Секс и эротика в русской традиционной культуре - И. Кон

Как показывает карта «Ряженая пара старцев», составленная по предварительным материалам «Этнологического атласа Югославии»,[664] ряжение в «деда» и «бабу» на масленицу характерно для зоны штокавского икавского диалекта на динарской территории и восточногерцеговинского диалекта на территории Лики, Кордуна, Бании, Славонии. Менее системно и последовательно наличие обоих персонажей (или только одного из них) прослеживается в архаических этнокультурных анклавах типа зетско-цетиньского, южноморавского и др.

Характерное для зимних игр ряженых разнузданное, всепозволяющее веселье дополняет соответствующее речевое поведение участников и зрителей. Непристойные слова из публики и «циничные» благопожелания «кукера», «невесты» сопровождают один из основных «кукерских» ритуалов — запахивание.[665] Наиболее употребительное в день исполнения «кукерского» обряда слово «X…» звучит, когда «кукер» точит фаллос о колесо перевернутой телеги, при «отбеливании полотна» (бросают три нитки в воду и бьют по ним палками)[666] и т. д. В западной Македонии записаны многочисленные мрсни, гнасни, безобразии песни (песни скабрезного характера), которые под Рождество исполняются колядующими вокруг ритуального костра. В этих колядках «особенно выразительно, просто как гимн, звучит восхваление половых органов и полового акта», причем соответствующие слова и выражения выкрикиваются как можно громче.[667] «Песни, которые нельзя написать», исполняются и во время колядных непристойных сцен в сербских областях.[668] В Македонии колядующие пели их и во время обходов домов, причем родители девушек, которым песни были адресованы, поощряли исполнителей, воспринимая услышанное как похвалу дочерям.[669]

Совершенно очевидно, что фаллическая основа или, иными словами, вариации игровых сцен на тему свадьбы прослеживаются в зимней обрядности южных славян на достаточно большой территории восточной и западной части Балканского полуострова (включая и северно-греческие области). Концентрация эротических элементов заметна в южной части рассматриваемого ареала (западно-динарской, южно-моравской и южно-шопской, восточно-балканской и особенно македонской и родопско-фракийской зонах). Тем не менее нельзя считать закрытым вопрос центра и периферии (а также и направления) распространения подобных ритуалов, при том, что известны (может быть, менее откровенные по форме воплощения) эротические мотивы в зимнем ряжении у восточных и западных славян.

В. Л. Кляус

СЕРДЦА ПТИЦ И ПОЛОВЫЕ ОРГАНЫ ЖИВОТНЫХ КАК СРЕДСТВА ЛЮБОВНОЙ МАГИИ

Систематическое описание средств и приемов славянской любовной магии было начато Ф. Крауссом и сотрудниками его «Antropophyteia», сборника материалов и исследований по эротическому фольклору и обрядам, который издавался в Лейпциге в начале XX века (см. 10). Этому был посвящен целый раздел сборника — «Liberzauber der Volker», который печатался в нескольких томах (1. Bd. 3. S. 165–168; Bd. 5. S. 237–249; Bd. 6. S. 225–230; Bd. 7. S. 274–281).[670][671] В основном здесь помещены материалы, собранные у южнославянских народов. Среди них встречаются «рецепты», в которых использовались животные или различные части их тел. Принцип «действия» этих любовных магических средств состоял в передаче человеку определенных свойств животного.

Возникновение любовной магии у славян относится, видимо, к периоду праславянской общности. Именно поэтому любовные заговоры восточных и южных славян имеют значительное число схождений в сюжетах и мотивах (см. 5. С. 19).[672] Естественно, что можно обнаружить и аналогии между средствами и приемами любовной магии этих народов.

В Северной Далмации А. Митровичем было записано любовное средство, в котором используются сердца двух голубей (1. Bd. 5. S. 239). Применение в любовных чарах сердец этих птиц, которые являются символом любви и верности у многих народов, мы встречаем у И. П. Сахарова. Отличия южнославянского и русского «рецептов» состоят в характере манипуляций: в Далмации сердца голубей искалывают иголками и закапывают в яму, по И. П. Сахарову, их необходимо высушить и носить возле своего сердца (7. С. 86–87).

Использование сердца животного или птицы как одного из главных составляющих любовного магического средства не является случайным. Люди рано осознали, что сердце — носитель жизни и играет важнейшую функцию в живом организме. Издавна считалось, что в этой части тела сосредоточена душа человека, и потому в русских любовных заговорах обращаются к птице: «Садись, белый кречет, рабу Божию (имярек) на белы груди, на ретиво сердце, режь его белы груди тем же острым ножом, коли его ретиво сердце тем же острым копьем, клади в его белы груди, в ретиво сердце, в кровь кипучую всю тоску кручину» (2. С. 143. № 17).[673]

В русской традиции в любовной магии использовались не только голубиные сердца. В одном рукописном лечебнике XVIII в. женщине, которая изменяет мужу, предлагается дать съесть воробьиное сердце (4. Л. 11 об.).[674] Вероятнее всего, этим пытались внушить «заблудшей» женщине страх перед мужем (ср. пословицу «Воробьиным сердцем не возьмешь»). Кроме этого, воробью на Руси приписывалось, как и некоторым другим животным, свойство повышать половую активность мужчины. В том же лечебнике читаем: для того чтобы вылечить «нестоиху», необходимо поймать тридцать воробьев, испарить их в горшке без воды и дать съесть человеку, «и будет у него михирь стояти» (4. Л. 12об.).

У Ф. Краусса описано одно редкое любовное средство, главным элементом которого являются половые органы кота, а точнее — его яичники. Применяется оно женщинами, для того чтобы приобрести любовь у мужчин. Яичники черного кота зажаривают на сильном огне и кладут в пищу (1. Bd. 5. S. 241).

В одном из современных популярных изданий, не заслуживающих большого доверия, есть предложение применять в аналогичной ситуации яичники зайца. Более достоверным является свидетельство о любовном средстве, бытование которого зафиксировано в начале нынешнего столетия у русских старожилов Енисейской губ. В отличие от словенцев, русские женщины Приангарья использовали половые органы сучек. В архиве А. А. Савельева, эсера, отбывавшего ссылку с 1909 по 1917 г. в Пинчугской вол. Енисейской губ. (6. С. 23–25),[675] мы обнаружили заметку, озаглавленную «Из моих наблюдений». Кем она была написана — неизвестно. Вероятно, одним из соратников А. А. Савельева по партии. Приведем ее полностью:

«В одно время, в нынешнем 1915 г. я жил в продолжение 4 месяцев в д. Хапдайской Шелаевской вол. Канского уезда. Там я занимался отчасти плотничными, отчасти столярными, кровельными, малярными работами. У одного крестьянина я как-то работал по плотничной работе поденно на его содержании. Утром я шел к нему на завтрак. Взошел на крыльцо. Смотрю — тут лежит собака и зализывает у себя что-то окровавленное. Меня заинтересовало это, а кроме того, появилась жалость к животному, и я стал разглядывать, что она зализывает. И что бы, вы думали, это было? Теперь я сам думаю, что если бы кто-нибудь раньше рассказал мне про эти вещи, то я не колеблясь ответил бы: «Неправда», — и, конечно, не поверил бы. Но здесь передо мной объект был налицо и я только не знал, для чего это было сделано. А сделано было вот что. Это была сучка, у нее были срезаны срамные губы. Как видно, срезаны очень недавно, так как шла еще кровь и собака ее зализывала. Это на меня подействовало крайне удручающе, ибо за этим крылось какое-то суеверие, про которое я решил узнать. Кончивши свою дневную работу, я пришел домой и во время чаепития, которым мы занимались вдвоем с моей квартирной хозяйкой, я решил расспросить ее о виденном мною. Ее муж и дочь (единственная) где-то отсутствовали. Рассказал ей то, что я видел, и спрашиваю, что это значит, для чего это сделано. И вот что она мне рассказала: «Делается это женщинами. Эти губы с «наговорами» зажариваются среди другого мяса. Потом подается все это тому мужчине, который любил бы ту женщину, на…» (7. Л. 38).[676]

На этом заметка обрывается, она написана на одном листочке вместе с окончанием какого-то рассказа о колдовках, частушкой и песней. Ее продолжения мы не нашли.

Во время экспедиции 1987 г. Института общественных наук БНЦ СО РАН в Богучанский р-н. Красноярского края мы были свидетелями случая, который показывает, что это любовное магическое средство продолжает, видимо, бытовать в Приангарье и сегодня. В д. Карабула мы видели пробегавшую по улице окровавленную собаку и слышали от пожилой женщины, с которой сидели возле дома, такие слова: «Вот девки, бляди, опять мужиков привораживают!»

Применение половых органов животных в качестве средства для привораживания нашло, видимо, отражение в одном из текстов «Сборника Кирши Данилова»:

А и теща про зятя блины пекла,Свиной пиздой подмазывала.А зять ест, похваливает:— А и то-то, блины добре хороши,Блины, блины масленые.

Этот фрагмент из «Стать почитать, стать сказывать», возможно, показывает, что в русской магической традиции для привораживания использовались и половые органы свиньи.