Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский

из них ходить могли только восемь новейших первого класса.

— Тип «Хаябуса», полторы сотни тонн водоизмещения, максимальная скорость двадцать восемь с половиной узлов… — тут Грибов довольно усмехнулся — у их катера максимальная скорость была на одиннадцать узлов выше, — машины в три с половиной тысячи лошадиных сил, двадцать шесть тонн угля, одно орудия калибром пятьдесят семь миллиметров и два — калибром сорок два миллиметра, три торпедных аппарата под торпеды-восемнадцатидюймовки.

Что ни говори, а грозный противник, от такого им, если что, только убегать и останется.

— Вашбродь, искры какие-то! Два румба вправо, дистанция два с половиной кабельтова.

Лейтенант вгляделся. Да, похоже, искры из трубы. Судя по всему, труба невысокая, корабль тоже, а вот скорость приличная. Похоже, как раз тот самый, тип «Хаябуса». Возможно, что по их душу. Но пока не высмотрел. Палуба у торпедных катеров низкая, шли экономходом, с глушителями, погруженными в воду так что ни увидеть, ни услышать их японцы не должны были.

— Два румба вправо, прибавить обороты! — решительно скомандовал он. — На прожекторе и пулемёте приготовиться!

На таких скоростях морской бой скоротечен. Не успели японцы их заметить, как «тэкашка» ослепила их прожектором и начала поливать из «максима».

— Торпеды! Пли! — американское слово «торпеды» оказалось для команды удобнее, так что в бою экипаж вовсю пользовался им.

Одна за другой стартовали обе «мины Уайтхеда» и устремились к японскому кораблю. Сразу вслед за этим торпедный катер резко отвернул от цели.

Из мемуаров Воронцова-Американца

'…А 24 февраля к победе крохотного торпедного катера над японским миноносцем «Чидори» добавилось ещё две радостных новости. Наконец-то удалось завести пластырь на пробоину «Ретвизана», откачать воду из трёх затопленных отсеков и ввести его в порт. Но главное — в Порт-Артур прибыл адмирал Макаров. Русский Флот избавился от уныния и стал надеяться, что «теперь-то японцам покажут». И показали!

В ночь на 26 февраля патрулирующий торпедный катер подал сигнал тревоги — эскадра противника приближалась к Порт-Артуру. С рассветом японцы начали обстреливать гавань Порт-Артура перекидным огнём через гору Ляотешань.

Но тут очень пригодилось то, что со средствами связи для Флота и армии мы не пожадничали! На этой горе был оборудован наблюдательный пост, соединённый со штабом полевым телефоном. Корректировка огня сказалась на результатах боя. Японцы-то стреляли почти вслепую, просто «прочёсывая» гавань, так что получилась драка зрячего со слепым! Достаточно быстро удалось добиться накрытия, а через некоторое время, получив несколько попаданий, японские корабли ретировались[83].

Мало кто оценил этот момент, но я уверен, в реальной истории результат был прямо противоположным, и японцы безнаказанно расстреливали запертые в гавани Порт-Артура корабли. Просто потому, что был дефицит средств связи! Причём эффект этот не был однократным, напротив!

Характерная деталь: вечером 30 марта русские эсминцы вернулись из поиска поздним вечером, но опознание по радио позволило не «тормозить» их возле порта. И японские миноносцы, рассчитывавшие, как выяснилось уже после войны, что их, даже если заметят, не сумеют в темноте отличить от наших, вызвали подозрения. Поэтому утром 31 марта[84] перед выходом эскадры в море проверили, не было ли постановки мин. А выяснив, что была, сообщили Макарову и начали разминирование.

Уже одно это заставило Макарова заподозрить, что адмирал Того готовит на них ловушку.

Поэтому после выхода эскадры в море он широко разослал эсминцы в разведку. Они обнаружили эскадру Того, усиленную пришедшими из Италии кораблями и сообщили на флагман по радио. В результате ловушка не сработала — наши успели вернуться в Порт-Артур, не вступая в бой и не рискуя в непротравленном фарватере. Вот она — роль связи в современной войне! Но ведь это было только начало…'

Глава 22

Беломорск, Большая Химическая аудитория Беломорского Университета, 25 апреля (8 мая) 1904 года, воскресенье, после обеда

На этот раз на заседании «Клуба Капитанов», как его стали официально называть с прошлого года, председательствовал Тищенко.

— Доклад о ходе сражения в Жёлтом море попрошу сделать Оксану Воробьёву, капитана «Воробушков»! Прошу вас, Оксана Владимировна, пройдите к микрофону! Поприветствуем её, дамы и господа! — и Олег Викторович, подавая пример, начал аплодировать.

«Ишь ты, Оксана Владимировна!» — мысленно поехидствовал про себя Артём, одновременно хлопая вместе со всеми. — «Как была пигалицей-воробушком, так и осталась!»

Впрочем, он и сам знал, что неправ! Просто злился, что в последнее время Ксанка стала держаться отдалённо. А ведь он ещё год назад, после того, как её на вокзале чуть не убило, понял, что любит её. Да, вот эту пигалицу! Необразованную, малолетнюю — что с того?! Джульетте и Ромео, кстати, примерно как им было, когда у них любовь случилась! И ничего, все читают! Да и подросла она, шестнадцатый год уже идёт, скоро вообще замуж можно будет звать! И необразованной уже не назовёшь! Зимой досрочно экзамены начальной школы сдала, а по математике так и его уже обогнала!

Ещё бы — всё время с расчётами возится. И сама она, и «воробушки» её. Давно уже сама им всё объясняет, что непонятно. И задания раздаёт. Так её должность и называется — «руководитель расчётной группы». Полтора десятка девчушек в подчинении. Жалование — шестьдесят пять рублей в месяц, да ещё и премии бывают. Недавно вон — всем им выдали «за расчёты по торпедным катерам, подтвердившиеся боевой эффективностью последних»! Дали, понятно, не одним только «воробушкам», но вот доклад — ей доверили читать. И грамоту выдали с кучей важных подписей. И губернатор там отметился, и Великий Князь, и Воронцов… Ксанка теперь ходит, задрав нос до неба! Ни в «АмБар» её не пригласить, ни в синематограф…

Впрочем, чего крутить перед самим собой? Не в том дело, что она гордится и важничает! Он тоже не был прочь погордиться, когда «Прогрессоры» первое место по пейнтболу взяли! Или даже третьим местом в гонках военных патрулей[85]! А