Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Майкл Муркок

— Он знает обо мне?

— Он знает, что однажды придет законный владелец Красного Амулета и предъявит свои права на него…

— Меня нисколько не волнует амулет, а только Ийссельда. Где она, Рыцарь?

— Внутри. Она там. Иди и предъяви свои права на то, что принадлежит тебе по праву — на амулет и на девушку. И то, и другое важно для замыслов Рунного Посоха.

Хокмун повернулся, побежал к двери и исчез в темноте замка.

Внутри было невероятно холодно. С потолка коридора капала ледяная вода, и по стенам расползались пятна плесени. С мечом в руках Хокмун крался по коридору, ожидая нападения.

Но ничего не произошло. Он добрался до громадной деревянной двери, примерно метров на шесть выше его роста, и остановился.

Из-за двери доносился странный громыхающий звук, глухое бормотанье, заполняющее, казалось, все помещение, находящееся за дверью. Хокмун осторожно нажал на дверь, и она подалась. Он просунул в дверь голову и увидел необыкновенную сцену.

Зал имел странно искаженные пропорции. В некоторых местах его потолки были очень низкими, в других поднимались метров на пятнадцать. Окон не было вообще. Освещался зал факелами, беспорядочно укрепленными на стенах.

В центре зала на полу, где валялось несколько давно прирезанных человек, стояло большое кресло черного дерева, обитое инкрустированными медными полосами. Перед ним, свисая с относительно низкой части потолка, покачивалась большая клетка, в каких обычно держат прирученных птиц. Правда, эта была намного больше. В ней Хокмун заметил сгорбившуюся человеческую фигуру.

Зал был пуст, и Хокмун вошел, потихоньку приблизившись к клетке.

Именно из нее, понял он, и доносилось горестное бормотание, и все же это казалось невозможным: слишком велика была громкость. Хокмун решил, что такое происходит из-за хорошей акустики зала.

Он подошел к клетке и смог лишь смутно разглядеть сгорбившуюся фигуру, потому что было очень плохое освещение.

— Кто вы? — спросил Хокмун. — Пленник Безумного Бога?

Стенания прекратились, и фигура шевельнулась. До Хокмуна донесся глухой, резонирующий, меланхоличный голос:

— Да, пожалуй, можно сказать и так. Самый несчастный пленник из всех.

Теперь Хокмун смог получше разглядеть это существо. У него была длинная жилистая шея, тело его тоже было длинным и худым. Голову его покрывали длинные нечесаные седые волосы, свалявшиеся и грязные, еще у него была борода клином, тоже грязная, тянувшаяся от подбородка до ступней. Нос у него был большой, орлиный, в глубоко посаженных глазах светился огонек меланхолического безумия.

— Могу ли я вас спасти? — спросил Хокмун. — Не могу ли отогнуть прутья клетки?

— Дверь клетки не заперта. — Человек пожал плечами. — Моя тюрьма — не решетка. Я попал в капкан внутри своего стонущего черепа. О, горе мне!

— Кто вы?

— Я был известен как Стальников из великого семейства Стальниковых.

— И Безумный Бог заточил вас?

— Да. Заточил. Именно так, заточил. — Пленник в незапертой клетке повернул свою огромную печальную голову и пристально взглянул на Хокмуна. — Кто вы?

— Я — Дориан Хокмун, герцог Кельнский.

— Германец?

— Кельн некогда был частью страны, называвшейся Германией.

— Я боюсь германцев. — Стальников забился в угол клетки подальше от Хокмуна.

— Вам незачем бояться меня.

— Да? — Стальников засмеялся, и безумный смех заполнил зал. — Да? — Он сунул руку под жакет и вытащил что-то, висевшее на шее на длинном шнурке. Предмет запылал изнутри темно-красным огнем, словно громадный рубин, и Хокмун увидел, что на нем стоит знак Рунного Посоха. — Да? Значит, ты не тот германец, что должен прийти похитить мою силу?

— Красный Амулет! — ахнул Хокмун. — Как вы его добыли?

— Да ясно как, — ответил Стальников, поднимаясь с пола клетки и жутко улыбаясь Хокмуну. — Тридцать лет назад я снял его с трупа воина, которого мои слуги подстерегли и убили, когда он проезжал по этим землям. — Он погладил амулет, и красный свет ударил в глаза Хокмуна, так что он едва мог видеть. — Это и есть Безумный Бог. Это и есть источник моего безумия и моей силы. Это и держит меня в плену.

— Вы Безумный Бог? Где моя Ийссельда?

— Ийссельда? Девушка? Новая девушка с белокурыми волосами и мягкой белой кожей? Почему ты спрашиваешь?

— Она моя!

— Тебе не нужен амулет? — Безумный Бог рассмеялся, смех его заполнил весь зал, вибрируя во всех трещинах. — Тогда ты получишь ее, германец!

Он хлопнул в свои скрюченные ладоши, тело его задвигалось, как у отпущенной на свободу марионетки, клетка закачалась.

— Ийссельда, девочка моя! Выйди, Ийссельда, и послужи своему господину.

Из глубины зала, где потолок почти соприкасался с полом, появилась девушка. Хокмун видел ее силуэт, но не мог быть вполне уверен, что это Ийссельда. Он вложил меч в ножны и двинулся вперед. Да… движения, осанка — это была Ийссельда.

Едва он узнал ее, на губах появилась улыбка, и он протянул руки обнять ее.

Вдруг раздался животный визг, и девушка бросилась на него, протягивая к его глазам пальцы с металлическими когтями. Лицо ее исказила гримаса злобы, тело ее было укрыто одеждой, усыпанной торчащими наружу шипами.

— Убей его, хорошенькая Ийссельда, — смеялся Безумный Бог. — Убей его, мой цветочек, и мы наградим тебя его потрохами.

Хокмун поднял руки отразить когти, и тыльная сторона рук его была сильно изрезана. Он поспешно отступил.

— Нет, Ийссельда, нет. Я же твой нареченный Дориан…

Но безумные глаза не узнавали его, изо рта текла слюна. Девушка снова секанула стальными когтями, и Хокмун поспешно отпрыгнул, моля взглядом, чтобы она узнала его.

— Ийссельда…

Безумный Бог засмеялся, ухватившись за прутья решетки и с нетерпением глядя на них:

— Убей его, мой цыпленочек! Разорви ему глотку!

Хокмун почти рыдал, отпрыгивая и уворачиваясь от сверкающих когтей Ийссельды.

— Какой силе она подчиняется? — крикнул он Стальникову. — Что побеждает ее любовь ко мне?

— Она подчиняется власти Безумного Бога, как подчиняюсь ей я, — ответил Стальников. — Красный Амулет всех делает своими рабами.

— Только в руках злого существа… — Хокмун метнулся в сторону, когда на него в очередной раз кинулась Ийссельда. Он увернулся и бросился к клетке.

— Он превращает в зло всех, кто его носит, — смеясь, заявил Стальников. — Всех.

— Всех, кроме слуг Рунного Посоха!

Голос прозвучал от двери в зал и принадлежал Рыцарю в Черном и Золотом. Голос был звучный и авторитетный.