Фьямметта. Фьезоланские нимфы - Джованни Боккаччо

Мензола была, —

Великой болью в теле затомилась.

Родов богиню громко призвала —

И тут младенцем — сыном — разрешилась.

Его с земли Люцина подняла

На шею к ней — рекла: «Еще свершилось

Великое событье», — и сокрылась.

CDIV

Как ни безмерно то страданье было,

Что испытала Мензола, — впервой

Ее такая доля затомила, —

Взглянула только: родился такой

Прекрасный мальчик, что всю боль забыла.

Рубашечку старательной рукой

Ему надела, грудью напитала

И в этот день без счету целовала.

CDV

Ребенок был так мил красою чистой,

Так бел, что любоваться б без конца, —

С кудрявенькой головкой золотистой;

И так во всем напоминал отца:

Его ресницы, взгляд его лучистый

И самый очерк нежного лица, —

Весь в Африко! За сходство то живое

Для Мензолы он был милее вдвое.

CDVI

И нежностью такой к нему горела,

Глаз не могла, любуясь, оторвать.

Нести же к Синедеккье не хотела,

Чтоб от себя его не отдалять;

Казалось ей, как на него смотрела,

Что видит Африко. И с ним играть

Пыталась и ловить его уловки,

И гладила рукою по головке.

CDVII[274]

О Мензоле Диана вопрошала

Не раз ее подружек. Где она?

Ответ ближайших был, что не бывала

Давно в горах у них, что не видна

Нигде как будто, где всегда гуляла.

Иные говорили, что больна

Она, должно быть, оттого с другими

К ней не пришла подругами своими.

CDVIII

И раз ее найти расположилась

Диана — нимфа ей была мила —

И в обществе трех нимф туда пустилась,

Где бедная приют себе нашла.

К пещере тотчас же она явилась

И впереди других туда вошла

Уверенно; но нет ее. И стали

Подруги звать ее, втроем кричали.

CDIX

Она ж неподалеку тут, в долине,

С ребеночком своим пришла к реке,

В тепле играя, радуясь о сыне;

Вдруг слышит, голоса невдалеке

Зовут, так громко, ясно, по-латыни.

Дивясь, глядит — Диана налегке

И с ней подруги. Сверху поспешают,

Но все еще ее не замечают.

CDX

Так Мензолу тогда ошеломило

Явление Дианы, что молчком,

Вся, вся со страху трепеща, укрыла

Дитя в кусту терновника густом,

Оставив одного; что силы было,

Взялась — куда глаза глядят, бегом,

Тайком, тайком вниз бережком пустилась,

Леском, леском неслышно устремилась.

CDXI

Но скрыться не могла, как ни бежала:

Дианин взор беглянку настигал,

И тут она младенца услыхала,

Он плакал и пронзительно кричал[275];

Тогда Диана ей вослед сказала,

И громкий голос грозно грохотал:

«Напрасно, Мензола, уйти хлопочешь!

Ведь захочу — ручья не перескочишь.

CDXII

Вот выстрелю. От стрел моих не скрыться,

Хоть, грешница-простушка, ты смела!»

Но Мензоле уж не остановиться —

По склону все бежала, как могла, —

Вот у ручья, вот переплыть стремится

Его скорей. Диана тут рекла

Такое слово — и реке велела,

Чтоб Мензолу та выпускать не смела.

CDXIII

Несчастная уж в воду погрузилась,

Вдруг чувствует, что ноги не идут —

И вот, как то Диане рассудилось,

Водою Мензола и стала тут[276].

И навсегда с рекой соединилось

То имя — и по ней кругом зовут

Везде ту реку Мензолой поныне[277].

Я рассказал вам, по какой причине.

CDXIV[278]

Узрели нимфы, бывшие с Дианой,

Как обернулась Мензола водой

И вниз теперь течет рекой пространной, —

С былой любовью к деве молодой

Воззвали, плача о сестре названной:

«О, что за грех владел твоей судьбой,

Что, бедная, несчастная подруга,

Бежишь водой, волна с волной, средь луга?»

CDXV

Диана им в ответ: чтоб не рыдали,

Что казнь дана сурово по заслуге;

Что сами грех ее они видали,

Им мальчик плачем выдал грех подруги.

Потом велела, чтоб ребенка взяли

Из колкого терновника на луге.

Тут нимфы поспешили куст раздвинуть,

Взять на руки дитя, оттуда вынуть.

CDXVI

И нимфы от младенца в восхищенье,

Наперерыв прелестного ласкать

И утешать взялись в одном решенье —

Его в горах с собою удержать.

Но испросить робели позволенье.

Диана же его не медля взять

И к Синедеккье отнести велела

И, с ними в путь пойдя, взялась за дело.

CDXVII

Пришедши к Синедеккье, объяснила,

Как этого ребеночка нашла,

Где Мензола в кусточке положила

И грех сокрыть хотела — не смогла.

«Она уйти через долину мнила,

Да после уж не долго прожила:

Ее река насильно удержала.

Сама водой по нашей воле стала».

CDXVIII

И слезы при Дианином вещанье

Старуха-нимфа с жалостью лила,

Вся — к Мензоле несчастной состраданье,

Она младенца на руки взяла

И молвила Диане: «О сиянье,

О солнце наше! Я одна была

Известна о грехе; мне повинилась

И мне она всецело подчинилась».

CDXIX

Потом Диане все порассказала,

Как Мензола была осквернена:

И где, и как не доброй волей пала,

А юношей обманута она.

«Богиня, верою клянусь, — вещала, —

Ведь я всегда была тебе верна,

Когда б не я, она б себя убила.

Поверь мне: только я не допустила.

CDXX

Но раз ее ты превратила в воду,

Молю, по крайней мере, отпусти

Со мною мальчика. Дай мне свободу

Его в