Фаранг (Дилогия) - Андрей Валерьев

Екатерина бывала в Анталье раз десять и чётко помнила, что последний час полёта проходит над Турцией. Над СУШЕЙ.

— Извините, мужчина, да. Извините, — пассажир на кресле впереди обернулся, — вы не замечали, мы над сушей летели?

— Вы тоже заметили? Вы тоже обратили внимание?

Мужчина лет пятидесяти в очках и с бородкой затряс головой.

— Не было земли. Ни-че-го не было! А мы, — тут он посмотрел на свои часы, — в воздухе уже больше шести часов. Где мы болтаемся, я не знаю, но после Кавказских гор больше никакой земли не было.

Разговоры вокруг сами собой смолкли. Пассажиры озабоченно напрягали слух, прислушиваясь к разговору. Проснулся Антошка, проснулся Игорь. Со своего места Катя отлично видела, как над большинством мест в салоне мигают лампочки вызова стюардессы. Снова раздался сигнал "пристегнуть ремни". Люди, наученные горьким опытом, умолкли и принялись лихорадочно пристёгиваться.

А потом из динамиков над головами пассажиров как следует прокашлялись и на чистом русском языке произнесли.

— Минуту внимания. Сообщение от командира корабля…

В полном молчании прошло несколько минут. Затем из динамиков радиоприёмника снова раздались факи и щИты. Зак сообщал, что суша — сплошные горы, густо заросшие джунглями, и где тут можно сесть он и понятия не имеет. Турки недоумённо переглянулись. В их красноречивых взглядах Витя прочёл только одно.

Откуда здесь джунгли?

Сквозь шум эфира снова пробился голос.

— Окей, "Пегасус". Мы — всё. Идём на парах. Минута, может две. Буду садиться на воду. Отметьте где. Если вдруг на суше найдёте помощь…

— Окей, Berlin.

Командир хотел добавить ещё что-то, но не смог. Говорить было нечего. У Витьки, стоявшего позади кресел лётчиков, защипало в глазах. Пришлось незаметно их протереть, что немедленно принесло результат.

— Впереди. Смотрите. — Егоров затряс спинки кресел. — Воооон суша.

На горизонте показалась тоненькая тёмная полоска. Командир сразу ожил и сообщил об этом немцам, на что те едко ответили, что они и сами не слепые, после чего выпустили закрылки и, отставая от "Пегаса" пошли на снижение. Витя не был лётчиком и ни черта не смыслил в авиации, но даже ему было ясно — до берега германцу не дотянуть. Лётчики молча проводили глазами гибнущий лайнер, а затем снова показали на бумажку в руке Вити.

— Читай.

Витька снова заглянул в боковое окно — Air Berlin уже скрылся из поля зрения. Читать не получалось. Перед глазами всё расплывалось, а буквы прыгали и делали всё, чтобы их невозможно было узнать.

— Дыши парень.

Витя стал дышать. Часто и глубоко. То, что сейчас произошло на его глазах, потрясло мужчину. Реальный, живой мир, не ограниченный стенами офиса или дорогого ресторана, оказался слишком жестоким, слишком реалистичным. Мозг отказывался верить в случившееся, а пальцы искали Ctrl + Z, чтобы всё вернуть и переиграть заново. Прямо сейчас, в эти секунды, сотня человек падала с высоты в десять километров в море, и ничего нельзя было сделать.

"Я не верю…"

— Читай. Быстрей. Пассажиры волнуются.

Палец командира нажал кнопку "пристегнуть ремни".

— Минуту внимания. Сообщение от командира корабля. Первое. Самолёт полностью исправен, а экипаж — работоспособен. Во-вторых…

Витька глубоко вздохнул и принялся за вольный пересказ текста.

— Во-вторых. Командир корабля заверяет всех, что он сделает всё, чтобы благополучно посадить самолёт. Теперь о ситуации в общем. Как вы помните, мы попали в сильную турбулентность. Так вот, после этого самолёт потерял всякую связь с землей, а также ориентацию в пространстве.

Витя посмотрел на седой висок турка и увидел, как на нём пульсирует жилка. Командир, сохраняя внешнее спокойствие, на самом деле был на пределе своих сил. Егорову стало страшно. Упасть вслед за немцами в море ему очень не хотелось.

— Мы нашли ещё три таких же заблудившихся самолёта, и один из них сообщил, что уже нашёл сушу. Сейчас мы к ней направляемся…

Витька про себя прочёл о том, что горючее на исходе и смял листок.

— Выполняйте все указания экипажа и всё будет хорошо.

Затем менеджер по рекламе развернулся, молча сел в своё кресло и пристегнулся.

Расстояние до берега оказалось больше, чем они предположили вначале. Полоска суши приближалась, но слишком медленно. Секунды бежали, превращаясь в минуты, запасы горючего согласно показаниям всех приборов давно закончились, но самолёт всё ещё летел. Орхан постучал пальцем по дисплею и решил, что несколько минут у них всё-таки есть. Дотянут они до берега или нет, он не знал. И гадать не хотел. Мысленно Гёкхан был несколькими километрами ниже. Там, где цепляясь всеми закрылками, словно пальцами, за воздух снижался брат-близнец его "Пегаса". Такой же семьсот тридцать седьмой. Там, где сейчас молились пассажиры и боролся за жизнь его коллега.

"О, Аллах! Я даже не узнал его имени…"

Как бы он повёл себя на месте германского пилота, Орхан не знал, но надеялся, что так же спокойно, это уж как минимум.

— "Пегасус", "Пегасус", вы меня слышите? Вызывает Berlin.

Йилмаз вздрогнул и очумело уставился на радиостанцию. Он уже мысленно успел похоронить своих коллег.

— Слышим вас.

— Вы ещё нас видите на радаре?

— Уже нет.

— Вас понял. Визуально вы на расстоянии в десять километров по горизонту, как поняли?

— Вас понял. Десять километров минус по горизонту.

— Отмечайте точку.

Голос немца был абсолютно спокоен.

— До контакта пять, четыре, три, две, одна.

Гёкхан подождал несколько секунд. Кроме фонового шума из динамика не доносилось ничего.

— Berlin, как слышите? Berlin?

Второй пилот всхлипнул, а сзади донеслось бормотание. Русский, сидевший за спиной, похоже, молился своему христианскому богу.

— Йилмаз, отметь точку.

Берег был совсем близко, уже можно было рассмотреть цепочку островов, за ними немыслимых размеров лагуну, а за ней высокие зелёные горы.

— Командир правый заглох.

— Выключай.

Командир посмотрел в свою "форточку", на чём работал левый двигатель — даже для него было загадкой.

"А вот и левый…"

— Выключай. Закрылки.

— Есть закрылки.

"Окей. Пробуем"

И Гёкхан Орхан слегка отжал штурвал, опуская нос самолёта.

Сидеть в оглушительной, после шума двигателей, тишине и под свист ветра и потрескивание металла ждать смерти было и скучно и дико страшно. От желания немедленно заорать и проснуться Витю удерживал лишь деловитый и скупой диалог пилотов. Говорили они уже на турецком, но Егоров каким-то десятым чувством понимал, о чём идёт разговор. Лётчики решали, где и как им лучше садиться. Второй пилот сидел с громадным биноклем в руках и что-то рассматривал впереди. Витьке стало любопытно, он отстегнулся и без всякого спроса вновь занял место между спинками кресел пилотов. Командир корабля очень недовольно покосился, но промолчал, поскольку был занят штурвалом, а Йилмаз Виктора даже не заметил.