СССР и Россия на бойне. Людские потери в войнах XX века - Борис Соколов

Относительная военная слабость СССР по сравнению с Германией, как это ни парадоксально, помогла Сталину выиграть войну. В выборе между двумя тоталитарными режимами западные демократии неизбежно должны были оказаться на стороне слабейшего, как представлявшего наименьшую для них угрозу, и тем самым обеспечить ему победу. Западные союзники не только отвлекали на себя значительную часть германских сухопутных сил (в последний год войны – до 40 %), почти весь флот и более 2/3 германской авиации[633], но и поставками по ленд-лизу обеспечивали способность Советского Союза вести войну. Западные поставки обеспечили основную часть высокооктановых бензинов для советской авиации, свыше половины всего потребленного в СССР в период войны алюминия и меди, почти полностью покрывали потребности советского железнодорожного транспорта[634]. Из США поступали наиболее сложные станки и оборудование, значительная доля потребляемых советской промышленностью взрывчатых веществ.

В чисто военной сфере отсталость русской царской армии от германской кайзеровской армии определялась прежде всего ошибками в подготовке русского офицерского корпуса. В российских военно-учебных заведениях, в отличие от германских, упор делался на теорию, а не на практическое применение командных навыков и умение вести реальный бой. Усугубляла отставание низкая функциональная грамотность солдатской массы, неумение большинства солдат и унтер-офицеров принимать правильные самостоятельные решения. Передовые, мыслящие офицеры понимали опасность сложившегося положения. В 1910 году профессор Академии Генштаба Н.Н. Головин, будущий генерал и активный участник Русского освободительного движения генерала Власова, написавший Устав внутренней службы РОА, начал внедрять прикладной метод обучения тактике, основанный на основе опыта французской, германской и других западных армий. Он также ввел курс службы Генерального штаба, т. е. курс обучения технике штабной работы, ранее офицерам не преподававшийся. Однако к началу Первой мировой войны Головин, его покровитель генерал Д.Г. Щербачев, начальник Академии, и другие прогрессивно мыслящие преподаватели были из Академии удалены, причем их заподозрили чуть ли не… в революционных настроениях[635].

Реформа армии так и не началась, а вскоре началась Первая мировая война, в которой недостатки русской армии катастрофически усугубились недостатком снарядов (основные потери в двух мировых войнах войска несли от артиллерийского огня). Чрезмерно большие людские потери стали одной из предпосылок для революции и последующей катастрофы исторической России. В то же время, значительно проигрывая германской армии, русская императорская армия на равных и даже с некоторым превосходством по числу пленных сражалась с австро-венгерской императорско-королевской армией, считавшейся одной из сильнейших в Европе. Как писал Н.Н. Головин, «в зависимости от способности, степени подготовки и даже вкусов того или другого лица, у нас обращалось внимание на тот или иной вопрос; этот вопрос так или иначе разрешался, но того научно обоснованного синтеза, который имелся налицо во Франции или Германии – у нас не было»[636]. При этом «перед войной 1914 года доктрины у нас разработано не было. Были попытки копировать немцев или французов. Но ввиду того, что доктрина всецело обуславливается свойствами своей вооруженной силы и местными условиями, это положение еще более придавало стратегии нашего высшего командного состава и Генерального штаба характер беспочвенности и схоластичности». По мнению Головина, «тактика у нас была на должной высоте; хромала стратегия». И за отсутствие должной стратегии, как и за недостаток военной техники, «пришлось платить реками крови»[637].

В случае со Второй мировой войной ситуация усугубилась вследствие особенностей сталинского тоталитаризма, разрушившего армию как эффективный инструмент ведения войны и ухудшившего ее качество по сравнению с царской армией, хотя на этот раз, благодаря поставкам по ленд-лизу, недостатка снарядов Красная Армия не испытывала. Сталин не только не преодолел уже существовавшей отсталости России, но лишь усугубил ее. Он предпочитал побеждать не умением, а большой кровью, поскольку в создании высокопрофессиональной армии видел потенциальную угрозу режиму. Советскому Союзу пришлось платить десятками миллионов человеческих жизней не только за сталинский тоталитаризм сам по себе, но и за сталинское стремление к расширению империи. Реки лишней крови теперь пришлось проливать не только за отсутствие грамотной стратегии, направленной на сбережение солдатских жизней, но и за порочную тактику. В отличие от царских генералов Первой мировой войны, Сталин и его генералы и маршалы, не задумываясь, бросали на убой абсолютно не обученное пополнение. Кроме того, если в Первую мировую войну русская армия платила кровью за недостаток техники, и прежде всего артиллерии, то во Вторую мировую войну Советская Армия платила кровью за ее переизбыток. Стремление к гигантомании, к тому, чтобы иметь как можно больше танков и самолетов, приводило к тому, что танков и самолетов оказывалось больше, чем летчиков и танкистов, которые умели ими управлять.

В целом советский тоталитаризм существенно ухудшил качество армий, поскольку соотношение потерь убитыми с германской армией стало в полтора раз хуже по сравнению с Первой мировой войной.

Можно попытаться предпринять исследование для более точного определения безвозвратных потерь Красной Армии в Великой Отечественной войне. Для этого необходимо, по примеру С.Г. Нелиповича и его товарищей, проделавших подобное исследование применительно к потерям русской армии во второй половине 1916 года, взять полковые донесения о потерях, численности личного состава и пополнениях. Всего в этом случае исследователям, по самым скромным подсчетам, придется иметь дело с более чем 5 миллионами документов. При этом надо иметь в виду, что русские безвозвратные потери в Первой мировой войне были почти в 10 раз, т. е. на порядок, меньше, чем потери Красной Армии в Великой Отечественной войне. Для того чтобы осуществить эту работу хотя бы за 20—30 лет, необходимо привлечь сотни исследователей. Причем им придется не просто механически переписывать данные из документов, но еще и искать и анализировать эти документы, каждый раз выстраивая баланс между данными о потерях, пополнениях и численности личного состава на разные даты. К сожалению, опыт работы в архивах убеждает, что в них имеются очень большие лакуны в донесениях, касающихся учета потерь и численности личного состава на полковом и дивизионном уровне. В них, в частности, не фиксировались призванные непосредственно в части. Например, как отмечает Л.Н. Лопуховский, в деле 93-й гвардейской стрелковой дивизии за июль 1943 года в Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО) «отсутствуют данные о потерях дивизии за 10, 11, 12 и 14 июля. Соответствующие листы из дела изъяты, а нумерация исправлена»[638]. Поэтому каждый исследователь достаточно быстро столкнется с проблемой нарушения баланса, и будет практически невозможно определить, произошло ли оно за счет возвращения в свои части кого-то из тех, кто ранее числился пропавшим без вести, или за счет поступления в полк не учтенного в документах пополнения. Вследствие всех указанных причин нам представляется, что исследование такого рода по определению величины безвозвратных потерь Красной Армии в Великой Отечественной войне сегодня провести невозможно. Но подобный учет безвозвратных потерь по полковым донесениям можно провести для создания максимально полной поименной базы данных погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны. При этом надо оговориться, что использовать эту базу, равно как и уже существующую базу безвозвратных потерь Министерства обороны, для исчисления общей величины безвозвратных потерь не представляется возможным, поскольку нельзя определить, какой процент от истинного числа погибших оказался в данной базе.

Глава 6

Потери остальных стран – участниц Второй мировой войны, кроме СССР и Германии

Потери стран Азии и Океании (Азиатско-Тихоокеанский театр боевых действий)

Потери Китая

Начнем со страны, потери которой невозможно оценить даже приблизительно. Это Китай. Он вел войну с Японией с 7 июля 1937 года и вплоть до японской капитуляции. Фактически японско-китайскую войну можно считать составной частью Второй мировой войны. Сколько китайских солдат и мирных жителей погибло от вызванных войной голода и эпидемий, точно посчитать в принципе невозможно. Первая перепись населения в Китае прошла только в 1950 году, а массовая смертность от голода и эпидемий была характерна для Китая и в довоенные годы, тем более что в 20—30-е годы, равно как и во второй половине 40-х страна была охвачена гражданской войной. Не существует ни демографической статистики, ни сколько-нибудь надежной статистики потерь китайских правительственных войск и коммунистических партизан Мао Цзэдуна в борьбе против японцев.