Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin[When Giants Walked the Earth: A Biography of Led Zeppelin] - Мик Уолл

Стала ли она лучшей песней, которую он написал, лучшей песней Zep? «Она определенно была вехой на одной из многих дорог Zeppelin». Думал ли он, как можно превзойти ее? «Нет, ведь это никогда не было целью. Это точно вовсе не то, чем надо заниматься, если хочешь продолжать создавать отличные вещи. Пытаться превзойти ее было бы сродни погоне за собственным хвостом. Никогда не предполагалось другой ‘Whole Lotta Love’ на третьем альбоме и точно так же не предполагалось другой ‘Stairway…’ на [следующем альбоме]. Что касается Zeppelin, они [звукозаписывающая индустрия] играли по старым правилам, а мы этого не делали. Альбомы были призваны характеризовать тот уровень, на котором мы пребывали, записывая их».

Однако прямо с момента выхода ‘Stairway to Heaven’ появились те, кто утверждал, что она, как и многие более ранние песни Zeppelin, была непосредственно основана на работах других. Особенно заметно это было в случае с ‘Taurus’, треком с дебютного одноименного группе альбома Spirit 1968 года, инструментальной композицией с коротким пассажем, отдаленно напоминающим гитарную мелодию в начале ‘Stairway…’. В отличие от треков вроде ‘Dazed and Confused’ или ‘Whole Lotta Love’, «заимствования» в которых ясно слышны всем, обвинения в частичной краже из ‘Taurus’ для ‘Stairway…’ куда менее убедительны. Если Пейдж, будучи поклонником Spirit — доказательством чему может служить исполнение Zeppelin трека ‘Fresh Garbage’ с того же самого альбома Spirit во время первых американских туров, где обе группы выступали в одних концертах, — испытал на себе влияние гитарных аккордов ‘Taurus’, то, что он сделал с ними, можно сравнить с тем, как если бы он взял дерево из сарая и построил собор, то есть начал все в некотором смысле с чистого листа. Точно так же утверждения, что Пейдж взял аккорды из песни под названием ‘And She’s Lonely’ группы The Chocolate Watch Band, с которой они вместе выступали еще во времена The Yardbirds, попадают совершенно не в кассу, равно как и предположения, что ‘Stairway…’ структурно основана на ‘Tangerine’. Опять же, если бы это было так, предположение, что любая из этих песен предопределила появление такого знакового музыкального события, как ‘Stairway to Heaven’, просто нелепо. Пейдж, несомненно, был музыкальным коллекционером — мягко говоря, — и продолжит быть им, когда года будут проноситься мимо, словно огни проходящего поезда. И, конечно, ‘Stairway to Heaven’ не появилась из ниоткуда. Однажды Джимми рассказал мне в интервью для BBC, которое они позже постыдно «потеряли», что, на его взгляд, корни его наиболее знаменитого музыкального творения лежали в тех же гитарных ‘She Moved Through The Fair’/‘White Summer’/‘Black Mountainside’, на которых он годами «точно настраивался», — но в этом случае авторство должно быть полностью приписано создателю того, что быстро стало, возможно, самым грандиозным и, конечно же, самым влиятельным музыкальным заявлением его поколения.

Учитывая все сказанное, для многих людей действительно великий момент на этом и по сей день грандиознейшем во всех отношениях и самом цельном альбоме Zeppelin был припасен на самый конец: ‘When the Levee Breaks’, старая мелодия «Мемфис» Минни (Маккой) и «Канзас» Джо Маккоя, которую группа преобразила в гипнотическую блюз–роковую мантру. Формально это была еще одна «оригинальная» вещь Zeppelin (хотя авторство и не было указано на конверте альбома, текст изначально принадлежал мужу и жене Маккоям, которые описывали великое наводнение на Миссисипи 1927 года, неистово заставляя гитары звучать в унисон, изображая шум идущего ливня), как и ‘Whole Lotta Love’, ‘Bring It On Home’, ‘Lemon Song’ и другие более ранние песни, но то, что Zeppelin сделали с ‘When the Levee Breaks’, настолько превосходило звуковые характеристики оригинала, что в конце концов она стала практически совершенно новой работой — хотя это и не могло оправдать присвоение причитающихся авторам процентов (недосмотр был исправлен в последние годы, когда было указано соавторство Мемфис Минни), особенно в отношении текста, где призывы Минни «Cryin’ won’t help you, prayin’ won’t do you no good/When the levee breaks, mama, you got to move» [ «Плач не поможет тебе, молитвы тебя не спасут, когда плотина прорывается, надо бежать»] стали основой для собственных слов Планта.

В первую очередь огромная разница заключалась в грандиозном звучании ударных. «Она всегда была электрогитарной блюзовой песней, — рассказывал Джимми, — но я не мог себе представить, что, когда Джон Бонэм поставит свою ударную установку наверху, в большом зале [Хэдли], звук будет таким фантастическим». Известный как «Галерея Менестрелей», зал в Хэдли «был высотой в три этажа и таким образом напоминал зал собора. [Бонэм] просто начал играть на своей установке, и это звучало настолько потрясающе, что мы поспешили — давайте сделаем ‘… Levee Breaks’. Мы попробовали, и получился этот невероятный звук…»

Запись была сделана с использованием двух внешних микрофонов MI60, которые были закреплены на пролете лестницы и направлены к месту, где Бонзо сидел за своей установкой, в то время как Энди Джонс находился снаружи в мобильной студии и писал звук через два канала, которые он потом сжал, использовав итальянский прибор для создания эха под названием Binson, принадлежавший Джимми и применявший стальной барабан вместо обычной ленты. Как правило, на запись добавлялся отдельный микрофон для басового барабана, но и без усилителей удар Бонзо, эхом звучавший в огромном зале, был настолько мощным, что микрофон не потребовался. «Помню, как я сидел там и понимал, что это звучит крайне поразительно, — вспоминал Джонс. — Поэтому я выбежал из грузовика–студии и сказал: «Бонзо, ты должен это услышать“. Он крикнул: «Эй, вот оно! Вот, как я слышал это!“» (И именно это последующие поколения продюсеров и звукорежиссеров будут слушать с тех пор, считая это лучшим образцом звучания ударных.)

У тебя все идет хорошо в Сети Мамаши Рейган, ты поешь и прыгаешь вокруг, тебе шестнадцать, и ты уже подцепил несколько девчонок. Когда миссис Рейган наняла тебя на должность конферансье в Oldhill Plaza, ты даже заработал несколько шиллингов, выходя на сцену в своем костюме и делая все объявления. Одним из лучших моментов было представление Малыша Стиви Уандера, когда ‘Fingertips’ были в чартах, — тем вечером они отставили свои стаканы с пивом и обратили внимание на сцену! Нет, это было не так хорошо, как быть в группе, но близко к тому, ведь все смотрели на тебя и слушали, что ты говоришь. Потом ты выскакиваешь, натягиваешь джинсы и полосатую футболку и становишься модом, ходишь вокруг с важным видом и красуешься. И по–прежнему время от времени играешь.

Как–то субботним вечером, после двадцатиминутного выступления с Crawling King Snake ты заметил этого крепкого парня, который стоял впереди со стаканом пива и смотрел на тебя. Когда ты увидел, как он проходит к сцене после завершения сета, ты сперва подумал, не значит ли это, что приближаются неприятности. Такое порой случалось: какой–нибудь девчонке так сносило крышу, пока она смотрела на тебя, что ее трусики намокали, и в следующий момент ее чертов парень уже хочет на тебя наехать. Но этот парень подошел, сказав: «Я знаю, кто ты. Ты довольно хорош, но твоя группа — дерьмо. Тебе нужен кто–то столь же опытный, как я». На что ты ответил: «Ну, начало неплохое, так что у тебя за история?» Он сказал, что он ударник. Сказал: «Если хочешь, я приду сыграть с тобой, и посмотрим, что ты думаешь». Он был с тобой одного возраста, но выглядел старше, больше похож на одного из тех, с кем бы мог общаться твой отец, хотя твой отец, конечно, не стал бы общаться с паршивцем вроде этого.

И ты ответил — да, конечно, — и он пришел на следующую репетицию. И разрази меня гром, если он не был поразительным, фантастическим, невероятным — и громким. Но чертовски умелым — ты раньше никогда не слышал такого ударника. Но у вас уже был ударник, а этот парень… ну, он еще и был крикуном, не так ли? Почти таким же, как ты, и ты про себя подумал: «Погоди–ка, тут будет борьба. Этот парень чересчур строптив». Он был из тех, кто не боится высказать свое мнение, а тебе этого не хотелось. Поэтому, когда он сказал, где живет, ты ответил: «Извини, дружище, это далековато, чтобы забирать тебя», — даже несмотря на то, что вы с друзьями жили всего в десяти милях от него в Киддерминстере. Он все же оставил тебе свой номер телефона, а ты сохранил его на всякий случай.

Следующее, что ты помнишь, — это как позвонил ему. Группы приходили и уходили так легко, и было чертовски трудно найти подходящего ударника. И он пришел — ты надеялся, что, может, он немного поутих, но нет, без шансов, — и вы выступили вместе на нескольких концертах: в The Plaza, паре пабов и всех обычных забегаловках. Потом вы снова раскололись, но в этот раз не ты его бросил, это все он! Нахальный придурок! Но Джон постоянно уходил из групп в те времена. В половине случаев ты даже не знал, что он ушел, пока он просто не прекращал появляться на репетициях и все такое. Этот козел имел обыкновение проворачивать такой трюк: он говорил, что хочет забрать барабаны их грузовика домой, чтобы почистить их. Это было знаком для тех, кто был в теме. Он не вернется. В общем–то это было довольно забавно. Он поступал так со всеми, прыгая, словно огромная толстая жаба с кувшинки на кувшинку. Это было довольно забавно, пока он не проворачивал этот трюк с тобой.