Божьим промыслом. Стремена и шпоры - Борис Вячеславович Конофальский

— Не допустим такого, не допустим.

— Не бывать тому!

— Сегодня же пойдём к бургомистру!

А сенатор Румгоффер, не слушая своих спутников, говорит Волкову, похлопывая того по руке:

— Господин генерал, дозвольте нам с отцом Домеником поговорить! Очень о том жена моя просила, просила про здоровье его справиться, про нужду, если есть какая.

— Уж и не знаю я даже, нужды ему ни в чём тут не будет, — поддельно сомневался генерал, — да и врачи от него недавно вышли, зелья ему давали — не спит ли он?

— Так если спит, мы его не потревожим, — обещают мужи.

— Не потревожим. Нет.

— Ну что ж, если не потревожите, — Волков оборачивается к дежурному офицеру, — ротмистр, проводите этих господ к отцу Доменику.

И пришедшие стали подниматься и кланяться ему из благодарности, но, прощаясь с ними, генерал не преминнапомнить им:

— Господа, но вы уж, что обещали мне, так выполните!

— Это вы про что сейчас? — тут же поинтересовался у него самый старый из делегатов.

— Про разговор с бургомистром, про церковь осквернённую, — ответил им барон.

— Ах, вы про то… то конечно, то обязательно, — обещали ему горожане и кланялись.

Глава 35

Он был доволен разговором. Это на первый взгляд казалось, что болтовня со стариками — пустая трата времени, хотя один из них и сенатор. Вовсе нет. Патриархи семейных кланов имели в городском обществе большой вес. И то, что почтенные и, главное, богатые горожане пришли к нему, был верный признак того, что теперь и он в городе величина, с которой придётся посчитаться всем прочим. Пусть, пусть горожане поболтают с побитым монахом; барон был уверен, что жалкий вид несчастного вызовет у стариков негодование, которое они несомненно передадут младшим членам семей. В общем, его затея с праведным монахом продолжала давать свои плоды.

Не успел он пообедать, как в казарму явился и сам хранитель имущества Его Высочества Вайзингер. Сам он был доволен и бодр. От обеда отказался, сказав, что уже обедал. Хранитель дождался генерала и, уединившись с ним, достал из-под плаща кошель и протянул его Волкову со словами:

— Ла моно ди патроне.

Чем снова удивил генерала. Удивил дважды: во-первых, тем, что знал язык пращуров, который кроме церковников и учёных никому был не известен, а ещё и весом кошелька. Барон не сомневался, что в кошельке золото, и, по судя по весу, в кошельке было не меньше сорока гульденов. То есть генерал разом возместил все траты, что пошли на его задумку. Ну, почти все. Волков был доволен; он не собирался требовать доли награбленного, но наделся, что и без этого хранитель с ним поделится, ну а не поделится, так и Бог с ним, лишь бы выполнял задуманное генералом. А тут на тебе — такой увесистый подарок. И, подержав кошелёк на руке, барон спросил у Вайзингера:

— Ну, как прошло дело? А то майор был не очень многословен, да и не был он в доме, кажется.

— Да, в доме он не был, — отвечал тот, — но на улице господин майор решал все вопросы без промедлений, мне никто не мешал.

— А хозяева как себя вели?

— Уж думал я, что будут позадиристей, — отвечал хранитель имущества. — Но нет, один молодой человек успел помахать оружием, так получил пару раз и угомонился. Я велел их всех запереть в погребе, к вину поближе, чтобы они запили потери, излишнего насилия допускать не стал. Думаю, что оно нам ни к чему.

— Правильно сделали. Мы же не звери какие, — согласился с ним барон. — А майору, людям его вы что-нибудь дали из добычи?

— Не волнуйтесь, господин генерал, дал, дал. Господин майор своё получил, да и вообще все, кто был в деле, остались довольны, — и тут Вайзингер продолжает и говорит то, что Волков больше всего хотел от него услышать: — Но раз дело прошло удачно, отчего же его не продолжить?

— Продолжить? — спрашивает генерал с улыбкой. — И не боитесь?

— Бояться уже поздно, жену я отправил в деревню, коли плохо всё пойдёт, так с вами уйду, и уйду не с пустыми руками, а коли ваша возьмёт, то чего мне опасаться?

В логике хранителю имущества Его Высочества было не отказать, и тогда генерал спросил:

— У вас уже на примете, наверное, и домишко богатый имеется?

— Да уж приглядел кое-что, — отвечал Вайзингер, не скрывая злорадства. — Признаться, давно к хозяину приглядывался: богат больно и подл. По подлости первый человек в городе.

— У вас, я вижу, к нему своё отношение.

— Спесив, сволочь, больно, — резюмировал хранитель.

— Он еретик? — уточнил генерал, и тон его давал понять, что только в этом случае он даст своё одобрение новому делу.

— Свирепейший из них, — заверил его собеседник. — Руперт ван Хостен, меняла и банкир, дружок нашего бургомистра и товарищ главы Лиги Реки. На его деньги еретики новый молельный дом ставить собрались.

Волков уже знал, про кого говорит хранитель. Руперт ван Хостен. Это имя было в списке, который для генерала подготовил Топперт.

— Ну а люди у вас для дела имеются? Желающие есть? — спросил он у хранителя.

— О, об этом не беспокойтесь, дельце так удачно прошло, что люди уже о новом говорят, — тут он засмеялся. — Раньше они стражи побаивались, но я их успокаивал, что будет с нами крепкая рука, а теперь как они вашего майора увидели в деле, уже ничего не пугаются. А как поделили взятое — всё утро с ними считался, — так ещё и новые охотники загорелись.

— Всё воры? Дружки вашего Черепахи? — поинтересовался Волоков.

— Всякий народ, всякий, — уклончиво отвечал Вайзингер. — Из тачечников народец есть, из Колпаков тоже.

— Это хорошо, — подумав, говорит генерал. — Вот их и берите, они нам могут пригодиться. Пусть почувствуют вкус лёгкого серебра. Чтобы стали охочи до большого грабежа.

— Значит, впереди ещё много дел? — в свою очередь уточнял Вайзингер.

— Надеюсь, что так, надеюсь, что так, — задумчиво отвечал ему барон.

Потом они звали к себе майора Дорфуса, и тот пришёл. Принёс и свою карту.