Клубничка на березке: Сексуальная культура в России - Игорь Кон

– рационализация, контроль и планирование женщинами своей сексуальной жизни, ответственное отношение женщин к репродуктивному здоровью, повышение активности и компетентности в сфере сексуальных отношений, позиционирование себя в качестве субъекта сексуального желания и удовольствия;

– распространение ответственного отношения мужчин и женщин к сексуальным практикам;

– ориентация на партнерство в сексуальных отношениях.

Автономизацию женской сексуальной жизни, ее отделение от репродукции и от «женской судьбы» признают как женщины, так и мужчины. Но выравнивание гендерных стандартов характерно преимущественно для образованных городских слоев. В целом по стране гендерная поляризация мужского и женского миров сохраняется. Признается приоритет сексуальных потребностей мужчины, тогда как большинство репродуктивных практик (контрацепция, забота о здоровье) остаются сферами женской ответственности. Молодые мужчины, как и их отцы из позднесоветского поколения, из этих сфер самоустраняются и/или в них не допускаются. От мужчин ожидается выполнение традиционалистских ролей добытчика или спонсора, связанных с материальными благами и обеспечением безопасности, а от женщин – материнство, сексуальное и прочее обслуживание мужчин. Практики безопасного секса и ответственного родительства в таких условиях затруднительны. На фоне снижения возраста вступления в сексуальные отношения, распространения СПИДа и ЗППП возрастает лицемерие общества и государства, которые ограничивают сексуальное образование как способствующее «моральному разложению», не замечают нехватки знаний и безответственного отношения молодых мужчин и женщин к сексуальной жизни и интерпретирует эту жизнь как неизбежную «судьбу» (см. Темкина, 2008, с. 314—315, 336—337).

Для доказательных исторических обобщений сравнения немногих «сексуальных историй» не достаточно, нужны репрезентативные массовые опросы, которых в России нет. Однако общие тенденции трансформации российской сексуальной культуры документированы довольно солидно.

Возраст сексуального дебюта

Первая долгосрочная тенденция – снижение возраста сексуального дебюта.

Динамика возраста сексуального дебюта ленинградских студентов с 1965 по 1995 г. по обобщенным данным С. И. Голода (каждая подвыборка состоит из 500 студентов обоего пола, в возрасте от 18 до 24 лет, как правило – неженатых) представлена в таблице.

Возраст начала сексуальной жизни ленинградскими студентами (процент тех, кто уже имеет сексуальный опыт) (Голод, 1996. С. 59)

Мы видим, что число подростков, начавших половую жизнь до 16 лет, за 30 лет выросло больше чем вдвое, а доля молодых людей, осуществивших сексуальный дебют между 16 и 18 годами, увеличилась с 33 до 52,8%.

Те же тенденции наблюдались у других категорий городской молодежи. Среди опрошенных в 1969 г. молодых специалистов, повышавших в Ленинграде свою квалификацию, моложе 16 лет начали сексуальную жизнь 7% мужчин и 1% женщин, между 16 и 18 годами – 22 и 8%, от 19 до 21 года – 30 и 40%. Двадцать лет спустя, в 1989 г., эти цифры составили соответственно: 11 и 1%, 32 и 13%, 42 и 46% (Голод, 1990б. С. 23).

Для общественного сознания 1990-х эти сдвиги были принципиально приемлемы. По данным репрезентативного опроса ВЦИОМ (июнь 1993 г.), средний возраст начала половой жизни респондентов («В каком возрасте вы впервые вступили в половую связь?») был 19,5 года. В то же время на вопрос: «С какого возраста, по вашему мнению, допустимо начало половой жизни?» – люди, среди которых было значительно больше пожилых, чем юных, назвали 17,9 года (Бочарова, 1994).

Снижение возраста сексуального дебюта («В каком возрасте вы начали половую жизнь?») у более молодых людей ярко демонстрирует московский опрос Левада-Центра (март 2002 г.). В младшей возрастной группе (от 20 до 30 лет) средний возраст этого события был 16,6, а в старшей (от 31 до 45 лет) – 17,8 года. Более конкретно, среди 20—30-летних до 16 лет начали половую жизнь 26,5%, в 16—17 лет – 35,6%, итого до 18 лет – 62%, старше 18 лет – 28%. Среди 31—45-летних до 16 лет сексуальную жизнь начали 16,5%, в 16—17 лет – 17,4%, итого до 18 лет – 34%, старше 18 лет – 53%.

По данным Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), в 2001 г. возраст сексуального дебюта у 41—49-летних женщин составил 20,2 года, у мужчин – 19 лет; в группе 31—40-летних – соответственно 19,3 и 18,4, у 21—30-летних – 17,8 и 17,1 и у 14—20-летних – 16,2 и 15,6 года (цит. по: Гурко, 2008. С. 152).

Все эти данные однозначно говорят, что а) средний возраст сексуального дебюта в России за последние десятилетия существенно снизился, б) это снижение началось еще в советское время. То же самое происходит во всех развитых странах (Кон, 2001, 2004).

Добрачные отношения

Снижение возраста сексуального дебюта неизбежно предполагает рост терпимости к добрачным связям . Эта тенденция появилась уже в советское время.

Несмотря на ханжескую нетерпимость официальной советской морали и педагогики, молодежное общественное мнение уже в 1960-е годы относилось к добрачным связям равнодушно. Из 500 ленинградских студентов, опрошенных С. И. Голодом в 1965 г., добрачные связи признали допустимыми 45%, недопустимыми – 22%, неопределенную позицию заняли 33% опрошенных. Семь лет спустя ответы аналогичной выборки составили 47% «за», 14% «против» и 39% неопределенных ответов. Моральная оценка добрачных отношений зависела, с одной стороны, от их предполагаемой мотивации (по любви или «просто так»), а с другой – от социальной среды.

В 1978/79 учебном году в рамках большого опроса студентов 18 вузов страны (3 721 человек) был задан вопрос: «Как вы думаете, с какой целью юноши и девушки вступают сегодня в интимные отношения?» Ответы распределились следующим образом (Голод, 1984. С. 21):

Мотивы вступления студентов в интимную связь, %

 Из таблицы видно, что в сознании советских студентов ухаживание и сексуальность резко отделялись от матримониальных намерений и имели самостоятельную ценность. Решающую роль играли, с одной стороны, эмоционально-коммуникативные (любовь, потребность в эмоциональной близости), а с другой – гедонистически-развлекательные (приятное времяпрепровождение, получение удовольствия) мотивы и ценности. Впрочем, вряд ли когда-нибудь в Новое время было иначе. То, что женщины в качестве ведущего мотива значительно чаще упоминают любовь, а мужчины – развлечение и удовольствие, также достаточно стандартно.

Отношение к добрачным связям зависит от социально-региональных и этнокультурных факторов. Среди опрошенных в 1978/79 гг. студентов добрачные связи оправдывали 58% ленинградцев, 50% жителей областных центров, 47% жителей малых городов, 41% жителей поселков городского типа и только 35% сельчан. Во всесоюзной анкете ВЦИОМ 1992 г. добрачные связи признали нормальными, допустимыми 67% эстонцев и только 10,5% таджиков, россияне стояли посредине: 37% «за» и 41% «против».

По данным всероссийского опроса ВЦИОМ 1993 г., добрачный секс считали недопустимым только 19% мужчин и 33% женщин, 43% мужчин и 33% женщин с этим мнением не согласны. В младшей возрастной группе соотношение «за» и «против» выглядит как 56:15, а среди лиц с высшим образованием – как 44:15. В 1994 г. добрачные связи категорически осудили 34% мужчин и 49% женщин, но среди людей старше 55 лет так думали 63%, а среди тех, кто младше 25 лет, – лишь 18%. Наличие собственного добрачного сексуального опыта признали 52% мужчин и 42% женщин, причем в группе старше 55 лет его имели 28%, а среди людей моложе 25 лет – 77% состоящих в браке (Bodrova, 1996).

При этом сохраняется двойной стандарт: помимо того, что мужчины в этом вопросе вообще терпимее женщин, оба пола значительно снисходительнее к мужчинам, чем к женщинам. На вопрос, допустимы ли добрачные сексуальные отношения для юношей, в 1993 г. отрицательно ответили лишь 12% мужчин и 22% женщин; напротив, четверть мужчин и 13% женщин уверены, что это «не только допустимо, но полезно, необходимо»; в младшей возрастной группе так считают свыше 30%. На тот же вопрос относительно девушек реакция другая: 19% мужчин и 30% женщин «против» и только 11 и 6% – «за». Даже более молодые и образованные люди поддерживают в этом отношении двойной стандарт, причем в ответах явственно прослеживается собственная жизненная перспектива респондентов.

«Молодые и холостые мужчины – те, кто столь активно исповедует добрачную сексуальную свободу – не распространяют свои взгляды на прекрасную половину человечества. Для них очевидна в недалеком будущем перспектива перехода от роли “сексуального героя” к “любящему мужу”. При ответе на вопрос о добрачном поведении женщин внутренним адресатом становится будущая жена и непременным атрибутом ее образа становится верность будущему мужу» (Бочарова, 1994. С. 101—102).

Тенденцию роста добрачных связей подтверждает и динамика до– и внебрачных зачатий. Проанализировав архивы Ленинградского дворца регистрации новорожденных «Малютка» за несколько лет, С. И. Голод нашел, что из 239 супружеских пар, зарегистрировавших рождение первенца в декабре 1963 г., 24% зачали его за три месяца до юридического оформления брака; в 1968 г. таких пар было 23%, в 1973 г. – 28, в 1978 г. – 38, а в декабре 1984 г. – 49%. Сходные результаты дало изучение регистрационных актов одного из районов Ленинграда (Голод, 1990а. С. 20). По данным национальной 5%-ной микропереписи 1995 г., от даты регистрации брака до рождения первого ребенка в России в среднем проходит около 6 месяцев. О том же говорит и анализ актов гражданского состояния. В 1995 г. в Москве доля рождений, стимулировавших брак, составила 34%, а в младших возрастах (15—19 лет) – до 50%, то есть в пять раз выше, чем у женщин, вступивших в брак после 27 лет. В 1990-х по этому поводу иронизировали: