Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что вы делаете? — голос охрип и предательски дрогнул.
Пороть ее собирается? До рукоприкладства дойдет?
Он замер, окидывая Лизу цепким взглядом, который остановился на ее руках.
— Занятная цацка, дорогуша, — будто и не слышал вопроса, кивнул на кольцо. — Снимай!
Горло сжал болезненный спазм.
Неужели догадался?
Говорить удавалось с трудом. Но и молчать было нельзя.
— Нет, — прокаркала, едва не закашлявшись от невероятной сухости во рту. — Оно – мамино. Не сниму!
— Не припомню у Маринки подобной вещицы, — задумчиво и отстраненно.
Колени затряслись, угрожая подкоситься в любую секунду.
Вот-вот, еще мгновение, и Аркадий Михайлович уличит ее во лжи…
— Забавно! Вы что же, проверяли каждое украшение, которое дарил ей мой отец после очередной супружеской ночи? — лучшая защита – нападение. — Или, быть может, все гораздо серьезнее, и вы даже свечку держали?
Черт! Да у нее, похоже, раздвоение личности! Не иначе, раз сама не понимает, что несет. А главное, когда? Свой голос как со стороны слышала…
Мужчины загоготали, да так громко, что слух резануло. Что ж, похоже, она нашла с ними общий язык. А бабушка лишь руками всплеснула, в сердцах проворчав:
— Батюшки! Говорили в свое время старые люди: и станут девицы – бесстыжие лица! Вот, пожалуйста. Своя такая!
Фыркнув, Лиза отвернулась. Внимание привлек голос Верещагина:
— Похом, правду девчонка говорит. В шкатулке украшения нашла. При мне было. Сам видел.
Ух, от сердца отлегло. Захотелось даже поблагодарить Матвея за поддержку. Перехватив вопрошающий взгляд Аркадия, усиленно закивала, подтверждая слова последнего.
— Мамино! — кажется, в какой-то момент девушка и сама начала в это верить.
— Ну, носи тогда, че... Чего добру-то пропадать, да?
Наверное, до этой фразы Лиза и не дышала вовсе.
Оттого столь глубоко и жадно втянула сейчас в себя воздух.
— А пока снимай! — припечатал грозным рыком. — Серьги и крест тоже на стол. Позже заберешь.
Перечить и далее смелости не хватило.
Послушно все сняла и сложила в аккуратную кучку.
— Матвей, ступай, предупреди Валька – по сопровождению отбой. Мы с олененком прогуляемся. Вдвоем. Увижу кого рядом – там и положу.
Странные ощущения. Очень странные...
Они неторопливо шли вдоль берега местной речушки как старинные друзья и поддерживали непринужденную беседу. Глупую и, казалось бы, бессмысленную. Вот какое Лизе дело до того, что Мария Петровна любит полевые цветы? Васильки, если быть точнее. Да и ему наверняка неинтересно было слушать, как дед Митя учил ее ловить рыбу и раков. Но мужчина слушал. Наводящие вопросы задавал. В какой-то момент сорвал травинку и подобно юному парнишке потянул в рот.
Расслаблен и собран одновременно. Разве так бывает?
Вскоре они добрались до озера. Аркадий опустился прямо на бархатный песок, не заботясь о чистоте одежды. Не дожидаясь приглашения, Лизавета опустилась рядом. Когда-то здесь был прекрасный пляж, о котором знали лишь местные жители. Сейчас же он стал диким и безлюдным. Как минимум треть берега поросла травой и мать-и-мачехой. Подобная картина наталкивала на грустные мысли – нет в жизни ничего вечного.
Просто нет. Однажды все обратится в тлен. Погрузившись глубоко в себя, девушка бездумно теребила пустой средний палец правой руки. Тот самый, на котором носила обручальное кольцо и за столь короткий промежуток времени успела слиться с ним воедино. Истолковав сей жест по-своему, Аркадий заговорил:
— Как думаешь, Лиза, почему я всю шелупонь с себя снял и тебя заставил?
Поразмыслив некоторое время, лишь пожала плечами.
— В моем окружении завелась крыса, — выплюнул гневно, глядя вдаль. — Возможно, и не одна. Кто – не знаю, пока не вычислил. Осторожничает, паск*да. Но кишками чувствую разрастающуюся за спиной гниль. Как нарыв, который необходимо вовремя вскрыть и обеззаразить.
Казалось, внутренности заледенели, несмотря на палящее солнце.
Не в силах даже пошевелиться, таращилась на Похома расширившимися от запоздалого понимания глазами.
— Думаете, вас прослушивают?
— Не думаю. Знаю!
— В тех вещах могут быть «жучки»?
— Вполне вероятно.
— Но как вы…
— На Сокола напали.
— Чт-то? Паша?
— Подрихтовали профессионально. Но жить будет. Серьезных повреждений нет. А вот Лорку его… завалили девку.
Сдерживая рвущийся наружу крик, Лиза зажала рот дрожащей ладонью.
Как? Господи, как?
— Застали врасплох. Одному уроду Сокол лично шею свернул. Другой сам себе пулю в голову пустил, опасаясь мести разъяренного парня.
Ни живая ни мертвая – по-другому ее состояние невозможно было описать. Лихорадило, как при сильнейшей простуде. Лиза едва слезы сдерживала от сочувствия девушке. И Пашке. По последнему и вовсе сердце ныло. Понятно теперь, почему вечерами с Димой водку хлещет.
Да только боль от потери алкоголем ведь не залить.
— А самое интересное во всей этой истории – прятал-то ее я. В благодарность за помощь с тендером. О местонахождении Ларисы знали лишь мои люди. Шваль, продавшая меня, ходит где-то рядом.
— Зарутский? Он стоит за всем?
— Макар – пешка. И тогда. И сейчас. Пешка, наделенная крупицей власти. Его руками действует Москва. А конкретно – урка… то есть вор в законе Гарик Пескарь.
— Кто?
— Игорь Пескарев - человек, на чьих руках реально кровь твоего отца. Тот, кому Макар сдал Черчилля в надежде заполучить Маринку.
— Он… жив?
— Пока еще на тот свет не отправили.
Что-то перещелкнуло в голове в тот миг.
Стало жутко. По-настоящему жутко.
И похоже, ее состояние отразилось на лице.
Потому как Аркадий тут же принялся успокаивать:
— Не нужно бояться, олененок. С тобой мои лучшие бойцы. Плюс Ювелир под боком. А он как минимум трех толковых ребят стоит. За тебя я спокоен.
Голова шла кругом. Мозг плавился.
Хватит трястись. Трезвый ум. Нужен трезвый ум.
Как в одежде была, так в озеро и вошла, несколько раз окунаясь с головой. Нижние слои не прогревались, а потому вода казалась ледяной.
Зато взбодрила вмиг.
— Вернемся домой? — вопросительно взирала на мужчину, выжимая волосы. — Есть хочется.
Похомов поднялся, небрежно отряхивая брюки.
— Наш разговор в гостиной… чисто на
