Пещера у Мертвого моря - Генрих Штоль

— Согласен. Ну, теперь пошли, завтра посмотрим, что там.

— До завтра еще далеко, — Мухаммед поднял с земли камень величиной с кулак, — давай хоть узнаем, глубокая ли она.

Он бросил камень в отверстие и прислушался. Но вместо глухого эха, обычного для глубокой пещеры, что-то задребезжало, и летучая мышь, черная и слепая, вылетела наружу. Мальчики испуганно отпрянули от темного отверстия.

— Джин! — сдавленным голосом крикнул Омар.

— Глупости, летучая мышь, — возразил Мухаммед, но и его сердце билось подозрительно громко и часто. Над горами теперь остался лишь узкий край солнечного диска. Козы блеяли все громче и громче.

— Пойдем, Омар, — сказал Мухаммед и повернулся на пятках, — не миновать нам взбучки за то, что мы поздно придем. Подождем до завтра. Я ясно слышал, как там что-то разбилось. И ты тоже, да? А ведь ни один разумный человек не поставит в пещеру пустые горшки. В них что-то должно быть. Знаешь, дядя мне говорил, что гяуры платят тысячи за один алмаз. Представь себе, вдруг горшок полон драгоценных камней? Хорошо бы узнать, большие ли эти горшки? Противное солнце! Почему именно сейчас оно должно зайти? Пошли! А если дома нам достанется, не велика беда. Может быть, завтра же у нас попросят прощения.

Даже утро этого дня было необычно жарким для начала апреля. Черные и угрюмые, лепились по склону горы изодранные палатки, но в самой их ветхости было что-то очень почтенное; казалось, они ведут свое происхождение от тех времен, когда пророк еще ходил по земле, или — почему бы и нет — когда Авраам-Ибрагим и другие праотцы пришли на эту землю.

Когда Мухаммед и Омар гнали своих коз по узкой утоптанной тропе, ведущей от палаток к Вади-Кумрану, солнце уже поднялось над горами восточного побережья Мертвого моря, сделав неяркие краски пейзажа еще более блеклыми, чем обычно. Одна из гор в той стороне называлась Нэбо, теперь ее называют Эн-Нэба. Отсюда, как написано в Библии, Моисей смотрел на землю обетованную. Но вот широкая седловина горы исчезла в лучах утреннего солнца.

Коричнево-желтые или бледно-красные, где на них еще падала тень, стояли холмы, дикие и пустынные, удивительно похожие один на другой. На их склонах, где чахла невысокая трава уходящей весны, лежал зеленоватый отсвет, похожий на свежую плесень.

— Эй, Омар, гони коз дальше, — крикнул Мухаммед. — Сегодня мы снова пойдем на старое место, к пещере, даже если там почти не осталось травы.

Всю ночь, рассказывал по дороге Омар, ему снилась пещера. Горшок, полный рюбизы, видел он, а другой — полный буринов. Мухаммед, с утра мрачный и неразговорчивый, как скупец, которого жестоко огорчают предстоящие траты, не мог удержаться от смеха и нарушил угрюмое молчание.

— Дурак ты, Омар, — сказал он, — это называется бирюза и рубины.

— Пусть их называют как угодно, — возразил Омар, не теряясь, — главное, чтобы они и в самом деле были в пещере. Знаешь, когда я вспоминаю этот звон, я все думаю, не спрятал ли там кто-нибудь оружие, мечи, например, или что-нибудь в этом роде?

— Не думаю. Кто же станет прятать оружие в пещере? Ведь оружием пользуются, поэтому его держат в палатке, у себя под рукой, а не где-то в отдалении. Дедушка говорит, что наше племя кочует в этих местах уже триста лет и, если бы кто-нибудь спрятал здесь оружие, он бы знал. Дедушка все знает. Он даже умеет читать и меня научил. Немного, конечно.

— А раньше, Мухаммед? До того, как сюда пришло наше племя? Когда неверные хотели завоевать страну?

— Отстань ты со своим оружием, Омар. Я — за драгоценные камни. И, конечно, звон вчера был от разбитого горшка. Вот увидишь, что я прав.

Тем временем они пришли на вчерашнее место. Козы черными пятнами рассыпались по склонам холма, а оба мальчика, даже не передохнув, вскарабкались наверх, к темному отверстию, которое, казалось, поджидало их. Мухаммед длинными тонкими пальцами первым ухватился за край скалы и подтянулся на руках. Сунув голову в отверстие, он ждал, пока глаза привыкнут к темноте, но руки и опиравшиеся на скалу ноги начали дрожать, и ему пришлось соскочить.

— Жаль, — сказал он, сердито закусив губу, — не успел все разглядеть. Но горшки, Омар, точно стоят там, такие узкие, длинные, как валики величиной с руку мужчины.

— А сколько их?

— Может быть, шесть, или десять, или двадцать. Разве так быстро сосчитаешь? Нагнись, Омар, я залезу тебе на плечи, потом ты станешь на цыпочки и тогда я смогу рассмотреть все как следует.

— Послушай, Мухаммед, — чуть помедлив, сказал Омар, — а вдруг в пещере действительно живут джины? Ведь через это отверстие человеку не выйти, разве что он умеет летать. Давай-ка уйдем, пока духи не разорвали нас.

— Если бы, малыш, в этой пещере жили джины, — возразил Мухаммед с видом умудренного жизнью старца, — они наказали бы нас еще вчера, когда я бросил туда камень. Хватит тебе болтать, лучше нагнись!

Омар нагнулся, Мухаммед вскочил приятелю на плечи, и когда они оба вытянулись во весь рост, Мухаммед смог просунуть голову в таинственную дыру.

— Кувшины, что я говорил! — воскликнул он торопливо и хрипло. — Много. Есть разбитые. Действительно, как валики, с бедро толщиной, только горловина немного уже.

— А пещера большая? Дверь и лестница вниз там есть?

— Никаких дверей и никаких лестниц. Пещера маленькая и тянется с севера на юг, как море Лота [38]. Такой высоты, что мы оба поместились бы там, как стоим сейчас, В ширину чуть больше роста человека, а по длине в ней четыре или пять человек наверняка улеглись бы. Но не больше. Так, держись, я слезаю.

— Табак есть? — спросил он, вновь стоя на земле и утирая пот с лица. Омар, покраснев, протянул кисет.

— Так мало? — в голосе Мухаммеда слышалось разочарование. — А день еще только начался. У меня же совсем ничего.

— У меня тоже только-то и всего. Эка важность! Завтра мы отнесем шейху рюбизу и разбогатеем.

— Бирюзу!

— Ну да, бирюзу. Давай сейчас залезем и заберем ее.

— Ясно. Только сначала покурим. Курить лучше по половинке, тогда надолго хватит. И окурок не выбрасывай. Вот, возьми.

— А мы пролезем в эту дыру?

— Конечно, моя голова прошла свободно, значит, и туловище пройдет. Видишь, не так уж плохо, что мы еще маленькие.

А как мы выберемся обратно?

Я же тебе говорил, внутри отверстие не выше от земли, чем здесь. Подтянемся на руках. Ну, я полез. Ты за мной.

— Конечно, Мухаммед.

Вскоре они уже стояли в пещере, окутанные плотным облаком сухой едкой пыли, поднятой ими при прыжке, и кашляя и кряхтя, отплевывались. Затем мальчики робко обошли пещеру, ощупывая цилиндрические сосуды с крышками, напоминавшими миски для еды. Сосуды стояли вдоль стен, совсем как в пещере Аладина. Некоторые были разбиты кусками породы, отвалившимися от потолка, один или два — вчера камнем. Среди черепков не было ни золота, ни серебра, ни драгоценных камней величиной с инжир, ни даже таких маленьких, как финик или косточка оливы. Только пыль и бесформенные тряпки, которые мальчики с презрением поддевали, переворачивали и откидывали в сторону босыми ногами. Мухаммед молча указал на ближайший к нему целый сосуд. Омар, давно забывший о том, что его может утащить джин, нетерпеливо сорвал крышку и небрежно бросил ее на землю.

Одновременно, как будто стянутые упругим резиновым кольцом, обе головы склонились над отверстием. Ничего… Расцарапанные руки с грязными ладонями нырнули в глубину, которая, быть может, все еще скрывала тайну, ускользавшую от глаз в вечных сумерках пещеры. Снова ничего. Сосуд был пуст. Так пуст, как через час или, пожалуй, два будет пуст кисет Омара.

Еще один сосуд. Ничего. И еще один. То же самое. По спине Мухаммеда прошла дрожь, и если бы не сознание того, что он взрослый юноша, почти мужчина, из гордого племени таамире, он бы сел посреди пещеры и заплакал от разочарования. Хорошо еще, что Омар стоит рядом и испытывает то же самое. Нужно взять себя в руки и сделать вид, будто все в порядке. Придется как следует откашляться, сплюнуть и вытереть лицо.

— Вот так, — произнес Мухаммед.

— Вот так, — откликнулся Омар.

— Значит, следующий!

— Значит, следующий! — как эхо повторил Омар.

В следующем сосуде что-то было. Но ни жемчуг, ни драгоценные камни не заблестели в слабом свете пещеры. Протянутые руки схватили что-то легкое, волокнистое, дурно пахнущее. Найдутся ли во всем свете мальчики, которые побоятся коснуться чего-то незнакомого, манящего, волнующего? Таких нет ни в Бранденбургской области, ни в графстве Хертфордшир, ни в штате Иллинойс, ни на берегах Конго. А о подростках-бедуинах и говорить нечего.

— Сверток тряпья, — голос Мухаммеда был еле слышен, несмотря на резонанс пещеры.

— Еще один, — произнес Омар, запуская руку в сосуд.

— И еще один, — добавил Мухаммед, теперь была его очередь.