Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Кимам Уилбер - Кен Уилбер

Перейдя на правый бок, она подкладывает под меня левую руку, а правой водит вдоль туловища как раз в том месте, где были рецидивы. Я говорю ей, что не чувствую ни холода, ни прохлады. Через некоторое время она перемещает правую руку вверх, прямо на мой грудной протез. Я предлагаю его снять, но она говорит, что это необязательно: ее энергия легко проникнет сквозь него. Разумеется, за всем этим наблюдают ее сын и второй мужчина.

Я узнаю, что она в двадцать три года заболела раком. Опухоль появилась у нее в груди, а через несколько дней раком было поражено все ее тело. Тогда-то и началась ее работа. Она ходила по всевозможным докторам и целителям. Какое-то время изучала биохимию в Италии, но там ее арестовали за лечение ребенка, больного лейкемией. «Представляете себе? — спросила она. — Оказывается, это преступление…» Преподаватель биохимии верил в ее нетрадиционные методы, говорил ей, что с момента первой встречи понял, что она способна исцелять.

Она мечтает о том, чтобы поехать в какую-нибудь страну третьего мира и там учить целительству. Говорит, что ее методы основаны на математике и им можно обучить других, хотя, конечно же, у одних людей способностей больше, а у других меньше. Болезни, по ее словам, бывают десяти разных уровней; рак — заболевание пятого уровня. Диабет — четвертого. Чтобы вылечить человека, надо повысить свою вибрацию до необходимого уровня, потом приспособить ее к конкретному типу рака и научиться воздействовать на мозг необходимым объемом энергетического давления. К примеру, сейчас, говорит она, я оказываю давление примерно в пятнадцать единиц. Обычно я работаю в диапазоне между десятью и двадцатью пятью единицами. Она говорит, что страна третьего мира нужна ей потому, что в США заниматься такими вещами запрещено.

На следующий день я снова иду к Крис. Кен ждет снаружи, когда закончится сеанс: я не хочу, чтобы он испортил мне настроение своим скепсисом. Что же в ней такого, что она мне так понравилась? Сегодня она рассказывает мне, что раковые опухоли были у нее семь раз (и еще три сердечных приступа), причем две из них врачи сочли смертельными. Ее муж (она вышла замуж, когда ей было пятнадцать лет) как-то раз пришел домой и сказал, что уходит от нее. Ей тогда было тридцать. Он ушел к своей секретарше, которую принял на работу за месяц до этого. Вот и все, и никаких других объяснений, хотя раньше у них все было прекрасно, без всяких проблем. К тому времени у нее было трое своих детей и двое приемных. В течение месяца, сказала она, все ее тело было поражено раком. Рак возвращался по единственной причине: ее сердце было разбито, а в душе была пустота; она не умела жить для себя. Ее отчим ушел из семьи, когда ей было восемь лет, и она, как старший ребенок в семье, заботилась обо всех остальных, в том числе и о матери, у которой за эти годы было девятнадцать сердечных приступов. Еще у нее есть умственно отсталая сестра, младше ее на год, под ее опекой. Вот типичная ситуация: ее отец, плотник, как-то раз пришел домой с вылезшими наружу внутренностями — покалечился бензопилой.

Он велел матери вызвать «скорую помощь», но мать упала в обморок, поэтому Крис сама позвонила в «скорую», уложила отца и помогла ему продержаться до приезда врачей. Говорит, что для того, чтобы по-настоящему вылечиться, ей пришлось научиться заботиться о себе.

Показывает, что гоняет вирус по моему телу, чтобы он не спрятался где-нибудь еще. Когда она направляет энергию туда, где находится вирус, человек чувствует холод. По этому холоду она и определяет, что вирус там. Она говорит, что холод может еще и убить вирус: вирус не любит, когда холодно. Поэтому, занимаясь мною, она перемещает руки к разным участкам; время от времени спрашивает, чувствую ли я холод или волны, идущие от одного места к другому; иногда сама говорит, что чувствует что-то необычное, и спрашивает у меня, чувствую ли я то же самое. Если я и чувствую холод, то не слишком сильный и скорее напоминающий прохладу. Хорошо, говорит она, хорошо, что ты не чувствуешь сильного холода, ведь тогда у нас было бы намного больше работы. Я спрашиваю, труднее ли ей работать с пациентами, у которых после операций или облучения какие-то участки утратили чувствительность. Отвечает, что на самом деле нет, ведь она сама все чувствует. Но все равно это важно — чтобы люди, которых она лечит, все чувствовали сами, понимали, что происходит. Когда она кладет руки на то место, где ощущается холод, то спрашивает: ну что, мы ведь не хотим, чтобы вирус спрятался куда-то еще, правда?

Лечение продолжается, и она кладет на меня два камня: один — странный кристалл-флюорит — на живот; второй — красивый, мягкий, металлоподобный, — на сердце. Не могу сказать, что хотя бы от одного из них почувствовала что-нибудь, но во время всего сеанса я ощущала, как по всему телу, особенно в ногах и ступнях, циркулирует энергия.

В тот день она много говорила — на этом сеансе мы с ней были одни — о том, как ей трудно работать в США. Например, недавно приходил инспектор, все осмотрел и не нашел в ее кабинете никаких инструментов. Он хотел удостовериться, что она занимается только наложением рук — и она заверила его, что больше ничем. Предложила ему посидеть, но он отказался. Очевидно, что за ней следят.

Однажды к ней привели маленькую девочку с лейкемией. Родители испробовали все — всех докторов, все способы лечения, и тогда у них осталась последняя надежда — Крис. Когда они привели девочку, у них были сумки, набитые витаминами, травами и специальной едой. Крис засмеялась и сказала им, чтобы они пошли и принесли девочке бургер из «Макдоналдса». Девочка обрадовалась, остальные ужаснулись, но послушались. По словам Крис, всего через четыре сеанса девочка была здорова. Она любит работать с детьми, с ними проще, у них головы не забиты глупостями, как у взрослых.

Сегодня утром, сказала она, ее восемнадцатилетний сын прочитал ей лекцию. «Мама, — сказал он, — тебе надо одеваться как врачи и выражаться покультурнее». Но Крис считает, что лучше уж она будет делать по-своему: от нее с одинаковой вероятностью можно услышать ласковые, добрые слова и непристойную шутку. «В конце концов, — говорит она, — я почти все время стараюсь, чтобы мои пациенты глядели на мир веселее. Люди относятся к своим болячкам слишком серьезно, а шутки им помогают. Я видела за свою жизнь столько болезней, страданий и смертей, что уже не могу воспринимать их с мрачностью, — а людям, которые ко мне приходят, это помогает. Обычно они слишком серьезны». Вот домашнее задание для меня: на следующий день появиться с какой-нибудь шуткой.

Что же делает ее такой милой? Почему она мне так нравится? Я верю, что она ничего не скрывает о своей работе, верю, что хочет научить других. Мне приятно находиться рядом с ней, и я с нетерпением жду очередного сеанса. Она безусловно обладает сильной позитивной, материнской энергией. Надеюсь, что Крис научилась заботиться и о себе тоже: у меня до сих пор в голове звучат ее слова о том, что все те годы, что она отдавала и заботилась о других, она была пустой внутри, потому что не научилась давать что-то самой себе.

В Крис Хабиб было и кое-что другое. Она была очень красива какой-то надломленной красотой. Разумеется, если верить в историю о семи атаках рака, от которого она сама вылечилась, то надломленность сама собой объясняется. Впрочем, Трейя предпочитала, чтобы свой скептицизм — спасибо, не надо! — я оставил при себе. Атмосфера между нами сложилась немного напряженная (в последнее время это было редкостью), и со своими горестями и страданиями мы побежали каждый к своим друзьям. Наконец, как-то вечером мы все-таки схлестнулись, и мягкий плеск волн резко контрастировал с жаром нашего спора.

— Послушай, — начал я, — я вовсе не отношусь скептически ни к целительству, ни конкретно к наложению рук. Я искренне убежден, что и то, и другое иногда действительно работает…

Трейя перебила:

— Ты так же прекрасно, как и я, знаешь, как все это объясняется теоретически. В человеческом теле существуют потоки тонкой энергии — прана, ци, ки; эта же энергия задействована в акупунктуре, этой же энергией управляют в кундалини-йоге. И я верю, что некоторые люди, так называемые целители, могут целенаправленно управлять этой энергией и в себе, и в других.

— Так ведь и я в это верю!

По существу, в модели, которую я описал в разговоре с Эдит Зандел, это были энергии второго уровня — эмоционально-биоэнергетического, который обеспечивает важнейшую связь между физическим телом (и его болезнями) и уровнями ментальным и духовным. Лично я верю, что управление этой энергией — посредством йоги, тренингов, акупунктуры или наложения рук — может быть важным, порой решающим фактором в исцелении физического недуга, поскольку каждый более высокий уровень способен воздействовать на более низкие. Это так называемая «нисходящая причинность».