Мушкетерка - Лили Лэйнофф

— Я тебя почти достала. — Сверкнув глазами, она выжидательно уставилась на Арью.

Арья издала нетипичный для нее смешок:

— Можешь продолжать убеждать себя в этом.

Смех Портии зазвенел, словно колокольчик:

— Comme tu veux. Как пожелаешь.

Арья заколебалась, не сводя глаз с Портии. Но затем перевела взгляд на меня, на Теа и кивнула:

— Все правильно.

Веселье Портии угасло. Она указала на освободившееся место перед собой и призывно посмотрела на меня:

— До следующего бала остались считаные дни. Если мадам де Тревиль решит назначить тебе другой объект, кто знает, что учудит юный Вердон.

По позвоночнику пробежала нервная дрожь.

— Я же говорила, я не думаю, что он в самом деле…

— Да я не о заговорщиках сейчас! Нет, если Вердон затеет дуэль, то это будет дуэль за твою честь. — Она усмехнулась, и ее клинок опасно блеснул. — Постарайся, чтобы он заметил, как ты прикасаешься к новому объекту. Не в этом смысле. — Она фыркнула, когда я чуть не выронила шпагу. — Я имею в виду — в танце. Или ненароком задень своей рукой его — так, ненавязчиво. А если хочешь, чтобы было наверняка, проведи пальцами по его груди. Вот так, медленно. Только чтобы другие благородные гости не увидели. — Она подмигнула.

— Таня, что с тобой? — спросила Теа, поглядев на меня. — Ты вся красная.

— Со мной все нормально, — ответила я громче, чем хотела. — Просто прекрасно!

Портия хихикнула, поймав мой свирепый взгляд, когда я готовилась к ее атаке. Я не думала о том, что отразится в глазах Этьена, когда он увидит, как я танцую с другим мужчиной. Не думала о том, как он произносил мое имя. Когда Теа спросила меня, каково это — целоваться, я вовсе не думала о его воображаемых губах, которые легонько касаются моих. Нет. Ни о чем подобном я не думала.

В следующие несколько дней каждый раз, когда мы видели мадам де Тревиль, она корпела над зашифрованным посланием. Точнее, над его копией, запятнанной чернилами и углем. Она беспощадно вычеркивала целые абзацы отвергнутых гипотез, роняя кляксы такие же синие, как круги у нее под глазами.

Мадам де Тревиль разрешила каждой из нас переписать себе код, чтобы попытаться разгадать его. Я так долго смотрела на свой экземпляр, что буквы начали сливаться. Безнадежно. Портия ломала голову над своей копией каждый раз за едой. Это был уже третий листок — на первые два она пролила чай. Арья изучала свой листок в каждую поездку в карете.

За восемь дней до начала Зимнего фестиваля я проснулась от того, что желудок скрутило от страха. Папино лицо померкло, хотя я изо всех сил цеплялась за обрывки сна. Мои пальцы были перепачканы чернилами, у кровати стояла догоревшая свеча и лежал разорванный черновик очередного письма к матери. Поверила бы она мне, стала бы вообще меня слушать, если бы я рассказала ей, что Франция в опасности? После того письма, в котором мама сообщила, что благополучно добралась до дяди, она так мне и не написала. И я тоже ничего не посылала ей с тех пор, как написала, что устроилась в Париже. Наступил декабрь. Воздух стал холоднее, и буквы шифра крутились у меня перед глазами всякий раз, как я опускала веки.

— С меня довольно, — воскликнула Портия, когда я в спешке выходила из своей комнаты — я уже опаздывала на завтрак. Я чуть не упала от неожиданности. — Вот черт! Голова кружится? Принести тебе стул?

Сердце бешено стучало; я не двигалась, ожидая, пока оно успокоится. Наконец я сумела покачать головой и со вздохом ответить, что я в порядке.

— Чего именно с тебя довольно? — спросила я.

— Мадам де Тревиль — она ведет себя так, будто все прекрасно, а ведь всего через восемь дней мы потеряем наш единственный шанс на равенство! Не надо на меня так смотреть, — сердито сказала Портия. — Ладно. Допустим, нет ничего выдающегося в том, что мы стали мушкетерками, но представь, что это может значить для других, к чему это может привести в будущем. Для всех женщин!

В устах Портии это звучало так просто. Да, это могло — и должно было — многое изменить. Но сперва я должна была защитить своих сестер по оружию. К чему такое наследие, если за него придется заплатить жизнями людей, которые мне дороги?

Портия продолжала свою пламенную речь, пока опускала меня на подъемнике, и позже, когда мы шли по коридору в столовую.

— И да, полагаю, будет печально, если король умрет, но дело ведь не в этом! Он лишь средство проторить дорогу для каждой женщины, которая придет после нас. Я бы так же яростно защищала голубя, этого крылатого паразита, если бы от этого зависело, как мужчины на нас смотрят. — Она поежилась. — Проклятье, теперь я весь день буду представлять себе, что на троне сидят эти летающие крысы.

— Bonjour, добрый день, — поздоровался Анри. Я даже не видела, как он подошел.

Мои плечи под плащом напряглись. Я привыкла носить плащ везде, как будто он мог защитить меня от того, что проникнет в дом. Или от того, что уже было в доме. Глупо, но все же… когда я чувствовала, что папа и мама рядом со мной, голос страха был похож скорее на шепот, чем на оглушительный рев.

— Bonjour, — выдавила я, переводя взгляд с книг по криптографии, которые он держал в руках, на золотисто-каштановые кудри, обрамлявшие его лицо. Я сглотнула.

Портия потянула меня за локоть и снова тронулась с места.

— Ты чего застыла? Переживаешь, что он скажет что-нибудь о моей вспышке? — фыркнула Портия, когда мы завернули за угол. — Бедный мальчик даже не умеет сплетничать. Я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз он говорил со мной или Арьей. А я здесь уже полгода!

Когда мы вошли, мадам де Тревиль подняла на нас глаза. Теа и Арья уже сидели за столом.

— Как любезно с вашей стороны присоединиться к нам. — Я поежилась; Портия опоздала из-за меня, потому что сегодня была ее очередь возиться с подъемником. — Как уже знают Теа и Арья, я исключила более десяти возможных шифров, известных мушкетерам. Они либо вообще не подходили к посланию, либо давали в результате какую-то тарабарщину. — Теа пристально разглядывала свою чашку. — Времени у нас больше нет. Кого мы можем задержать сейчас? Мы знаем, что граф де Монлюк тайно