Там, где начинается вселенная - Джей Эм

– Что я должен делать?

– Почему ты стал виртуальщиком?

– Что?

– Почему выбрал это занятие?

– Виртпространство… иногда помогает понять что-то о самом себе. Что-то… что за мыслями. А иногда – позволяет создавать что-то новое, полезное для других.

– Представь, что ты сейчас в виртпространстве.

Шэн положил руки на плечи Сальваторе. Тот инстинктивно отпрянул.

– Я не играю в эти игры, Брэтали, – улыбнулся психолог. – Никаких подвохов, правда. Ты поймёшь.

Брэтали смотрел в его глаза, изо всех сил стараясь себя контролировать. Он точно знал: стоит ему ощутить постороннее проникновение в свои мысли, он так же машинально попытается «закрыться» духовно, как минуту назад хотел отстраниться физически.

Ведь он дал согласие… значит, должен…

Но хочет ли он этого теперь?

И оно действительно пришло, желание отступить. Сальваторе уже почти крикнул «нет!» – но было поздно.

Они очутились где-то совсем не там, где были только что. Брэтали показалось, что они упали сюда с высоты, хотя какая-то часть сознания подсказывала: никакого падения не было. Он чувствовал растерянность и безысходность. Точно в западне…

Вокруг было тихо, пусто и неясно.

– Где мы? – в голосе Сальваторе прозвучало плохо скрытое волнение.

– В начале, Брэтали.

Шэн двумя пальцами коснулся его виска. Жест смахивал на то, как изображают приложенный к голове пистолет.

– Лучше бы я не спрашивал, мастер, честное слово. Я не верю.

Брэтали осмотрелся. Сделал несколько медленных шагов.

Окружающее обрело чёткую форму. Шэн и Сальваторе находились в большом зале. Стены и пол – из грубо обработанного серого камня, высокий куполообразный потолок поддерживали мощные колонны с капителями в виде цветочных бутонов: орнамент довольно примитивный. По стенам развешены какие-то щиты с гербами и древнее оружие. Окна забраны ажурными решётками. За ними сквозь туман едва виднеются приземистые башни соседних зданий.

– Мне не приходилось бывать в таком месте, мастер. Я не могу его помнить.

– Ну, не тебя учить тому, что не обязательно бывать где-то, чтобы представить себе… И мы ведь вдвоём здесь.

– Так это ваши воспоминания?

– Нет. Не важно.

– Ну и что всё это означает? Я не вижу тут ничего…

– Ледяные кинжалы, Брэтали. Если хочешь, я помогу вытащить их из твоего сердца.

– Не говорите со мной так! Не понимаю я эти ваши туманные речи.

Шэн прошёлся по залу от одной колонны до другой.

– Обиды, боль от оскорблений, унижений. Неприязнь, которая накопилась в душе. Это твои кинжалы. С ними тяжело жить.

– Да. Но я не могу по-другому. Не могу доброжелательностью отвечать на презрение.

– Презрение людей к маби – это наш позор. Но ожесточённость мешает тебе заглянуть в себя глубже. Туда, где нет принадлежности к маби или людям.

– И… из-за этого я не могу понять, чего же всё-таки хочу в жизни?

– Думаю, да.

Сальваторе с сомнением покачал головой.

– Я никогда не научусь прощать, мастер. Любить врагов и всё такое…

– Не ставь таких огромных целей. Скажи, ты смог бы полюбить человека?

– Я… встречался с людьми.

– Не то, Брэтали, – возразил психолог.

Сальваторе сразу хотел что-то ответить, но запнулся. И только через долгую паузу сказал:

– Может быть, мастер. Да. Может, смог бы.

– Значит, попробуем избавиться от твоих кинжалов?

– Попробуем.

– Я помогу залечить раны от них. Но и ты сам должен постараться. Открытыми раны остаться не должны.

– Не останутся…

Внезапно Сальваторе обнаружил себя лежащим на полу, на спине. Он не мог пошевелиться, не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Шэн стоял рядом, глядя сверху вниз. Смотрел сосредоточенно и, вроде бы, ободряюще. Но Брэтали всё это не нравилось. Не слишком приятно чувствовать свою беспомощность.

Мастер, наклонившись, взялся за рукоять меча, который торчал из груди Сальваторе. Тот только сейчас этот самый меч и заметил. С ума сойти…

Психолог медлил. Как будто ждал чего-то… Ждал от него, Брэтали.

– Я не могу, мастер, – даже слова, слабое шевеление губ, и то дались с трудом.

– Не сдавайся. Один я не справлюсь.

Ладно… он не будет сдаваться. Не будет…

Почему так тяжело сделать одно простое движение? Немного переместить руку… согнуть в локте…

Не сдаваться.

Брэтали дотронулся до лезвия. Холодное… Обхватил, крепко стиснув кулак, и дёрнул вверх. Наверное, он ничего не добился бы, только изрезал бы ладонь. Но в этот момент Шэн потянул меч за рукоять.

Конечно, всё это – клинок, преодолённая неподвижность, струящаяся кровь – лишь символы. Отражение действий сознания Шэна и реакции на них сознания Брэтали. Но так похоже на реальность… На совершенно нереальную реальность.

Лезвие не просто вытаскивалось. Оно таяло. Сталь одновременно была и льдом.

За первым клинком последовал второй, и третий…

Раны болели. Но появилось что-то ещё, что-то менялось…. Что – пока не понять. Видно только, как распускаются каменные бутоны на капителях колонн, превращаясь в цветы. И исчезает оружие на стенах. И туман за окнами, кажется, светлеет.

…Когда всё закончилось, оказалось, что Сальваторе и психолог стоят друг напротив друга в Кристальном зале. Ну да, так и должно быть.

Шэн закрыл лицо, а Сальваторе тяжело опустился в кресло. Он сидел, уронив голову на руку, подпирая лоб ладонью.

– Теперь тебе лучше всего как следует выспаться, Брэтали, – посоветовал психолог. – А продолжим завтра.

– Завтра мне опять прийти сюда, в городок?

– Тебе не обязательно уходить. Можешь оставаться у нас, сколько хочешь. В «Меге» ты ведь больше не живёшь?

– Да. И другое жильё ещё не снял.

– Ну вот. Зачем на ночь глядя идти искать крышу над головой? Подожди немного, пока приготовят комнату.

На первый этаж Зелёного дома Сальваторе проводил Йонне.

– Наверное, поскромнее, чем у технократов, но нам не до излишеств.

– Я излишеств и не люблю, – откликнулся Брэтали.

Здесь есть ванная, и есть кровать, на которую можно свалиться и заснуть, и забыть всё. Остальное – не важно.

На следующий день они с Шэном вновь встретились там же, в Кристальном зале. Внезапно вспомнив о Гае Юлии, Брэтали спросил о нём.

– Сейчас он решил поработать в команде Симоны, – сказал Шэн. – Так что возвращается время от времени за границу, но совсем с другой целью.

– Ясно…

Вообще-то, проснувшись утром, Брэтали собирался поговорить с психологом не о бывшем легионере. А о том, что увидел вчера, взглянув мастеру в глаза.

У кого-то он уже видел такие глаза. Нет, не такие – похожие. Те глаза не были добрыми и спокойными. Они горели ненавистью и бессмысленной злобой. Но припомнить, чьи это глаза, никак не удавалось.

Ещё эти слёзы… Мастер не плакал, в обычном смысле. Слёзы просто текли непрерывно. И не доставляли ему неудобств, которые сопровождают плач – вроде насморка или покрасневших глаз, не влияли на выражение лица: оно не было постоянно грустным, а менялось, как у любого другого человека. Но как такое может быть? Вот о чём хотел спросить Брэтали. И окольных путей, по своему обыкновению, искать не стал.

– Отчего это у вас это, мастер? – Сальваторе сделал жест, как будто вытер слёзы со своего лица.

– Точного объяснения я и сам не знаю.

– Но не всегда же так было?

– Не всегда. Но история давняя.

Психолог задумчиво помешал ложкой в чашке из тонкого расписного фарфора. Такая же чашка стояла и перед Брэтали, на этот раз отказываться от чая он не стал.

– Было так. Выучившись кое-чему, я вообразил, что очень много знаю и умею, и могу помогать людям. Но всё, на что оказался способен на самом деле – видеть боль, видеть страдания, и ничего больше. В такие моменты неминуемо отчаиваешься, и начинаешь зря растрачивать силы. Я заблудился в полуправдах. Тогда и появились эти слёзы.

– А мастер Дамо? Он не мог вам помочь?

– С некоторыми вещами человек должен разобраться сам. Мастер Дамо ждал, что будет дальше. И ещё один мой учитель, женщина по имени Ида Кин, она тоже ждала…

– И что было дальше?

– Я… понял кое-что об устройстве мира. И решил, что сострадание без любви, без спокойствия и радости значит мало. Настолько мало, что не можешь помочь даже себе, не то что другим.

– Разве можно, видя боль, не закрывая на неё глаза, оставаться спокойным? Радостным?..

– Трудно… Но если не сумеешь – всё зря. Надо стать больше, чем боль. Не судить, а осознать взаимосвязь… нашу общую ответственность. И – действовать. Мой выбор был, по сути, простой: или стоять на месте, или сделать шаг вперёд.

– Я понял, о чём вы говорите. Вы научились лечить людей, да? Лечить… необычным способом.

– Мы называем это – лечить с помощью силы. Слово «сила» давно прижилось, хотя оно может ввести в заблуждение. Сам способ – не универсальный, как всё вообще, работает, только если есть подходящие условия. Но… часто довольно эффективный. А насчёт меня ты прав. За три дня я выучился большему, чем за предыдущие несколько лет. Но, само собой, без этих нескольких лет у меня бы ничего не получилось. Я сказал мастеру Дамо, что готов… готов сделать этот шаг. Отправился в Эстхелминг. И сделал. Конечно, и после того не всё шло гладко. Люди все разные. Кто-то ответит добром на добро, кто-то не примет всерьёз, кто-то ударит в спину. Но приходит момент, когда это перестаёт иметь значение. Пусть десять над тобой посмеются, а двадцать – прогонят. Но одному удастся помочь. Вот что важно. Да, а слёзы так с тех пор и остались.