Легенды Саввары. Вдалеке горят огни - Самсонов Илья

– А! Твою мать! Тут лужа, – ругается Ялия.

– Ну, как мы и предполагали, – произносит Юлий.

– Ой, пошел ты! Кретины! – рычит Ялия.

Канзан и сам намочил ноги, но он, кажется, к этому настолько привычен, что совершенно не реагирует. С помощью магии можно легко избавиться от влаги, но сейчас ее точно нельзя использовать. Жаль. Они останавливаются и оглядываются по сторонам.

– Это… просто поразительно, – произносит Юлий.

– Что думаешь? – спрашивает Нарион.

Юлий подходит к одной из колонн, трогает ее, проводит по ней пальцами. Канзан без особого интереса глядит на то, как Юлий изучает чуть ли на каждый разрез.

– Хм… Честно говоря, архитектурно это не очень-то похоже на юлианцев до Доминиона.

– И ты это понял по вот этой колонне, – со скепсисом произносит Ялия.

– «Понял» громко сказано. Колонна квадратная. Да и какие-то странные линии идут вдоль. Я не слышал, чтобы наши предки делали нечто подобное.

– Есть еще кое-что очень интересное. Мне об этом рассказывали рабочие, но я сам не видел их.

– Их? – переспрашивает высокий рогатый.

– Гигантов. Я в прошлый раз до них не дошел, но примерно знаю, куда нужно идти.

Канзан поглядывает по сторонам. Это место выглядит жутко. Колонны уходят вверх, в темноту. Кажется, будто там нет потолка. Свет от их жезлов не пробивается так далеко. Да и вокруг чертовски темно. Отсюда вообще непонятно, как выглядит пространство, где они находятся. В глаза бросается только эдакий лес из гигантских колонн. Все это кажется каким-то несоизмеримо большим. Здания Каменного града громоздкие, но это будто создано для каких-то гигантов.

Они идут дальше. Впереди высоченная стена. Она также уходит далеко-далеко вверх. Выглядит так, будто она очерчивает какую-то комнату или здание. Нарион идет вдоль нее.

– На этой стене нет никаких… м-м-м… артефактов или рисунков? – спрашивает Юлий.

– Я же говорю, что сюда еще не заходил. Успеем посмотреть.

– Вот именно, Юлий, Нарион же хочет показать нам гигантов, – произносит Ялия с усмешкой.

Юлий специально ничего не ел утром. Сейчас он чувствует легкую слабость, но это не такая большая цена, потому что его бы совершенно вывернуло бы наизнанку, будь у него хоть что-то в желудке. Юлий чувствует, что вспотел. Да, тут жарко, но он в поту вовсе не из-за этого, а из-за безумного волнения. Мысленно он просит всех богов, которых знает, даже тех, которым не поклоняются юлианцы, о том, чтобы эти гиганты оказались обычными статуями. Возможно, даже статуями рогатых. Но отчего-то надежда уже начинает тлеть.

Какая-то интуиция подсказывает, что не стоит уповать на удачу, а гиганты – это то, о чем он подумал еще тогда на Эртеоне, когда презентовал представителям Кустории свой доклад. Юлий тогда объяснял, почему стоит сюда ехать. Эти тезисы звучат в голове, с ними сложно спорить. Но Юлий чувствует какую-то злость на самого себя. На то, какую гордость он чувствовал. Он ведь сам себе говорил, что цель оправдывает средства. Пытается прогнать эти мысли. Все ведь еще может обойтись.

И тогда они продолжат изучать это чудное место. Будут сидеть тут с Нарионом. Возможно, даже выпивать по вечерам. Ночи он скрасит с Ялией. Это и правда не так плохо.

Они выходят в просторный зал, скрытый за этими высокими стенами. Гигантская дверь. Просто колоссальная, усеянная рисунками, которые Юлий точно никогда не видел. А по обе стороны от двери стоят гиганты.

Все рушится. Надежда разбивается вдребезги, а ее останки растаскивают падальщики. Они жадно терзают ее. Юлий идет, но ноги его будто бы не слушаются. Дерьмо. Когда он выехал сюда, то был уверен, что способен на все, но сейчас живот крутит. Грудь сдавливает. Будто все его естество противится тому, что нужно сделать. Ведь это… Это точно арманиусы…

Юлианцы утверждают, что больше восьми столетий назад, задолго до вторжения Дадара, их первые переселенцы высадились на Эртеоне. Тогда Эртеон был континентом, заселенным зверолюдами. Это была дикая земля, где зверолюды вели постоянную грызню друг с другом. Тогда же появляется юлианский Доминион, который вступает в борьбу со зверолюдами. Это противостояние было тяжелым и долгим. В какой-то момент континент был разделен пополам: на Западе – Доминион, на востоке – зверолюды.

Юлианцы были более организованными. Кроме того, Доминион принимал в свое лоно всех зверолюдов, а желающих выйти из-под гнета собственных деспотов оказалось тоже немало.

В конечном счете три зверолюдских царства объединились в союз, который назвали Краджаном. Противостояние между Доминионом и Краджаном было войной на истощение, когда воины и мелкие селения гибли в стычках, но кардинально позиции не менялись.

Но все изменилось, когда Рум Арманис представил Доминате чудовищные механизмы, которых назвали в честь Рума. Это были арманиусы. Огромные чудища из смеси камня и железа, исчерченные магическими письменами. Это древние механизмы, к которым Рум нашел подход. А также он научился создавать копии. Менее сильные и прочные, но все же чертовски смертоносные. Тогда же появились погонщики. Это особая каста магов. На их тела наносили письмена, которые связывали колдунов с арманиусами. Письмена лишали их возможности творить любую иную магию, но погощники были безусловной элитой и в Доминионе, и позже в Юлианской Империи.

Армия арманиусов смела Краджан, подчинив весь Эртеон воле Доминаты. Осталась только Водная Тигония. Единственный оплот зверолюдов. Арманиусы не слишком хороши в перемещениях по воде.

Секрет производства арманиусов – самая страшная тайна Юлианской Империи, за которую казнить могут любого. Даже чиновника высокого ранга. Даже родственника императора. Это преступление, которому нет равных. И сохранение этого секрета – важнейшая задача Империи, ведь Юлианская Империя лелеет надежды устроить торжественный поход и по Тетису, покрыв весь мир Величайшей В Мире Империей.

– Они же похожи… – начинает говорить Юстин.

– Тихо! – Юлий рявкает, кажется, даже слишком резко.

Они приближаются к этим статуям. Юлий смотрит на них. У него глаза на мокром месте.

– Юлий, ты чего? – участливо произносит Нарион.

– Это… просто безумие, – Юлий утирает слезы.

Арманиусы. Никаких сомнений. Юлий видел оригинальных арманиусов. Тех самых, что участвовали в разгроме Краджана. Они точно такие же. Ноги, огромные руки, громоздкие тела, округлый диск вместо головы и многочисленные письмена, которые ныне представлены впадинами, рассекающими гигантов. Как они оказались тут? Кто их создал? Юлий не знает. Не понимает. У него в голове нет никаких отгадок или ответов. Но это просто безумие.

– Интересно, куда ведут эти врата, – задумчиво произносит Нарион.

– Мне тоже интересно… – шепчет Юлий.

– Их, кажется, можно открыть, – неожиданно вступает в разговор Цепий.

– Вон, смотрите, – Цепий тычет пальцами.

И правда, у ворот два округлых отверстия. Она оба очень близко к стыку дверей.

– Здоровенные. Не представляю, как это можно открыть, – произносит Нарион.

Юлий представляет. И Цепий, кажется, тоже представляет. Юлий встречается взглядом с Цепием. Тот кажется таким умиротворенным, что это даже успокаивает. Давай, Юлий. Ты сможешь. Ты ведь знал, зачем ехал сюда. Ты ведь знал, что интересы Империи важнее твоих личных изысканий.

– Цепий, не поможешь?

Цепий усмехается. Он подходит к одному из арманиусов, опускает светящийся жезл на пол и шумно выдыхает. Протягивает руки вперед и плавно опускает их к поясу, будто повторяет позу арманиуса. Из-под одежды Цепия виднеется яркое синее свечение, которое даже режет глаза. Вдруг сияние заполняет письмена, коими покрыто это недвижимое чудище. Письмена на арманиусе светятся неяркой синевой.

– Он… Погонщик? – Нарион произносит это завороженно. – Поразительно. Не думал, что когда-нибудь увижу это живьем.

Юлий молчит. Нарион знает многое, но, кажется, все-таки недостаточно. Похоже, он не понимает, что означает присутствие погонщика здесь. От этих мыслей на душе становится еще более гадко. Цепий не двигается. Юлий слышал, начинающим нужно и самим совершать какие-то телодвижения, чтобы это чудище повторяло за ними, но Цепий явно сильный и опытный. Он стоит неподвижно, а гигант приходит в движение. С него сыпется пыль. Грохот стоит довольно неприятный, но все же арманиус двигается. Гигант подходит к двери. Его руки входят в эти самые впадины. Свечение, что пронизывает гиганта, распространяется по двери. Оно ползет по письменам, словно вода скользит по полостям в полу.