Мюнхен: кирхи, пиво» заговоры и безумные короли - Ольга Афанасьева

— Удел мужчины — война и охота, — говорил он. — Ближе к старости я остепенюсь, женюсь и начну ходить к мессе. А пока я молод, у меня найдутся занятия повеселее.

Охота длилась почти до вечера. Увлекшись погоней, охваченный азартом, он не заметил, как отбился от свиты и заблудился. Долго он блуждал в гористой местности, и чем больше старался, тем сильнее сбивался с пути. Наконец, уже в сумерках, он выбрался на опушку из густого леса и увидел вдали город. Но где ближайшие ворота, как добраться до дома кратчайшим путем? Тропинки, ведущей прямиком к Мюнхену, он не видел, а ориентироваться было не на что: все здания были примерно одной высоты. Когда он почти решился скакать напрямую, конь заупрямился и встал как вкопанный. Всадник никак не мог его заставить скакать вперед. Он пришпоривал коня, натягивал удила, пытался подгонять его шлемом, но все было бесполезно. Сигизмунд перевел дух, не понимая, что делать дальше. Конь постоял спокойно, а потом вдруг шарахнулся в сторону. Герцог увидел девушку неземной красоты, вышедшую, казалось, прямиком из темного леса.

— Кто ты? — удивился Сигизмунд. — Что ты здесь делаешь?

— Я укажу тебе дорогу, — сказал она. — Посади меня перед собой, а шлем повесь вот на этот высокий сук. Так будет легче искать дорогу.

Она говорила с герцогом так, будто была ему ровней.

Удивленный и восхищенный Сигизмунд повиновался. Он был так рад прекрасному соседству, что почти забыл о том, что заблудился. Он пытался заговаривать с девушкой, но она почти не отвечала, и герцог вскоре замолчал.

Когда они выбрались на мощеную дорогу, девушка спрыгнула с коня и сказала:

— Оглянись назад. Видишь, вон на той скале блестит твой шлем в лунном свете? На ней мы с тобой и встретились. Ты чуть не послал коня прямиком в пропасть. Твоя жизнь должна была оборваться сегодня.

Герцог посмотрел в указанном направлении и вскрикнул от ужаса. Полная луна осветила высокую скалу и тусклый блеск, едва заметный на огромной высоте.

— Кто ты? Как тебя зовут? Как мне благодарить тебя? — обратился он к своей спасительнице. — Я дам тебе все, что ты захочешь, я готов сделать тебя своей женой!

Девушка улыбнулась.

— У меня уже есть муж, а зовут меня Мария. Денег мне не нужно, но обещай мне построить в Мюнхене просторную новую церковь и назвать ее в честь Девы Марии. Пусть эта церковь будет выше всех других зданий в городе — и тогда ни один путник не заблудится в окрестностях, видя ее купола.

Герцог поклялся, что в ближайшее время возьмется за строительство храма.

— Помни, ты дал слово, — сказала девушка. — Если не сдержишь его, получишь знак. И это будет недобрый знак, последнее предупреждение.

С этими словами она исчезла в темноте.

Несколько дней герцог был преисполнен благих намерений: пригласил городских архитекторов, приказал казначею составить смету и подумывал о начале стройки. Но вскоре прежняя жизнь снова захватила его, и очень быстро он забыл о своем обещании. Один из его придворных женился на юной красавице, и герцог все чаще поглядывал в ее сторону и оказывал всевозможные знаки внимания.

Сердце красавицы дрогнуло. При виде герцога она кокетливо поглядывала на него и улыбалась. Однажды он сорвал с ее губ поцелуй. Вдохновленный успехом, Сигизмунд отправил мужа красавицы с поручением в соседний Фрайзинг на несколько дней, и с нетерпением предвкушал первое свидание наедине.

Как раз в это время в старой часовне должны были служить мессу в честь Рождества Богоматери, и герцог с придворными был обязан на ней присутствовать. Здание было крошечное, а народ все прибывал и прибывал, так что вскоре стало нечем дышать. Сквозь пение хора Сигизмунду послышался чей-то слабый вскрик, но он сам едва мог дышать и двигаться, и не мог дождаться, когда же закончится месса.

Народ начал расходиться, и вдруг раздались крики ужаса. Прямо на полу лежала какая-то женщина. «Она мертва», — слышались приглушенные голоса. Протиснувшись ближе, герцог узнал в лежащей свою возлюбленную. Он упал на колени и попытался привести ее в чувство, но все было бесполезно.

— Она умерла, мой герцог, — сказал священник. — Позвольте прочесть отходную молитву о ее душе. Не печальтесь: люди, умершие в святые праздники, попадают прямо в рай. Сама Богоматерь Мария поможет ей.

В горе Сигизмунд вышел из тесной старой часовни и вдруг вспомнил о своем обещании. Вот каким оказался недобрый знак! Он не только нарушил обещание, данное за спасение своей жизни, но едва не погубил душу своей возлюбленной.

Бросив все, удалившись от прежней веселой жизни, герцог отдал все силы на строительство церкви в честь Девы Марии. Так было положено начало Фрауэнкирхе.

Закон запрещает строить в Мюнхене здания, которые могут заслонить вид на церковь.

Несмотря на внушительные размеры (длина Фрауэнкирхе 109 метров, а ширина — 40), внутри собор не подавляет своими габаритами. Все внутреннее пространство разделяют 22 восьмиугольные колонны, стоящие в два ряда. Они словно образуют внутри собора прозрачные стены, не мешая естественному освещению и зрительно уменьшая площадь собора.

Останки баварских архиепископов покоятся в крипте мюнхенского кафедрального собора Фрауэнкирхе. В сводчатом помещении под алтарной частью по традиции хоронили священнослужителей и аристократов.

Внутри храм выглядит достаточно аскетичным, в отличие от многих баварских церквей в стиле барокко. Это готический собор, строгий и суровый, не балующий прихожан роскошью: возможно, поэтому мюнхенцы предпочитают другие храмы. Главный собор города — типичное порождение Средних веков, и только романские купола-луковицы смягчают его прямые, устремленные вверх очертания. Его строительство совпало с основанием первого университета и печатью в Мюнхене первой книги. Лаконичный храм выстроен вполне в набожном духе той эпохи. Во Фрауэнкирхе священники носят скромное одеяние.

Барочная музыка здесь не звучит: из-за мощного эха звуки сливаются. Зато грегорианские хоралы или мессы раскрывают все акустические возможности Фрауэнкирхе. Когда горит множество свечей и звучит месса, ощущается незримое присутствие Святого Духа. И тогда раскрывается сила собора и красота церковной службы.

Во Фрауэнкирхе служат по всем канонам, а не сокращают службы, как в некоторых других католических храмах Мюнхена. Месса во Фрауэнкирхе — пример для подражания.

С XVI века здесь венчали и хоронили правителей Баварии, герцогов Виттельсбахов. На площади перед собором набирали войско, а настоятелей Фрауэнкирхе назначал сам герцог. Мариенкирхе, возведенная на этом месте в XIII веке, была домовой церковью герцогов.

Максимилиан I, ярый католик и лютый враг протестантов, повелел перенести статую Мадонны, символ собора Фрауэнкирхе, с алтаря на центральную площадь Мюнхена (теперь она называется Мариенплац). Бронзовую фигуру Богоматери, установленную у стен своей резиденции, он объявил святой заступницей Баварии. В самом соборе Максимилиан приказал возвести мрачный памятник из черного мрамора и темной бронзы — императорский кенотаф, символическую усыпальницу герцогов. Фигуры закованных в латы рыцарей и изображения черепов выглядят устрашающе.

Каменная плита пола с отпечатком ноги в притворе церкви (его называют «тойфельстритт» — чертов след, или «шварцер тритт» — черный отпечаток) обозначает место, с которого не было видно окон — во всяком случае, пока внизу стоял барочный главный алтарь (в 1620-1658 годах). В народе по этому поводу возникла легенда о «Чертовой печати». Личность Йорга фон Хальспаха по прозвищу Гангофер давала щедрую пищу для всевозможных слухов и предположений. В галерее ярких и причудливых строителей-создателей Мюнхена он занимает одно из главных мест.

Начать с того, что этот талантливый художник, мастер поздней готики и главный архитектор Мюнхена, проживший в нем всю свою не очень долгую жизнь и похороненный в созданной им Фрауэнкирхе, был в буквальном смысле человек ниоткуда. Не сохранилось ни малейших документов, свидетельствующих о его рождении. Никто ничего не знал о его родителях, месте рождения, не слышал о том, где он обучался и как постиг все тонкости своего ремесла. Хальспах как будто не имел ни предков, ни потомков. Он приложил руку к строительству Старой ратуши, Танцевального зала, почти в одиночку за 20 лет построил Фрауэнкирхе — и при этом ухитрился не оставить никакого следа, кроме своих творений и… следа чертова копыта, отпечатавшегося на пороге храма, посвященного Деве Марии.

Никто не знает, откуда взялось прозвище Гангофер (или, по другим источникам, Гангоффен) и что оно значит. С равной вероятностью его могли дать по месту рождения, скажем, в баварском местечке Ганхофе, или в качестве прозвища безвестному подкидышу, родившемуся в «проходном дворе» (Гангхоф и означает «проходной двор»). «Гангоффен» (gang offen) ничуть не понятнее: оно означает «путь свободен», так что и прозвище оставляет свободу для любых предположений.