Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» - Валерий Белоусов

Некоторое, обычное для разгильдяев-водителей время спустя, растянувшаяся, как пружина, по шоссе зелёная змея наконец успокоилась… только шелестели ещё вентиляторы, охлаждая перетруженные на горном серпантине двигатели…

— К машинам! К машинам! — пронеслось со стороны головного командирского КУНГа…

Когда личный состав принял более-менее похожий на пародию на воинский строй вид, старший колонны, майор Казарян, вышел вперед и просто, негромко, внятно, сказал:

— Товарищи офицеры, сержанты и солдаты! В июне 1804-го персы, находившиеся в союзных отношениях с Англией, перешли через Араке, нацеливаясь на завоевание Закавказья и полагая, что у русских, занятых войной с Наполеоном, просто не хватит сил и средств для обороны отдаленных территорий.

Персия располагала подавляющим превосходством в численности сил и обладала неплохой артиллерией, полученной от их британских союзников. Россия, занятая европейскими войнами, и в самом деле не могла перебросить на Кавказ никаких значительных войск.

Персы шли, чтобы раз и навсегда уничтожить армян, шли, чтобы стереть с лица земли весь армянский народ! Так, чтобы и имени его не осталось…

Но здесь, на этом самом месте — и майор топнул по сухой каменистой земле пыльным сапогом, на Аскорани, у Карабахского хребта, крохотный русский отряд полковника Карягина задержал двадцатитысячную персидскую армию.

У полковника Карягина было четыреста егерей, и на каждого русского солдата приходилось не по четыре перса, как в знаменитой битве античности у Фермопил, где сражались триста спартанцев, а по пятьдесят.

С 24 по 28 июня русские егеря отражали атаки огромного персидского войска. В ночь на 28 июня они с боем прорвались сквозь персидское войско в замок Шах-Булах, где продержались до 8 июля, а затем скрытно покинули укрепления.

Подвиги русских «спартанцев» позволили русскому генералу Цицианову собрать силы и разгромить персов на реке Загам недалеко от Гянджи.

Тифлис и Эривань, Грузия и Армения были спасены.

Мы никогда не забудем подвиг русского солдата, пролившего здесь свою кровь ради спасения армян…

И эта земля, напоенная русской кровью, отныне тоже русская! Потому что моя любимая Армения вошла нынче в состав Великой Советской России.

И наш союз, русских и армян, будет вечен, как сама наша древняя земля…

Слава Армении! Слава России! Слава Русскому Солдату! Ура! Ура! Ура!

21 августа 1991 года. Восемнадцать часов десять минут. Москва, улица Стопани, дом 12, квартира 47

— Ки-йаа!! — Девушка в шёлковых шароварах оттолкнулась босой пяткой от пола, пробежала по вертикальной стене, забежав по пути на потолок, соскочила на дощатый пол и врезала с поворота тугой чёрной косой по рядам неприятеля… Длинноносые условные империалисты с готовностью рухнули на землю.

Оленька радостно засмеялась и захлопала в ладоши… Происходящее на экране ей явно импонировало!

Николай Зенькович на мгновение отвлёкся от беседы, потому как беспокоился — не повредит ли хрупкой детской психике это кунг-фу?

Однако был немедленно успокоен собеседником, корреспондентом «Жэминь Жибао»:

— Товарищ, этот фильм рекомендован Министерством образования для детей младшего школьного возраста! У нас его цзяофани смотрят… Ну, раз допущено для китайских октябрят — значит, и нашим дошколятам смотреть можно… в КНР с этим строго!

У китайских товарищей детям лишнего не покажут, не расскажут и даже не нарисуют… И кто скажет, что это неправильно?

Во всяком случае, того, что сегодня произошло в московском метро, в пекинском метро вряд ли могло случиться…

Зенькович аж плечами передёрнул…

Стоило ему зайти вместе с доченькой, измазанной до ушей импортным шоколадом, в наземный вестибюль станции — как навстречу им попались сразу три голых субъекта с вторичными мужскими половыми признаками наперевес…

Оленька тут же, вытаращив глаза, указала пальчиком на ближайшего безобразника и задала вполне разумный вопрос:

— Папа, этот дядя что — дурак?

Положение спасла дежурная по станции, в красной фуражке, чудом держащейся на пепельных кудряшках:

— Босые? Не пущу![93]

Спустя самое малое время из недр земных воздвиглись два архангела[94] и весело защелкали резиновыми демократизаторами[95] по голым ягодицам нарушителей общественной морали и нравственности…

Зря граждане обрадовались — свержение коммунистического строя вовсе не означает автоматическую отмену КоАП РСФСР…

Оля от этого зрелища чуть не подавилась пластмассовым бульдозером, который был вложен в шоколадное яйцо (действительно, эта игрушка явно предназначалась для мальчиков!) и задала второй вполне разумный вопрос:

— Папа! Этим дядям что, ата-та?

Пришлось Николаю немедленно вывести ребенка на улицу — где ему тут же и встретился знакомый китайский журналист.

Слово за слово, коллеги зацепились языками, и негодный Ляо Ван некстати вспомнил, что у него в холодильнике давно лежит бутылочка эрготоу[96] Маленькая такая, литровая.

Зенькович было гордо отказался, но проклятый товарищ Ван сел на корточки перед Оленькой и спросил, не хочет ли она попробовать варенного в меду риса и посмотреть интересный китайский мультфильм?

Странный вопрос… Можно сказать, совершенно надуманный!

И вот теперь два партийных газетчика горестно рассуждали о делах государственных, хотя сам Лао Дзы прямо предупреждал: «Ноу тань гоу ши!»

— Э, товарищ… Это у нас тоже было! Называлось это — Культурная революция!

— Ага-ага, помню… Вместо статуй — будут урны Революции Культурной! (с).

— А что плохого в урнах, Николай? Вы просто Вейпин не видели в пятидесятые! Грязь, мусор, мухи, сплошная антисанитария! А я лично понял, что всё меняется, когда мой дедушка, который всю жизнь рисовые пампушки продавал, вдруг надел белый передник и накрахмаленную белую шапочку…

— Нет, Ляо Ван, ты мне скажи — отчего вы на Союз бочки катить стали?

— Так как же нам этого не делать, если руководство Союза заняло позицию волюнтаризма и начало демонтировать завоевания социализма? А эта гнусная клевета на товарища Сталина? Нет, товарищ Николай, в некоторых вопросах мы непреклонны… Но мы отлично помним, кто нам помогал в нашей борьбе с япошками… В Ухане, в Хайджоу, в Нанкине стоят памятники советским лётчикам, погибшим в китайском небе. Скажи, был ли хоть один день, когда у этих памятников не лежали бы живые цветы?

— А Даманский?

— Дорогой товарищ Николай! По всем международным законам, если сопредельные государства разделяет река, то граница проходит по фарватеру — ты согласен?

— Ну, допустим…

— А вот на Хейлудзяне граница проходит по урезу воды, причём у нашего берега! Мы понимаем, что это требование Нанкинского трактата, который подписало правительство цинского Китая и императорская Россия… но справедливо ли это?

— А зачем на нас нападать-то было?

— Так ведь наши хунвейбины по льду шли, вооружённые только маленькими красными книжечками с цитатами Председателя Мао…

— Ага, маленькими группами, по два-три миллиона… Ладно, давай наливай. А то опять — слово за слово…

— А потом хуем по столу? — Китайский товарищ стал явно пьянеть. Азиат, обмен веществ у них не тот.

Слабы на спиртное.

— Оля, ты не слушай, это дядя Ван так шутит…

— За советско-китайскую дружбу! Ик.

— А Тяньаньмынь? — закусив рисовой пампушкой, продолжал шутить Зенькович.

— Лао Николай, ты что, опять напрашиваешься? — побагровел товарищ Ван.

— Да я шучу…

— Шути про что-нибудь другое!

— Это про Тибет, что ли? Молчу, молчу.

21 августа 1991 года. Восемнадцать часов пятнадцать минут. Москва, улица Лубянка, дом два

Что касается известного самого высокого в Москве дома номер 2, откуда Колыму видно, то его просторные апартаменты чекисты облюбовали после переезда Советского правительства в Москву.

В соответствии с декретом Совнаркома в декабре 1918 года были ликвидированы все частные страховые общества, в том числе и общество «Россия» (было общество «Росстрах», а стало — «Росужас»!), а их имущество и недвижимость, само собой, национализированы.

Первоначально в мае 1919 года здание на Лубянской площади было передано в ведение Московского совета профсоюзов. Но профсоюзам оно не приглянулось, всего несколько дней спустя дом номер 2 стал пристанищем НКВД РСФСР, которое в течение двух месяцев со скандалом выселило из него прежних квартиросъемщиков.

В сентябре 1919 года часть дома заняли первые представители новой советской спецслужбы в лице Особого отдела Московской ЧК. А через несколько месяцев в этих стенах обосновался Центральный аппарат ВЧК.