас — когда счастливее в жизни не была. Когда не была более влюбленной. Когда сильнее не доверяла.

— Почему ты не избавишься от шрама, если он тебя так беспокоит? — и он сжалился. Он прислушался. Видно было, что хотел бы дожать, но не стал. Агата выдохнула. Улыбнулась даже… — Я читал…

А потом глянула с сомнением. Потому что… Зачем он читал? Ради нее что ли?

— Я читал. Там ничего сложного. В чем проблема? В деньгах?

— Нет, — и тут она уже могла ответить ему искренностью и абсолютной правдой. — Деньги у меня есть. И я всё давно изучила. У меня сложный случай, потому что рубец старый, но не безнадежно. След останется, но меньше. Просто… Я слишком привыкла сидеть дома. Я стала совсем трусихой. Как подумаю, что надо будет с таким количеством незнакомых людей… Озноб пробивает. Я не готова. Но я настроюсь. Если тебе важно…

— Мне похуй. Тебе важно. Хочешь — я устрою.

Агата в очередной раз замерла, переваривая. Костя же просто ждал. Поймал сомневающийся взгляд, потом хмурый… Усмехнулся…

— Я могу не только ТЦ закрыть. Хочешь — клинику какую-то закроем. Тебя примет врач. Проконсультирует. Потом процедуры, сколько надо. Нельзя совсем исключить людей. Но можно минимизировать. Охрану можно. С пушками. Хочешь?

— Кость…

Это всё звучало слишком неожиданно, чтобы Агата могла просто обрадоваться и согласиться. Потому что Костя не из тех, кто делает что-то просто так… И какой бы безотказной она ни была, ради простого секса тоже не стал бы. И это пугало. Но куда больше пугала перспектива поверить ему, размечтаться, а потом…

Ему не только ведь на шрам похуй. Ему на все похуй. Забудет. Передумает. Использует, как рычаг давления. А ей… Ей же как-то дальше надо жить у разбитого корыта…

— Подумай. Я не тороплю. Скажешь — сделаем.

Вот только его слова предательски забирались надеждой под кожу… Быстро и глубоко. Достаточно, чтобы с языка тут же сорвалось:

— А ты правда… Ты правда можешь всё вот так организовать?

Наивное. Глупое. Детское. На которое Костя реагирует ухмылкой. Снова приближается — уже своим лицом к ее лицу. Приоткрывает губы, ждет, когда она приоткроет свои…

— Я могу всё, что хочу.

Говорит, прижимаясь. Давит на плечо, переворачивает, нависает сверху. Отрывается, смотрит…

Не только на лицо. На всю. Как-то внезапно жадно. Как-то сильно контрастно с тем любопытством, которым светился его взгляд совсем недавно…

— Почему меня так клинит на тебе, Замочек? — Костя спросил, в очередной раз поражая. Но Агата понятия не имела, что ответить. Крутила в голове просто, не зная, лучше запомнить навсегда или забыть побыстрее. — А? — вот только Костя, кажется ждал. Вернулся взглядом к глазам, смотрел требовательно… — Не знаешь? — несколько секунд у нее был шанс ответить что-то серьезное. Но они проходят… И момент упущен. Костя усмехнулся. Ей тоже захотелось. А еще срочно нужно было вспомнить, что они просто играют. Флиртуют. Рискуют. Пробуют в сексе. Гоняют на тачке. Плавают в бассейне. Спорят на минеты. У них всё несерьезно. У них всё на дурном пике.

— Потому что я пиздец красивая…

Агата произнесла, возвращая и себя, и его в тот день, когда все по-настоящему началось. В голове калейдоскопом так много всего… Губы обоих тянет в улыбку… Костя приближается. Их дыхания снова смешиваются, кожи встречаются…

— Наверное.

Утро наступило раньше, чем Агате хотелось бы. Она не спала и даже не пыталась. Костя вырубился, а она долго смотрела на него. Потом через его окно с незадернутыми шторами, как восходит солнце. Чувствуя, что мужская рука давит тяжестью на её живот, а сам он снова уткнулся куда-то в районе затылка.

И сколько ты себя ни убеждай, что романтическая херня — не для них, это все равно безумно трепетно.

И безумно же жалко, когда его телефон начинает трещать будильником. Костя просыпается, откатывается, ругается, что «снова, блять, вставать», трет лицо, хмурится, ерошит волосы, первым идет в душ. Потом одевается, пока Агата приводит в порядок себя.

Он не предлагает ей ни кофе, ни завтрак. Ждет, пока она прощается с Боем, который, кажется, просто рад, что хозяин не утоп. Они снова идут к машине.

Агата чувствует себя рядом с Костей не так уютно, как ночью, потому что он уже в костюме, а она, на контрасте, по-прежнему в джинсовых шортах, которые даже задницу не до конца прикрывают, майке, которая пусть специально, но все равно рваная…

Держась за ручку пассажирской двери, Агата позволила себе последнюю слабость — обернулась, чтобы запомнить дом. В который она вряд ли вернется. Тут без сомнений. Но который…

Определенно вышел из ее несуществующих мечт.

Она никогда не заработает на такой. Она никогда не найдет в себе смелости изменить свою жизнь так кардинально. Никогда не покинет свою норку.

Скорее всего, умрет именно так, как боится — тихо и для мира незаметно. Провоняет подъезд, в котором все жильцы тухнут в силу возраста, а она в силу жизненных обстоятельств.

Но зато у нее была эта ночь. И на ночь у нее было все. Дом. Бассейн. Пес. Костя.

— Резче, Агат.

Раздражительный с утра. Требовательный… Всегда.

Приказ которого заставил опомниться, нырнуть в машину, пристегнуться.

Смотреть перед собой, когда Костя выезжает, вжиматься в спинку, когда мчит сначала по трассе, потом по городу. Чувствовать, что сердце щемит, когда сбавляет скорость, чтобы зарулить в ее двор…

Они так толком ни словом и не обменялись за время поездки. Костя, вероятно, думал о делах. А Агата… Как выжить. Как выжить в посредственности, если увидела сказку.

Костя не выходил, не провожал.

Только притянул к себе, целуя напоследок.