Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров

Плачь о сыне возлюбленном, чаде заблудшем своем, плачь о носе своем несравненном!

Это надо же, экий проказник, бесстыжий шалун, шалопай, вы подумайте, экий негодник!..

Отклонения от нормы вниз, наоборот, не так уж редки. У намеренно небрежных гексаметристов 5-стопные строки примешиваются к 6-стопным в немалых количествах («Птицы» Н. Заболоцкого). Осознанный опыт «5-ст. гексаметра» со свойственными гексаметру переменными интервалами предпринял еще Катенин в «Инвалиде Гореве» (1835) — он звучит вполне как настоящие разговорные гексаметры Жуковского:

(7а) Вот, как ближе подъехал к той волости Спасской,

Спрашивать стал на кормежках Макар у хозяев,

Жив ли, здоров ли тот-другой из знакомых.

Диво ему: про многих вовсе не знают,

Тех же, что знают, куда налицо их немного:

Помер, в бегах, на службе, ушел да уехал…

Правильные белые дактили тоже совершенно явно ощущаются как близкое подобие гексаметра — почти независимо от темы:

(8) Юноша! грустную правду тебе расскажу я:

Высится вечно в тумане Олимп многохолмный.

Мне старики говорили, что там, на вершине,

Есть золотые чертоги, обитель бессмертных…

В. Брюсов. «Тайна деда»

(9) С кроткой улыбкою месяц глядится в окошко,

Тень на стене отражая от рам прихотливо.

Мать молодая, склонясь к колыбели, с любовью,

С томно-отрадной улыбкой глядит на младенца…

В. Крестовский. «Две ночи»

И. Шкляревский даже использовал 5-ст. дактиль для перевода гексаметрической латинской «Поэмы о туре» Н. Гусовского — видимо, потому, что в 6-стопную латинскую строку чаще всего укладываются именно 5 слов: «Там, где сурово сияют полночные звезды, Слава о туре идет, как о страшном убийце. Память о нем, как дыханье его за спиною…».

Столь же сознательно использовал Щербина в своих античных идиллиях правильное чередование 6- и 5-ст. дактилей с женскими окончаниями: по-видимому, для него это был дериват элегического дистиха, чередования гексаметра с пентаметром («шестимерника» с «пятимерником», хотя античный пентаметр имел совсем другое строение — ср. далее, пример 20):

(10) Как-то привольней дышать мне под этим живительным небом,

Как-то мне лучше живется в тени деревенской:

Гаснут мечты честолюбья, тревожные сны улетают;

Мыслей о будущем нет, — настоящим я полон…

Близость к семантике гексаметра в 5-стопных стихах настолько отчетлива, что она не совсем теряется, даже если к отклонению по стопности добавить отклонение по анакрусе или рифмованности. Вот пример осложнения первого рода — белый 5-ст. амфибрахий, неоднократно использованный в античных переводах Мерзлякова и от его «Рыбаков» (из Феокрита) заимствованный Гнедичем в собственных «Рыбаках» (а от Гнедича сто лет спустя — Ю. Верховским в стихотворении «Гость»):

(11) Вот вечер, но сумрак за ним не слетает на землю;

Вот ночь, но светла синевою одетая дальность:

Без звезд и без месяца небо ночное сияет,

И пурпур заката сливается с златом востока…

Н. Гнедич. «Рыбаки»

(Конечно, для семантической окраски небезразлична и тематика текста: эпический Ам5 Гумилева «Когда зарыдала страна под немилостью божьей…» кажется ближе к гексаметру, чем лирический Ам5 Блока «Ну что же? Устало заломлены слабые руки…».)

Вот пример осложнения второго рода — 5-ст. дактиль рифмованный:

(12) Горними тихо летела душа небесами,

Грустные долу она опускала ресницы;

Слезы, в пространство от них упадая звездами,

Светлой и длинной вилися за ней вереницей…

А. К. Толстой. «Горними тихо летела…»

Сравнивая эти два примера, можно, пожалуй, уловить, что первый больше «похож на гексаметр», чем второй. Отчего это ощущение возникает, мы попробуем выяснить в дальнейшем. Попробуем, однако, сделать еще один шаг от исходной нормы: взять не 5-ст., а 4-ст. нерифмованный дактиль. Впечатление «гексаметричности» резко ослабевает:

(13) Белая ночь; небеса, словно дымка,

Странно прозрачны и странно туманны.

Город уснул; прикурнувши к сиденью,

Дремлет извозчик. Родимое поле

Снится ему. Озаренная солнцем,

Тихо колышется рожь золотая…

К. Льдов. «Из петербургского альбома»

Эта разновидность размера малоупотребительна — едва ли не из‐за этой самой неотчетливости своих семантических ассоциаций. Кроме приведенного примера (с несомненной реминисценцией из Гнедича), можно назвать еще «Все ты уносишь, нещадное время…» Жадовской и двустишия «Пó небу Тучи громóвые ходят…» Дельвига; ср. также с допущением мужских окончаний — по образцу белого 5-ст. ямба — «Сказки» Щербины: «Скучно мне было за сказками няни: Сказки те были все только о людях, То о разбойниках, то о колдуньях. Что-то влекло меня в темную рощу Слушать, как шепчется что-то в ветвях…». Все эти образцы нимало на гексаметр не ориентированы.

Если, как на прошлом этапе, осложнить отклонение по стопности отклонением по анакрусе или по рифмованности, то, по-видимому, последние остатки гексаметрической семантики исчезнут. Вот пример белого 4-ст. амфибрахия (ср. пример 11):

(14) Гранитная лестница вьется удавом.

Нет счета ступенькам… Церковный привратник

Ведет меня к небу, как некогда Данте

Вела Беатриче. Я весь — ожиданье…

К. Льдов. «На Исаакиевском соборе»

Вот пример рифмованного 4-ст. дактиля (ср. пример 12):

(15) Молча сижу под окошком темницы;

Синее небо отсюда мне видно:

В небе играют свободные птицы;

Глядя на них, мне и больно и стыдно…

М. Лермонтов. «Пленный рыцарь»

Семантические ассоциации и первого, и второго образца явно указывают не на античность, а на средневековье; причем опять этот «отрыв от гексаметра», пожалуй, ощутимее во втором, чем в первом. Как бы то ни было, можно с достаточной уверенностью констатировать: порог ощущения сходства с гексаметром по признаку (С) лежит между 5-ю и 4‐мя стопами — 5-стопные дериваты входят в семантический ореол гексаметра, 4-стопные — нет.

3. Анакруса. По признаку анакрусы (А) нормой гексаметра является ноль — начало с ударного слога. Отступление от этой нормы на 1 слог дает «амфибрахическое», на 2 слога — «анапестическое» начало стиха. Разница между этими двумя степенями отклонения почти неощутима: оба, несомненно, находятся в пределах семантического ореола гексаметра. Вот образцы белого 6-иктного дольника с амфибрахической анакрусой и затем 6-ст. амфибрахия и анапеста:

(16) Державин умер! чуть факел погасший дымится, о Пушкин!

О Пушкин, нет уж великого! Музы над прахом рыдают!

Их кудри упали развитые в беспорядке