Лоцман - Джеймс Купер

Перемена, вызванная этими привычными сигналами, казалась поистине волшебной. Матросы появлялись из-за пушек, выскакивали из люков, с неустрашимой беспечностью бросались вниз по вантам и с такой поспешностью сбегались со всех сторон, что через мгновение палуба фрегата запестрила людьми. Глубокая тишина, которую до сих пор нарушали только тихие переговоры офицеров, теперь уступила место шумным приготовлениям и всеобщей суете, среди которой все же отчетливо были слышны суровые приказания лейтенантов со вторившими им резкими выкриками гардемаринов да хриплая команда боцмана и его помощников.

Только капитан и лоцман не принимали участия в общих напряженных усилиях. Зато на сей раз опасность заставила шевелиться тех офицеров, которые по роду своей службы не были обязаны принимать участие в подобных работах, за что их обычно называли «лодырями». И, хотя более опытные их товарищи не раз повторяли им, что они скорее мешают, чем помогают, их усердие от этого не уменьшалось. Однако мало-помалу суматоха улеглась, и через несколько минут на судне снова воцарилась полная тишина.

— Все готово, сэр! — доложил Гриффит, держа в одной руке небольшой рупор, а другой — ухватившись за ванты, чтобы удержаться на пушке, куда он влез, наблюдая за происходящим.

— Пошел шпиль, сэр, — раздался спокойный ответ.

— Пошел шпиль! — громко повторил Гриффит.

— Пошел шпиль! — тотчас отозвался десяток нетерпеливых голосов, и снова громкие звуки дудки, разрезая окружающий мрак, огласили воздух.

Шпиль тотчас был приведен в движение, и послышалась мерная поступь ходивших вокруг него матросов. Несколько минут слышны были лишь эти звуки да голос офицера, время от времени подбадривавшего матросов, а затем объявили, что «канат подобран», или, другими словами, что фрегат находится почти над самым якорем.

— Взять шпиль на пал! — крикнул Гриффит, когда вслед за пронзительным свистом дудки снова наступила тишина. — Что теперь прикажете делать, сэр? — продолжал лейтенант. — Отделять ли якорь от грунта? В воздухе нет ни малейшего ветерка, а отлив так слаб, что, боюсь, не выкинет ли нас море на берег…

Это предположение показалось столь правдоподобным, что взоры всех присутствующих обратились к морю, тщетно пытаясь проникнуть сквозь тьму и прочесть в волнах судьбу, казалось, обреченного корабля.

— Я передаю все на усмотрение лоцмана, — сказал капитан. Стоя рядом с Гриффитом, старик уже несколько минут с тревогой всматривался в небо и море. — Что вы скажете, мистер Грэй?

Человек, впервые названный по имени, стоял, опираясь на фальшборт и устремив взгляд в том же направлении, что и остальные. Услышав вопрос, он обернулся к капитану, и свет палубных фонарей упал на его спокойное лицо. Невозмутимость лоцмана, учитывая его положение и лежавшую на нем ответственность, казалась почти сверхъестественной.

— Сильный накат очень опасен для нас, — ответил он с таким же хладнокровием, какое проявлял и раньше. — Однако значительно более серьезную угрозу представит надвигающийся с востока шторм, если он застанет нас на этой незащищенной стоянке. Любой канат из самой лучшей пеньки быстро перетрется об эти скалы и не удержит корабль и часа при таком яростном норд-осте. Если это в человеческих силах, мы должны немедленно выйти в море.

— Все это, сэр, прекрасно знает каждый юнга, — заметил Гриффит. — Ага! Вот идет шхуна!

И действительно, теперь уже отчетливо слышался плеск весел, и во мгле, медленно подвигаясь вперед, показался маленький «Ариэль». Когда он проходил под кормой фрегата, раздался бодрый голос Барнстейбла.

— В такую ночь, капитан Мансон, нужны очки, чтобы что-нибудь разглядеть! — крикнул он. — Но мне казалось, что я слышал дудку вашего боцмана, сэр! Надеюсь; вы не собираетесь стоять здесь до утра?

— Мне эта стоянка нравится не больше, чем вам, мистер Барнстейбл, — спокойно ответил старый моряк, но чувствовалось, что его все больше охватывает тревога. — Мы уже подобрали канат, но боимся оторвать якорь от грунта — нас может выкинуть на берег. Каков, по-вашему, ветер?

— Ветер? — повторил Барнстейбл. — Да таков, что не шевельнет и женского локона. Если вы намерены ждать, покуда береговой ветер наполнит ваши паруса, сэр, вам придется стоять здесь целый месяц. Свою скорлупу я уже вывел из этого скопища рифов, но как это мне удалось в темноте, я и сам не мог бы объяснить.

— Получите дальнейшие указания от лоцмана, мистер Барнстейбл, — отозвался капитан, — и выполняйте их точнейшим образом.

После этого приказания на обоих судах воцарилась мертвая тишина, ибо все с волнением ждали слов человека, от которого, как они чувствовали, зависит их спасение. И вскоре раздался тихий, как и раньше, но отчетливый голос лоцмана:

— Весла ваши вскоре станут бесполезны. Однако под парусами, в помощь веслам, вы сумеете выбраться отсюда. Вам следует идти на ост-тень-норд; держите так, пока не откроется огонь на северном мысу, а затем ложитесь в дрейф и дайте выстрел из пушки. Но, если, паче чаяния, вас отнесет назад до появления огня, тогда при следовании левым галсом положитесь на лот, но ни при каких условиях не уклоняйтесь к зюйду, ибо тогда никакой лот вам не поможет.

— Над одним и тем же местом все равно как ходить: левым или правым галсом, — ответил Барнстейбл, — да и галсы можно делать равной длины.

— Нет, — возразил лоцман. — Если вы хоть на один румб отклонитесь вправо от курса ост-тень-норд, то, следуя дальше, выскочите на скалы и мели. Остерегайтесь, говорю я вам, долго идти правым галсом!

— Но чем же я должен руководствоваться! Ведь вы не позволяете доверять ни времени, ни лоту, ни лагу.

— Вы должны доверять зоркому глазу и твердой руке. Буруны предупредят вас об опасности, если вы не сможете ориентироваться по пеленгам береговых предметов. Лавируйте своевременно, сэр, да почаще пользуйтесь лотом.

— Есть, сэр! — пробормотал Барнстейбл. — Это называется плыть «на авось», и я не вижу, как это нам поможет! Не вижу! Черт возьми, глаза здесь так же полезны, как нос для чтения Библии…

— Тише, тише, мистер Барнстейбл, — прервал его капитан. Ибо такая тревожная тишина стояла на обоих судах, что слышался даже скрип снастей качавшейся на волнах шхуны. — Дело, на которое послал нас Конгресс, должно быть выполнено, если даже нам придется расстаться с жизнью.

— Я готов отдать свою жизнь, капитан Мансон, — ответил Барнстейбл, — но как можно было завести судно в такое место? Впрочем, сейчас время действовать, а не болтать. Но, если проход здесь настолько опасен для судна с малой осадкой, что же станется с фрегатом? Может быть, мне пойти вперед и разведать для вас проход?

— Благодарю вас, — ответил лоцман, — ваше предложение весьма великодушно, но для нас бесполезно. К счастью, я хорошо знаю грунт в этих местах и должен довериться своей памяти и милости божьей. Ставьте паруса, ставьте паруса, сэр, и если вам улыбнется удача, то и мы рискнем сняться с якоря!

Тотчас приступили к выполнению команды, и вскоре над «Ариэлем» взвились паруса. Хотя на палубах фрегата не чувствовалось ни дуновения ветра, маленькой шхуне, удивительно легкой, удалось с помощью еще заметного отлива преодолеть вздымавшиеся навстречу волны, и через несколько минут ее низкий корпус уже едва был заметен на фоне светлой полосы над горизонтом. Еще немного, и темные силуэты парусов с их причудливыми верхушками потерялись в черноте туч.

Гриффит, как и все остальные младшие офицеры, слушал этот разговор молча, но, как только «Ариэль» скрылся из виду, он спрыгнул с пушки на палубу и воскликнул:

— Он пошел так же легко, как судно сходит со стапелей! Должен ли я приступить к подъему якоря, сэр, и последовать примеру шхуны?

— У нас нет другого выбора, — ответил капитан. — Вы слышали вопрос, мистер Грэй? Должны ли мы освободить якорь?

— Ничего другого не остается, капитан Мансон. Но на таком слабом отливе трудно нам будет уйти от опасности, — ответил лоцман. — Я отдал бы пять лет жизни, которая, я знаю, и так будет короткой, чтобы фрегат стоял хоть на милю ближе к открытому морю.

Это замечание услышал только командир фрегата, который снова подошел к лоцману, после чего они возобновили свою таинственную беседу. Но, как только согласие было получено, Гриффит поднес ко рту рупор и подал команду: «Поднять якорь!» Снова послышались свистки дудки и топот матросских ног у шпиля. Одновременно были отданы паруса, и, свисая с рей, они как бы приглашали береговой бриз надуть их. В продолжение этих маневров первый лейтенант отдавал в рупор приказания, исполнявшиеся с быстротой мысли. Люди — расплывчатые пятна в лившемся с неба туманном свете — виднелись повсюду: они облепили реи, висели на вантах, как в воздухе, и со всех сторон, с каждой снасти, неслись странные крики. «Фор-бом-брамсель готов!» — кричал пронзительный голос словно из облаков. «Фока-рей готов!» — ревел хриплый голос пониже. «На корме все в порядке, сэр!» — кричал третий. Через несколько минут было отдано приказание: «Вступить под паруса!»