Скиф-Эллин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Я поздоровался с командиром на греческом языке, назвал свое имя и задал вопрос:

— Возьмешь в свой отряд?

Командир окинул меня внимательным, изучающим взглядом, обратив особое внимание на то, как сижу на коне, и на доспехи и оружие. Наверное, не привыкший ездить без седла я выглядел не очень убедительно, как наездник, но и не казался совсем уж неумехой, а дорогие доспехи и оружие компенсировали этот недостаток. Если погибну в бою, командиру достанется самое ценное из моего имущества.

— Возьму, — принял решение командир и представился: — Зовут меня Тиманорид из Коринфа. Вечером доложу о тебе командиру наемных всадников Эригию, и с завтрашнего утра будешь получать две драхмы в день. За первые десять дней отдашь мне. Согласен?

— Да, — ответил я, отвыкший получать жалованье в походах: мне и награбленного хватало.

Тиманорид расспросил, откуда я родом и как оказался здесь, имею ли боевой опыт? Я врал, как умел, заставляя собеседника удивленно цокать языком. Если бы сказал правду, меня бы обозвали безбожным вруном.

— С кем идем воевать? — задал я встречный вопрос.

Обыватели говорили мне, что армия отправилась усмирять варваров, живущих на северо-востоке. В сортах варваров они не разбирались.

— С трибаллами, которые живут по ту сторону гор Эмош, — показал он рукой в северном направлении, — и дальше на север до большой реки Дестерос.

Если я правильно понял Тиманорида, трибаллы живут между Балканскими горами и Дунаем, на территории будущей Северной Болгарии. Что ж, места знакомые, хоженые-перехоженные в разных ипостасях. Теперь вот посещу их рядовым конником македонской армии.

Оставив командира в покое, чтобы обсудил мою персону со своими старыми соратниками, которые скакали следом за ним и слышали наш разговор, я переместился в хвост отряда. Здесь ехали молодые воины, скорее всего, впервые участвовавшие в военном походе. Их кони, доспехи и оружие были не чета моим. Может быть, поэтому сперва никто из них не заговорил со мной, а я не счел нужным навязываться.

Если оказываешься в другой луже, первым к тебе подплывает говно. Это звали Лизий. Оно специально сплавилось ко мне из первых шеренг. Лизий был из Коринфа и утверждал, что не только земляк, но и друг командира. Охотно верю. Есть такая профессия — свой парень. В доску свой. Такие вызывают у меня недоверие, потому что часто оказываются манипуляторами, причем не корысти ради, а токмо из самолюбования. Вот, мол, какой я — запросто верчу людишками, стравливая их! Впрочем, от манипуляторов есть и прок. Хорошее знание людей помогает им дать точную оценку каждому. Главное, держать его на дистанции, потому что любое сближение будет использовано против тебя. Сейчас в разработке был я, как думал Лизий. Я слил ему легенду о сыне тирана из Гипербореи. В общении с манипулятором надо помнить, что всё, сказанное тобой, будет, как в суде и с женой, когда-нибудь использовано против тебя. В отместку расспросил его о македонской армии, чтобы все услышанное использовать себе во благо.

Рассказ о каждом виде войск Лизий начинал с размера оплаты. Гетайры из агемы получали по три драхмы в день, а из остальных ил, как македонских, так и фессалийских — по две с половиной. Остальные всадники, включая наш отряд, по две.

Следом за нами шагала пехота-фалангисты, получавшая полторы драхмы и разбитая на синтагмы — шестнадцать рядов по шестнадцать человек, всего двести пятьдесят шесть. Тридцать две синтагмы составляют крыло, два крыла — фалангу. Это в идеале. На практике цифры отличались, особенно в синтагмах, иногда очень сильно. Доспехи слабые и дешевые. Щит маленький, круглый, висящий, как и у всадников, у левого плеча, чтобы обеими руками держать сариссу, в бою висевшую на ремне у правого плеча, которая, в зависимости от места в строю, была длиной от четырех (первый ряд) до пяти с половиной метров. На переходе сариссы везли в арбах, которые ехали позади каждой синтагмы. На поясе слева у пехотинца — кинжал. Если обуты, то в сандалии с ремешками, обвязанными вокруг голени. Часть фалангистов составляли греки-союзники и греки-наемники, причем последние считались более надежными.

За ними топала средняя пехота, гипасписты. По большей части набраны из фракийского племени агриан, которое обитает севернее македонцев. Их царь Лангар считается союзником Македонии. У этих доспехи получше, у некоторых даже металлические, и щиты больше и крепче. Вооружены коротким копьем или парой дротиков и махайрой или длинным прямым кинжалом. Обычно они поддерживают конницу во время нападения на пехоту, бегут в атаку вместе с ней, придерживаясь рукой за гриву или хвост коня. Если конница сразу не проломила и не разогнала копейщиков, то превращалась в легкую добычу, потому что без седла и стремян трудно воевать верхом, опоры и усидчивости не хватает, приходится спешиваться. Да и коня быстро выводят из строя враги. Гипасписты помогали всадникам вырваться из ловушки. Еще они были хороши против фаланги, если по разным причинам умудрялись оказаться у нее на фланге или в тылу. Более надежные доспехи и короткие мечи помогали им легко и практически безнаказанно расправляться со сравнительно легко защищенными фалангистами, которым сперва надо было освободиться от длинного и тяжелого копья и достать вспомогательное оружие.

Дальше шла легкая пехота, пелтасты (от «пелта» — названия легкого щита). Они стоят драхму в день. В основном это наемники из соседних варварских стран — иллирийцы и фракийцы, включая трибаллов, которых мы шли усмирять. Вооружены, чем попало, но чаще двумя-тремя короткими дротиками с пирамидальными наконечниками и коротким мечом или кинжалом. Доспехи, если были, то самые разные, но легкие и дешевые. Большая часть пелтастов была в кожаных шапках, коротких туниках, полосатых плащах и невысоких сапогах на шнуровке. Пелтаст должен быть легким и быстрым, чтобы наносить беспокоящие удары и сразу смываться, доверяя разгром противника лучше оплачиваемой тяжелой пехоте, а потом преследовать убегающих врагов.

За ними шагали стрелки — лучники и пращники. Тоже однодрахменники. Первые были в основном критянами. Луки у них из двух рогов каменного барана, соединенных железным кольцом, и с тетивой из кишок, которая «поет» во время стрельбы. Наконечники стрел длиннее, чем у других народов, некоторые до шести сантиметров, и изготовлены из самых разных материалов, среди которых железо и бронза — самые редкие. На левой руке у локтя маленький круглый бронзовый щит, надраенный до блеска, чтобы был виден издалека. Наверное, чтобы не перепутали и не поразили свои же. Одеты лучники в лохматые шапки или чалмы, плащи из черной овечьей шерсти и короткие туники из светлой. Про обувь они ничего не слышали и слышать не хотели. Пращники были из разных мест, но лучшими считаются с Родоса. Большая часть пуль у них каменная, хотя есть и свинцовые. Видимо, на острове добывают этот металл. Пращники и вовсе без доспехов и щитов, даже шапки есть не у всех, а из дополнительного оружия только кинжал. Зато убегать легко.

Обслуга осадных орудий, широко представленных в македонской армии, состояла из сицилийцев, умения которых оценивали так же высоко, как и тяжелых пехотинцев. Столько же платили и солдатам инженерных войск, которых пока что нет ни в одной другой армии. Они занимались изготовлением башен и таранов, осадными работами, включая подкопы, расчисткой дорог и сооружением переправ через реки.

Обозники получали полдрахмы сами и полдрахмы за осла или мула или драхму за повозку, запряженную двумя волами. В обозе везли провиант на всю армию на три-четыре недели. Впрочем, рацион был скуден. Каждый воин получал в день муку на две лепешки и меньше литра вина. Остальное должен был добывать сам.

— В Македонии грабить нельзя, только охотиться. Вот когда зайдем на территорию варваров, там можно всё, — поделился Лизий.

Тут я мог бы поспорить с ним, потому что видел вчера на привале, как обозные общипывали кур, явно не купленных у маркитантов, которые таким товаром обычно не торгуют.