Привет из ада - Виктор Сафронов

Кстати, по представлению Алексея, умеющего писать такие бумаги, не остались без внимания и не ушли в забытье остальные участники четверки.

Алексей в своем представлении, скромно просил у Верховного Главнокомандующего представить троих его товарищей к званию Героя России или на худой конец к Ордену Дружбы народов, а также установить на родине героев бронзовый бюст в полный рост (прижизненно).

Пока же придет решение, определяющее их дальнейшую военную судьбу, отдыхать и еще раз отдыхать. Приходить в себя от пережитого. Набираться жизненных сил для новых подвигов и свершений во славу… Нет, не любви… Во славу Отечества, его оружия и почетных орденов.

Коле Рысаку, не глядя на его уголовный статус законника, который он на время, как бы утратил, было позволено крепко запить и по вечерам разгонять шваброй тучи, дабы ночь была ясна и прекрасна.

С приходом тьмы, с ее наступлением начинались глубоко семейные разговоры о самом важном в жизни. Появлялись нужные и бесконечно необходимые слова, характеризующие состояние любви. Любви ко всему окружающему миру и, что не характерно к людям.

Но бить морду Мардубалиеву за то, что он бросил их подразделение в лесу на съедение большой мохнатой гусенице, которую с него лично снял отец-командир капитан Гусаров, Колю удерживали.

Ближе к ночи после половины девятого, когда линия налива перехлестывала уровень мозгов вилки, ножи и маникюрные ножницы от Рысака прятали. Как не пустили его в первую ночь после счастливого возвращения ночевать по месту его прописки и жительства. Побежит в атаку — ищи его потом по всему Кавказу.

Как не крути, а Рысака берегли и лелеяли, хотя все должно было быть наоборот. Но он так и не смог вспомнить, кого ценной собственной жизни должен был беречь и охранять, а в случае чего и спасти.

Конец интересной забаве связанной с Рысаком закончился скоро. В очередной раз этот матерый человечище, выпивал с сослуживцами. По малой нужде стал выползать из-за стола, споткнулся о ножку и сломал себе руку. Перелом получился открытым, натекло много крови на стол, но к удивлению пострадавшего ни кто не смеялся, глядя на то, как он кривится от боли и теряет сознание.

Кого дурить, кого воспитывать? То-то же. Было, какое ни какое развлечение для тела и отдых для мыслей. Сейчас его отнесли на руках в лазарет. Скучно стало.

ГЛАВА 55 ПЕРЕЛОМ

На следующий день пошли смотреть на пострадавшего во время застолья Рысака. Собрались все: Гусаров, Карнаухов и Буряк.

Доброй солдатской шуткой, озорным веселым юмором попытались развлечь перебинтованного однополчанина. Сам Рысак хоть и был подавлен всем произошедшим, но на праздник "восставших из ада" (так было предложено называть банальную пьянку, дабы предать ей родимой что-то более весомое) откликнулся с удовольствием. Ему как выздоравливающему приготовили передачу с усиленным питанием. Кроме апельсинов и минеральной воды там был не менее полезный для здоровья технический спирт дрянь, конечно мерзопакостнейшая, но для поднятия богатырского духа сгодится.

Посетители забыли, что Коле только стоит чуток выпить, как он начинает жестикулировать конечностями и смещать упорно не срастающиеся кости. Опять беда и мучения. От этого или от чего другого, но было видно, как сильно человек переживал по одному ему известному поводу.

Анекдоты закончились. Запал и радость от долгожданной встречи угасли. Чтобы не выглядеть балластом и не недоедать своим присутствием, посетители пожелали Рысаку скорейшего выздоровления. Пообещали в следующий раз принести еще больше апельсинов и минеральной воды двух видов, да и пошли себе восвояси.

Выходящую из больничной палатки троицу задержал дознаватель из военной прокуратуры. Представился. Так, мол, и так товарищи офицеры, разговор есть. Их трое, а дознаватель один. Несолидно как-то получается. Ну да что делать, он же наделен властными полномочиями, а они только оружием?

Следователь начал первый и никто ему не мешал:

— Как самочувствие? Что пишут из родных деревень и поселков? — он стал издалека нащупывать почву для доверительного контакта. — Объясните господа военные такое мое любопытство. Почему в мирно отдыхающего диверсанта Николая Багарта стреляли из снайперского ружья отечественного производства?

— Как это, стреляли? Откуда здесь гангстеры? — сделали удивленные глаза товарищи офицеры. — Поясните свои достаточно подозрительные слова.

— Ах, так, — помрачнел дознаватель. — Прошу всех ко мне на чай с допросом.

Выяснилось, что если бы Миколай, был трезвый, он бы почувствовал жалящее воздействие пули, а под наркозом, судя по всему, подумал что сломал конечность.

Гусаров после допроса под протокол очень гневался. Не приведи господь, так осерчал. Подписавшись, "что все записано с его слов и им прочитано — верно" побежал ловить и бить красавицу Лариску.

Прибежал, запыхавшись, но той уже и след простыл. Сам еще давал ей деньги на железнодорожный проезд, чему удивляться? Тем более, после того как она подтвердила факт "выхода из ада — на белый свет" Ассенизатора, оттого совсем не факт что именно она стреляла.

А пока он, раздувая ноздри, искрил негодованием и отходил от гнева, глаза приобрели нормальный цвет, появилась и наша красавица. Оказалось, что она на полученные деньги купила не билет, а продукты питания, с которыми и кашеварила на кухне.

Состоялось бурное выяснение отношений. Лариска поклялась жизнью будущих детей, что не стреляла в Рысака. А если бы стреляла, то уж точно не промахнулась. А если бы промахнулась то совсем не на много, а если бы на много то грош ей цена…

У Гусарова после очередного общения с этой дамой было очень тревожное ощущение, что на этом неприятности связанные с ее присутствием здесь не закончатся. Однако от повторения гимнастических упражнений из Камасутры отказался наотрез, ему еще только не хватало испытать венериных радостей. Тьфу, на неё.

Через три дня опять пришли смотреть Рысака. Посмотрели на него тихо лежавшего и вздрагивающего от каждого резкого звука и удивились.

Осунулся, потерял соответствующий его должности и званию лоск. Стал выглядеть, как обычный малопочитаемый и оттого малооплачиваемый учитель или прости господи врач, которого буквально только что выдернули из необъятных просторов бывшего СССР. Так скверно смотрелся, что Степан не смог этого вынести и ушел.

Так прямо и сказал: "Не могу на такое смотреть, пойду лучше партию в гольф сгоняю".