История Поместных Православных Церквей - К Скурат

Смелым защитником своего народа и решительным выразителем его интересов выступил в эти суровые дни и Блаженнейший Экзарх Болгарской Православной Церкви Анфим. Он не только решительно отказался поставить свою подпись под предложенной ему великим визирем декларацией от имени болгарского народа, — о чем уже говорилось выше, — но и обратился к Первоиерарху Русской Православной Церкви Митрополиту Новгородскому и Санкт–Петербургскому Исидору с письмом, в котором умолял Митрополита оказать помощь страдающим. «Если Его Величество император Всероссийский, — писал Экзарх, — не обратит внимания на положение болгар, не защитит их теперь, то лучше пусть вычеркнет их из списка славян и православных, потому что отчаяние овладело всеми»[104]. В заключение Экзарх просил прочитать это письмо императору.

Подобными печальниками о православном болгарском народе явились и прочие священнослужители Болгарской Церкви.

Русская Православная Церковь, как и весь русский народ, сердечно откликнулась на стоны терзаемых. «Ужели мы останемся глухи к их воплям? — спрашивала на страницах журнала «Православное Обозрение» русская церковная общественность в ответ на «моление болгар о помощи». — Посылали же мы наши лепты пострадавшим в Боснии и Герцеговине. Откажем ли в христианском подаянии жертвам гнуснейшего варварства в несчастной Болгарии»[105]. —Дело болгар стало делом русских людей, русской церковной общественности.

Вскоре после Апрельского восстания болгар (в июле) редакция «Церковного Вестника» — официального органа Святейшего Всероссийского Синода и состоящих при нем центральных учреждений — с благословения Первоиерарха Русской Православной Церкви Митрополита Новгородского и Санкт–Петербургского Исидора поместила на страницах журнала обращение к православному русскому духовенству. В обращении говорилось: «Архипастыри и пастыри Русской Церкви! Станьте опять (как недавно это было проявлено к боснийцам и герцеговинцам. — К. С.) руководителями всероссийско–христианского благотворительного порыва: собственным примером и словом зажгите и поддержите святой огонь любви к народам, родным нам по крови и вере, на огромных пространствах России. Вы ближе к народу, и ваши живые голоса услышаны будут… Организуйте это дело сообразно с местными условиями и высылайте собранные пожертвования на имя редакции «Церковного Вестника»… Поспешите помощью несчастным!»[106].

Целый ряд иерархов Русской Православной Церкви, священников и церковных учреждений[107] немедленно выступили с воззваниями к духовенству и пастве протянуть руку спасения болгарам. В своих обращениях они не только свидетельствовали о страданиях болгар, не только выражали им свое искреннее сочувствие, но и призывали оказать им необходимую действенную, ощутимую помощь.

Особых усилий не потребовалось для возбуждения сострадания к болгарам. Мгновенно заговорило русское братское чувство любви к угнетенным славянам. Стало всеобщим сознание христианского долга помочь им — и «полились рекой»[108] со всех концов широкой матушки–России щедрые дары. Христиане всех исповеданий приносили обильные подаяния братьям во Христе. Вся Русь была объята одним добрым порывом. Города и деревни словно сговорились жить одной жизнью. Духовное лицо, литератор, военный, купец, чиновник, рабочий, крестьянин — все одушевились одним чувством и сошлись в одном стремлении. Каждый спешил сделать все, что было в его возможности для облегчения участи славян: жертвовал деньги, вещи, перевязочные средства. Аптеки жертвовали медикаменты, арендаторы городских садов предлагали сборы денег с гуляний в пользу славян, типографщики печатали бесплатно афиши и т. п. Все слилось в России в одно христианское чувство, в одну добродетель помощи. Вот что писал о всероссийских пожертвованиях один из тогдашних корреспондентов: «Проехав недавно несколько тысяч верст с юга на север и обратно, я воочию убедился во всеобщем сочувствии народа к славянскому делу. Везде только и слышно о сборах в пользу славян, о волонтерах, едущих в Сербию. Что городские, более интеллигентные жители сочувствуют этому делу и высказываются — это неудивительно, но невольно изумляешься, когда и в глухих степных селах, без всякой интеллигенции, без газет, почт и правильных сообщений, куда заносятся сведения только проходящими, где все погружены в собственные дела о насущном хлебе, когда и в такой глуши проявляется сочувствие славянскому делу и каждый несет, что может: копейкой и материалом на помощь единоверцам в борьбе их с турками»[109]. Упоминавшийся выше Ф. Стоянов–Бурмов, совсем недавно взывавший к России о помощи, уже 5 октября 1876 г. писал из Константинополя: «Мы все здесь в восторге от того, что ныне делается во всей России. В первый раз, кажется, в истории человечества выражаются в такой силе чувства сострадания благоденствующего и сильного народа к судьбе бедствующих его единоплеменников. Видно, к таким чувствам способен из современных народов лишь один Русский народ. Мы читаем здесь русские газеты всегда со слезами на глазах»[110]. «В самом деле, — отмечал И. С. Аксаков в речи на заседании Московского Славянского Благотворительного Комитета 24 октября 1876 г., — то, что творилось в России в эти последние месяцы, неслыханно и невиданно не только в русской, но и в ничьей истории… Такова природа этого всенародного движения, что оно не только не могло быть сочинено Комитетом, не только неспособно было втесниться в какие-либо комитетские рамки, но перешло далеко за его края и почти подавило собою нашу скромную организацию. Здесь уже дело не Славянского Комитета, а всей Русской земли, и величайшая честь для Комитета — умалиться до значения простого орудия народной мысли и воли»[111.]

Многое сделали православные русские люди в оказании помощи борющимся и страждущим болгарам; велико было их усердие и глубока любовь к братьям по вере и крови![112]

Высшим и ближайшим проявлением глубинных братских чувств русского общества к единоверным и единоплеменным болгарам явилась русско–турецкая война 1877 — 1878 годов, принесшая болгарскому народу долгожданное освобождение от турецкого гнета. «Несбыточное сбылось, — писал И. С. Аксаков несколько лет спустя после русско–турецкой войны. — Но какой ценой? Вот этого и не следует забывать ни нам, ни болгарам… Болгарское государство порождено и крещено русской кровью, а потому не должно, да и не может никогда стать русскому сердцу чуждым»[113].

Последующее время было свидетелем неоднократных истинно братских жестов обеих Церквей — Русской и Болгарской. Так, в 1879 г. Митрополит Петербургский Исидор и Блаженнейший Экзарх Болгарский Иосиф обменялись письмами по делам Болгарской Православной Церкви. В подобного рода сношения вступали с Экзархом и другие русские архиереи (напр., архиепископ Кишиневский Павел, ректор Казанской Духовной Академии епископ Антоний, ректор Петербургской Духовной Академии епископ Арсении и др.).

Святейший Синод Русской Православной Церкви, заботясь о духовном просвещении болгар, как и других южных славян, продолжал принимать молодых болгар в свои богословские школы. Следует отметить, что учившиеся в этих школах болгарские духовные лица участвовали в совершении богослужения в храмах школ.

Некоторые русские архиереи допускали сослужения и в своих епархиях русского духовенства с духовенством болгарским.

В связи с тем, что после провозглашения схизмы Константинополь перестал давать св. Миро болгарам, его стали высылать в Болгарию отдельные русские архиереи (напр., митрополит Киевский Платон, Митрополит Петербургский Палладий и др.).

Со дня перенесения (27 ноября 1913 г.) Экзархом Иосифом своей резиденции из Константинополя в Софию отношения двух Церквей приняли более благоприятный характер. Свидетельством этого может служить уже тот факт, что, когда болгарские австро–фильские круги попытались навязать болгарскому народу унию с Римом и тем самым порвать его вековые связи с Россией, Блаженнейший Экзарх вместе с Болгарским Синодом обратился со специальным посланием от 19 декабря 1913 г. к своей пастве, призывая ее хранить святую православную веру и духовное единство с русским народом.

В 1915 г. первенствующий член Святейшего Синода Русской Православной Церкви Митрополит Петроградский Владимир по случаю кончины Экзарха Иосифа выразил телеграммой искреннее соболезнование Русского Синода Наместнику — Председателю Болгарского Синода.

Первая мировая война на время прервала связи двух Церквей–Сестер. Но уже в 1922 г. Синод Болгарской Православной Церкви определил внести в ектений, произносимые во время совершения литургии, моление о благостоянии Русской Церкви и всего русского народа. В те же двадцатые годы, невзирая на настоятельные просьбы польских властей, Болгарский Синод решительно отказался признать автокефалию Польской Православной Церкви, впредь до получения на то согласия Московского Патриархата. Обращались к Болгарской Церкви за признанием их законности и различные раскольничьи группировки, но им было также отказано.