Дом некромантов - Ники Пау Прето

– Он зовется стержнем жизни. И мало чем отличается от обычного– все та же кость, которой придали форму кола, а затем обработали кислотой и солью железа, чтобы легче было срастаться с привязанной костью. Присоединившаяся к призраку кость больше не способна причинить ему вред. Они становятся единым целым. На стержнях часто изображены глифы, которые, оказавшись в контакте с привязанной костью, передают определенную команду.

Так стержни изготавливались из костей? Рен не могла поверить, что не знала– не почувствовала– этого. Хотя ее магии было бы сложно уловить разницу между стержнем и костью, с которой он, как сказала Равенна, «становился единым целым».

– Ты выглядишь удивленной, – весело заметила Королева Трупов. – Если помнишь, когда-то мы были одним Домом. Нам знакомы все способности костоломов: мы изучили и улучшили их. Магия привязанной кости хороша не только для изготовления оружия. Проткни ее стержнем, и дух окажется привязанным к телу, станет слугой, солдатом… магическим усилителем. А это куда сильнее простого меча, верно?

У Рен голова шла кругом. Вместо того чтобы разрезать духовные нити, некроманты использовали кость, по сути, закрепляя связь, заманивая призрака в ловушку, а не освобождая его.

Но если бы Рен использовала усиленную магию костолома, чтобы удалить стержни, не повредив при этом кость, уничтожило бы это призрака? Возможно, чтобы разрушить колодец, ей не нужно было избавляться от костей, из которых он состоял. Не нужно было обрекать сотни душ на ту же участь, что постигла тех, оставшихся на поле после Восстания. Что, если вместо этого она могла уничтожить колодец и освободить нежить?

– Только вот стержень жизни служит одной-единственной цели. Он не связывает призрака с его костями, а привязывает призрака к живому телу.

Сердце Рен замерло.

Какой еще призрак?

И какое живое тело?

По кивку Равенны Хоук взял молоток и стержень и направился к возвышению.

– Этот ритуал предназначался только для королевской семьи. После того как Могильщик умер в первый раз, его привязали к другому телу. И так раз за разом, на протяжении многих веков. Точно так же поступали и с королевой. Пусть призраки и существуют после смерти, только Некросы живут вечно.

Ну это многое объясняло. Их общество было построено на лжи о вечной жизни, но только их лидеры действительно испытали, каково это. Остальные же вечно оставались не более чем слугами.

– Поговаривают, что именно во время неудачной церемонии воскрешения произошел первый катаклизм, первый прорыв колодца, который разрушил этот город. – Равенна обвела рукой помещение: следы той катастрофы виднелись в потрескавшихся полах и сломанных колоннах. В разрушенных зданиях и затопленных комнатах. – Только призрака нельзя привязать к любому живому телу… По крайней мере, надолго. В конце концов то его отвергнет.

Рен вспомнила, что сказал Джулиан, когда впервые заговорил с ней об усилителях: что иногда имплант не приживается. Она приняла идею о золоте и серебре– а теперь, зная, что случилось с его рукой, еще и о железе, – но возможность вживления призрака приводила ее в ужас.

– С годами наша родословная перестала быть чистой, – продолжила Равенна. – Сосудами становились дальние родственники. Связь оказывалась недостаточно сильной. Важной составляющей является общая кровь. Чем ближе родство, тем больше вероятность успеха.

Хоук остановился перед свободным троном и обратил внимание не на Рен… а на Вэнса.

В этот миг она осознала, кому принадлежала грудная клетка.

– Нет, Хоук! – взмолилась Рен, у которой перехватило дыхание. – Пожалуйста, не надо!

Хоук и правда остановился, но всего лишь на мгновение. Он, сияющий от магии, замер с молотком и стержнем в руках.

– Он твой отец, – обратилась к сыну Равенна. – Он этого заслуживает.

Вэнс еще не понял, что происходит, не сложил все кусочки воедино.

– Прошу тебя, сынок, – начал он вырываться изо всех сил.

– Я тебе не сын, – ответил Хоук, поднося стержень не ко лбу Вэнса, как делал это с железным ревенантом, а прямо к подвеске из грудной клетки.

В украшении был заточен дух Локка Грейвена.

Который, как и предполагала Одиль, был отцом Хоука и Рен.

Стержень жизни не просто проткнул бы лишенную тела грудину Локка. Он прошел бы через привязанную кость, а после пронзил бы Вэнса. Остался бы в его кости.

Привязал бы призрака к его все еще живому телу. Воскресил бы Локка.

Управлял бы он телом Вэнса точно так же, как призраки управляли своими гниющими останками? А как же Вэнс? Как же его дух?

Хоук занес молоток. Вэнс извивался, выкрикивая угрозы и моля пощаде.

Рен превратилась в изваяние, всем своим существом сосредоточившись на остром кончике, на пальцах Хоука, что светились от магии.

Он бросил на нее взгляд зеленых глаз.

– Нет, – взмолилась Рен.

Но Хоук не остановился.

Раздался громкий треск, словно молоток ударил о стержень, а тот– о кость. Вэнс застонал и сделал глубокий вдох, но стержень жизни угодил в цель только после второй попытки. Дрожащей рукой ее брат снова взмахнул инструментом, и на этот раз Вэнс издал булькающий звук. Кровь потекла из его груди и окрасила руки Хоука.

Пошатываясь, юноша снова направился к бассейну: на этот раз он наполнил магией каналы, которые направились прямо к трону Вэнса. Сначала ослепительным светом озарили только Вэнса, потом сила колодца расползлась по всему его телу, все ярче изливаясь из груди. Было ли это из-за раны, нанесенной стержнем жизни?

– Пап? – прошептала Рен, потому что, неважно, что говорила Равенна, Вэнс всегда оставался ее отцом.

После нескольких долгих молчаливых мгновений кровь перестала капать на пол. Рана затянулась. Когда свет погас, Вэнс поднял голову и повернул ее к Рен.

На нее смотрели зеленые глаза.

Рен в ужасе отпрянула.

Вэнс нахмурился. Судя по медленным движениям, он все еще не осознавал случившееся.

Отвел взгляд.

– Я… – начал он. Его голос, хоть и знакомый, звучал уже совсем не так, как прежде. – Я– снова я.

Равенна бросилась вперед.

– Добро пожаловать в мир живых, Локк Грейвен.

Глава 35

– Освободи его, – приказала Равенна. Хоук, который, тяжело дыша, сгорбился рядом с бассейном, вытер окровавленные руки о плащ и поспешил расстегнуть кандалы. Он то и дело бросал на мужчину взволнованные взгляды, возможно, в ожидании похвалы или признания, но не получил ни того, ни другого. Освобожденный Вэнс– нет, Локк– неуверенно поднялся.

– Тебе стоит отдохнуть, любовь моя, – сказала Равенна, сделав шаг к нему навстречу.

Так вот что это было? Любовь? Считалось, что после смерти все надежды, мечты и желания человека оставались в его призраке неизменными, поскольку только живые могли развиваться