Хоровод смертей. Брежнев, Андропов, Черненко... - Евгений Чазов

Нельзя перечеркивать все то хорошее, что было сделано для страны, для ее народа. Прошлое может отомстить, если мы не разберемся в нем и не отделим хорошее от плохого. Конечно, как и большинство, я не хочу возврата к тому, чтобы человек был лишь одним из винтиков в большой государственной машине и его судьба, судьба близких зависели от партийного функционера, нередко бездарного, недалекого, жившего и работавшего по инструкции или согласно установившейся догме.

Хочу настоящей свободы — той, о которой говорил Вольтер: «Свобода состоит в том, чтобы зависеть только от законов». Хочу демократии, но не псевдодемократии, которую нам навязывают власть предержащие, финансовые и криминальные воротилы, а той, о которой сказал еще А. Линкольн: «Демократия — это когда люди управляют людьми во благо людей».

Но почему путь к этим новым принципам жизни, новому обществу должен лежать через страдания народа, коррупцию, развал науки, культуры, здравоохранения? Как дошла ты до жизни такой, великая Россия? Неужели не было другого пути? Или судьбой нам определены были М. С. Горбачев и Б. Н. Ельцин, приведшие нас к тому, чем мы стали?

Факты этой книги — еще одно предупреждение потомкам, нашим детям и внукам. Они — предупреждение будущим политикам. Я попытался проследить ту цепь роковых событий, которые привели к гибели великой державы — СССР и кризису России. Она началась с затянувшегося правления Л. И. Брежнева, смерти Ю. В. Андропова и продолжилась ошибками М. Горбачева, его борьбой за власть с Б. Ельциным, объявлением суверенитета России, подписанием Беловежских соглашений, реформами 1992 года, расстрелом Белого дома, первой чеченской войной и закончилась повторным избранием больного Б. Ельцина на второй срок со всеми вытекающими последствиями.

Не хочется заканчивать на грустной ноте. Позволю себе в заключение опять обратиться к А. С. Пушкину с его верой в будущее России:

Сильна ли Русь? Война и мор,

И бунт, и внешних бурь напор

Ее, беснуясь, потрясали.

Смотрите ж! Все стоит она!

Уверен, что она не только выстоит, но и вновь обретет былое величие.

Приложение

(Из интервью Е. И. Чазова за различные годы)

О медицине и о себе

Из военного периода я хорошо помню, как моя мать работала врачом. Она была — ассистентом клиники, а на лето их отправляли в село, где врачи в то время часто жили в больнице. И поэтому я если не с пеленок, то чуть позднее, но еще до школы, сколько помню, жил в «аромате» карболки и эфира. И отношение окружающих людей к маме было очень уважительное — о, это доктор! И конечно то, что я видел: как мама — спасала людей, как ей благодарны были, и вся эта вокруг аура повлияли на то, что с ранних лет я считал, что я обязательно — должен быть — врачом!

Моя мама — участник Великой Отечественной войны, работала начальником военного госпиталя. А я в это время жил у родственников на Северном Урале. В 1944 году наша семья переехала в Киев. Впоследствии в Киевском мединституте я с отличием окончил лечебный факультет и был рекомендован в аспирантуру. Но тому помешала неукраинская фамилия.

Зато вспоминаю одну интересную историю. Когда мы учились в мединституте на последнем курсе, — время было послевоенное, и врачей не хватало. И вот нас, трех студентов, отправили на стажировку в больницу под Киевом. В мое дежурство привезли молодую женщину, очень симпатичную, лет 19–20, у нее начались роды. Роды были тяжелые, но ребенка мы спасли. Родилась девочка. И акушерка мне говорит: «У нас такой закон — называем ребенка именем того, кто роды принимал. Назовем девочку Женей!» И назвали.

А не так давно я ездил в Киев, там с лекциями выступал, а ректор вуза мне говорит: «А мы нашли вашу Женю!» Это ту самую. Но, конечно, она меня не помнит!

Моя личная жизнь всегда была тяжелой из-за работы. Трижды женат. В тридцать лет меня исключили из партии за аморальное поведение — за то, что я жил со своей второй женой Лидией в гражданском браке. Еще через двадцать лет меня сделали членом президиума ЦК КПСС. Такая жизнь.

Мне женщины всю жизнь встречались необыкновенные. Достаточно сказать, что первая моя жена — академик, а вторая — профессор. Чего мне всегда недоставало, — моей семейной половины. Я виноват перед моими детьми — уделял им мало внимания. Но они понимали меня и достигали цели, став известными в медицинском сообществе профессорами без папочкиного протеже. Они нашли себя в жизни и науке. Они сами шли по судьбе. И никогда не использовали мое имя для достижения своих целей.

В 1953 году я окончил институт и переехал в Москву, где поступил в ординатуру на кафедру госпитальной терапии 1-го Медицинского института, руководителем которой был выдающийся отечественный кардиолог Александр Леонидович Мясников — человек, оказавший влияние на всю мою профессиональную судьбу.

В то время самыми страшными заболеваниями считались инфаркт и онкология — их народ очень боялся.

Я помню, как привезли из Новосибирска поездом тяжелобольного помощника Кагановича. Он попал ко мне в тяжелом состоянии, и вел его я. А тогда еще не знали, чем лечить, абсолютно. И обычно до 60 % больных погибали. Я спросил у него, как возник инфаркт? И он рассказал такую историю, что тогда был период выборов, и они с Кагановичем поехали выступать перед большой аудиторией на заводе. А в текстах, которые надо было говорить, Каганович только начало запоминал, а затем помощник незаметно передавал ему весь текст выступления. Текст для той встречи был в портфеле. Помощник портфель пытается открыть, а тот захлопнулся и не открывается. Помощник в ужасе думает, что все, сорвал выступление. Он вспоминает: «Я тогда достаю нож, чтобы открыть замок, а Каганович мне уже показывает кулак. Я рванул замок, достал речь и быстро передал ему. И тут же внезапно почувствовал страшное состояние, резкую боль. Меня сразу отвезли в больницу, а затем поездом — в Москву».

И тут я впервые задумался: а чем лечить? Мы тогда не могли как следует лечить из-за отсутствия лекарств. Кстати, тот помощник выжил — он попал в те 40 %, которые выживают…

Позже я на себе испытывал препарат, растворяющий тромбы. Препарат был совершенно неиспытанный, неизвестный, полный возможных осложнений. Этот эксперимент в случае неудачи и тяжелых осложнений мог принести большие неприятности. Но все прошло благополучно, и с тех пор весь мир применяет этот препарат. Миллионы жизней спасены. Я тогда подал документы с просьбой испытать действие препарата на больном — раньше было проще получить такие документы. В тот знаменательный день, когда я новым препаратом спас человека, родилась моя дочь Ирина.