Приключения-76 - Сборник

— Товарищ подполковник, если они хотят «Дня гнева», так он и будет им. Мы должны опередить их. Пусть и наша операция проходит под кодом «День гнева».

— Согласен, — Горбунов посмотрел на часы и приподнялся с кресла. — Да, Иван Петрович, — мягко произнес он. — Сами понимаете, каково мне говорить вам то, что вы сейчас услышите... На пароходе, что вы встречали с Пятрасом, обнаружен труп лейтенанта Бутейкиса. А Крутис... Крутис исчез.

II

Убит Бутейкис...

Новость оглушила Озерова.

Как он мог погибнуть? Как они смогли его выявить? Или сам себя чем-то выдал? Не связано ли это с исчезновением Крутиса? Почему Крутис бросил Скочинского? Что, собственно, произошло на зашарпанном пароходишке?

Странно, но только со смертью Бутейкиса Скочинский обрел для Озерова черты реального, живого человека во плоти. Чем Скочинский был для него раньше? Объектом — да, врагом — да, но был он каким-то неощутимо расплывчатым, абстрактным.

Так вот ты какой, скромненький блондинчик с небольшим чемоданчиком? Сколько прямых можно провести через две точки, пан Скочинский? Одну? А где ваше место на ней — между убийством ксендза и убийством Бутейкиса? Куда ведет эта линия?

Озеров смутно помнил, как заботливо говорил что-то Жмудис, как принес тот подушку и одеяло, зажег настольную лампу и, погасив свет, ушел, но спать капитан не мог.

«Где-то наследили, где-то ошиблись. И ошибся я, — думал Озеров. — Я шел за Крутисом, а когда появился Скочинский, все равно на первом плане был Крутис. Даже здесь, уже на пристани, решил, что Крутис просто подставляет Скочинского вместо себя. И здесь не придерешься: все могло быть именно так. Скочинский мог быть и мелким контрабандистом (а может, и не мелким), спекулянтом — кем угодно, и еще утром его роль была совершенно неясна. Но все его каунасские визиты? Хорош маленький служка, готовивший себя к служению богу. Какому богу?»

Так и не заснул в эту ночь капитан Озеров.

Утром раздался телефонный звонок. Жмудис схватил трубку и сразу же заметно повеселел.

— Говоришь, собрался уходить? Присылай машину, мы готовы! — крикнул он в трубку и положил ее на рычаг. — Иван Петрович! — обратился он к Озерову. — Нам пора. Шляхтич собирается на прогулку...

Машину они отпустили, немного не доехав до особняка Плутайтиса. Уже ярко светило солнце, хотя изредка по небу проносились обрывки туч. Город ожил, и в нем забурлила обычная жизнь.

— Товарищ Жмудис, как ты думаешь, он будет один или с хвостом? — неожиданно спросил Озеров Пятраса.

— Возможно, и не один. Они, видимо, уже заметили, что куда-то исчез Демидов. Скочинский же на нелегальном положении. А со своим человеком все-таки надежней, — отвечал Жмудис, раскурив папиросу, и добавил: — Сам по городу плутать не будет.

У пивной напротив дома Плутайтиса стоял с полной кружкой в руке сухой небритый старик в короткополой серой шляпе и сером пыльнике. Локтем правой руки он прижимал к боку коричневую трость. Глаза его, какого-то неопределенного цвета, колючие и быстрые, окинули подошедших с головы до ног, и это не укрылось от внимания Озерова.

Озеров, Жмудис и старик пили молча. Вскоре из бокового подъезда особняка Плутайтиса появился ксендз в черной сутане и такой же шапочке, с книгой под мышкой. Вслед за ним стройный молодой человек в шляпе и наброшенном на плечи плаще. Он осмотрел переулок и торопливо устремился за священником.

Старик поставил недопитую кружку на прилавок и двинулся за ними.

— Вот тебе, бабка, и Юрьев день! — отставляя кружку, произнес Озеров. — Видал, что творится? Впереди ксендз, потом Скочинский, а за ним этот сухарь с тростью. Что будем делать?

Капитан уже полностью пришел в себя и чувствовал себя собранно, сосредоточенно и уверенно, острая, целенаправленная злость внушала ему необъяснимое предчувствие в успехе дела.

— Пошли за ними, там видно будет, — ответил Жмудис. — Кажется, я наконец нашел то, что давно уже не давало мне покоя.

— Ты о чем?

— О старике с тростью.

— Чем он тебе приглянулся?

— Этот сухарь — Янис Варнас, ни больше ни меньше как бывший сыщик тайной полиции. Отец того подлеца, что сейчас в Германии. Старик в свое время выследил моего товарища и отдал его в руки охранки. А те, сволочи, пихнули его в девятый форт и замучили в застенке.

Озеров и Жмудис долго петляли по городу за стариком с тростью, пока не пришли к одноэтажному дому неподалеку от костела кармелитов. Ксендз и Скочинский прошествовали сквозь узкую высокую дверь, а Варнас прошел чуть дальше и нырнул под арку.

— Пойду проинформирую начальство, вернусь минут через десять, — сказал Жмудис. — О старичке не беспокойтесь: он со своего места ни на шаг, Скочинский же, думаю, отсюда скоро не выйдет. Это же дом самого прелата Витольда...

Часов через шесть из раскрытых ворот двора дома его преосвященства выкатил большой черный автомобиль и, набрав скорость, скрылся за поворотом. Озеров успел разглядеть на заднем сиденье Скочинского.

— Ищи теперь ветра в поле, — чертыхнулся он и недоуменно посмотрел на Жмудиса.

— Да ведь поле-то не пустое, с тремя копенками...

— Штольц, Плутайтис, прелат? — переспросил Озеров.

Пятрас просиял.

— Да больше и некому. Так что найдем Скочинского. Думаю, так: я займусь стариком, а вас, Иван Петрович, заждались в отделе.

В ресторане «Римбинас» на окраине города старик облюбовал себе столик в конце зала. Пятрас скользнул взглядом по пальмам в кадках и направился прямо к нему.

— Простите, здесь не занято? — вежливо осведомился он и, не дожидаясь ответа, сел напротив.

Старик, оторвавшись от изучения меню, недружелюбно вскинул на него свои водянистые глаза, хотел было что-то возразить, однако не решился и буркнул:

— Прошу вас, — и вновь углубился в чтение.

— Что там хорошего? — опять обратился к нему Жмудис.

— Все! — не поднимая глаз, отвечал Варнас. — В этом ресторане плохого пока еще не подают. Все еще впереди...

— Да, уж эти Советы в печенках сидят у многих, — желчно произнес Жмудис.

— А мне кажется, что кое для кого Советы — рай господень, — ответил Варнас.

— Рай? — возмутился Жмудис. — Как бы для нас всех этот рай не обернулся адом.

К ним приблизился официант.

— Что вам угодно, товарищи? — спросил он, неловко выговаривая последнее, видимо, еще непривычное для него слово.

— Простите, но мы вроде бы с вами не друзья, — опять пришлось взрываться Жмудису. — Так не угодно ли вам обращаться к приличным людям как положено!