Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Сами китайцы к организации русского отряда относились халатно. Так, за первыми пополнениями для своего отряда Нечаеву пришлось ехать в Харбин на собственные деньги, а затем и за свой счет отправлять их к месту назначения, так как китайцы «забыли» профинансировать эту поездку. Такое начало наводило на грустные мысли, но долго думать не приходилось, и нужно было исправлять ситуацию. Нечаев быстро нашел нужное число людей, так как недостатка в бедствующих русских не было, да и многих привлекала его фигура, но возникла другая проблема – с вооружением. Негативным моментом при формировании русских наемных частей было то, что его поставщики сбывали на китайском рынке «всякую дрянь», без должного количества патронов[74].

Призыв Нечаева вступать в наемники нашел самый широкий отклик у безработных или работающих на тяжелых работах, в том числе на лесозаготовках, белогвардейцев, так как найти любую, даже самую тяжелую и низкооплачиваемую работу в Китае тогда было почти невозможно. Положение осложнялось тем, что у многих были с собой семьи. Запись в наемники поэтому служила для многих русских единственным выходом из положения. При этом многие, даже младшие офицеры белых армий, делали в китайской армии карьеру. Так, поступивший 2 ноября 1924 г. туда фельдфебелем Карманов за три года стал полковником[75].

Содействовал записи в наемники и Н. Меркулов, который стал военным советником при Чжан Цзолине еще до создания этого отряда, преуспел в китайских интригах и сколотил крупный капитал, позволивший ему профинансировать создание первых русских фашистских организаций и их органов печати[76]. Меркулов даже пытался конкурировать с Нечаевым в главенстве над русскими наемниками. Но, хотя он и располагал крупными суммами денег, делать это ему было трудно, поскольку соперник был прославленным генералом, в свое время близким к человеку-легенде Каппелю, а Меркулов всего лишь «гражданским», не имевшим такого авторитета.

Несмотря на то что отряды русских белых на военной службе в Китае в то время отметились практически у всех, даже «красных» маршалов, большинство их все же оказалось под знаменами Чжан Цзучана[77], заявившего открыто о своем антикоммунизме и привлекшего тем самым лучших русских военных. Параллельно отряду Чжан Цзучана, у Чжан Цзолина также был русский отряд братьев офицеров Меншиковых, достигавший, впрочем, по некоторым данным, 3 тысяч человек[78].

Реально первые шаги в создании русского отряда сделали полковники русской службы Чехов и Макаренко. В Мукдене, в местности Императорская Могила, сформировали 1-ю роту в 90 штыков поручика Наумова, пулеметную команду из 3 пулеметов ротмистра Делекторского, бомбометную команду из 3 бомбометов ротмистра Букаса[79] и легкую батарею из 2 легких орудий калибра 75-мм полковника Кострова. В пулеметчики, бомбометчики и артиллеристы набрали много людей из тех, кто первоначально записался в пехоту. Оказалось, что многие из пехотинцев отлично управляются с пулеметами и артиллерией, овладев ими за несколько лет войны в совершенстве. Все эти части были готовы к 23 сентября. Их погрузили в вагоны и направили к городу Шаньхайгуаню. На полпути к нему к имевшимся русским частям присоединилась 2-я пехотная рота.

Формирование отряда облегчалось тем, что Нечаев имел связи не только с каппелевцами, но и другими антисоветскими формированиями на Дальнем Востоке. Поэтому в его отряде присутствовали семеновцы и переехавшие из Западного Китая в Маньчжурию анненковцы, лидерами которых были офицеры Михайлов[80], Размазин, Карманов, Иларьев, вскоре достигшие заметных высот в Нечаевском отряде. Михайлов, будучи зятем Меркулова, сделал на китайской службе быструю карьеру. Не успел он прийти на службу к Чжан Цзучану «офицером для поручений» в чине майора, как стал полковником и затем генерал-майором. Журналист Ильин писал: «Михайлов ездит с телохранителем, китайским солдатом, вооруженным «маузером» и обвешанным патронами»[81].

Среди командиров отряда было много казаков. Большую роль здесь играли амурские казаки – начальник конвоя Чжан Цзучана есаул Танаев и один из начальников русской кавалерии есаул Пастухин. Много было здесь и забайкальских казаков. Среди них выделялся генерал И. Ф. Шильников {3}, имевший с Чжан Цзолином старые связи и которого маньчжурский диктатор знал как руководителя одной крупной офицерской организации, связанной с белыми партизанскими отрядами в России[82]. Среди других забайкальцев – генерал-майор китайской службы Куклин, генерал русской службы Маковкин, офицер Трухин и другие. Были и сибирские казаки, среди которых особую роль играл видный офицер Г. П. Люсилин. На видных постах среди русских наемников были офицеры Приморского драгунского полка, в том числе будущие начальники частей Русской группы В. С. Семенов {4} и А. А. Тихобразов[83], П. П. Квятковский и другие[84].

В наемники подались и люди, не бывшие в Белой армии: «зеленая молодежь», харбинские реалисты и др[85]. Был и почти негодный элемент – морально разложившиеся солдаты и офицеры, или, как их называли эмигранты, «ночлежники»[86]. При этом сами они нередко относились к такому своему поступку просто как к поступлению на работу[87]. Естественно, этот элемент не был ценным приобретением для русского отряда, и приходилось тратить немало сил и времени, чтобы сделать из них боеспособные части.

Поступавшие в китайскую армию подписывали выгодный контракт, по которому после окончания боевых действий можно было остаться в армии на положении уже китайского военнослужащего, а по увольнении выбрать для жительства любое место. В контракте была обозначена особая плата за взятие трофеев: 1) винтовка – 50 долларов; 2) маузер или пулемет – 100 долларов; 3) пушка – до 10 тысяч долларов; 4) батарея – 20 тысяч долларов. За взятие в плен: 1) строевого офицера – 1000 долларов; 2) штабного офицера – 3000 долларов; 3) генерала – 5000 долларов. За взятие укреплений противника или городов участникам боевых действий выдавалось особое вознаграждение. «Заключивший контракт, в свою очередь, обязывался служить в иностранном легионе, принимать участие в военных действиях и БЕСПРЕКОСЛОВНО исполнять все распоряжения и приказания НАЧАЛЬСТВА»[88].

По данным коммунистов, «в подавляющем большинстве своем – это люди, почти со школьной скамьи попавшие на фронт империалистической или гражданской войны и затем в течение долгих лет беспрерывно воевавшие и не знавшие никакого другого дела и никакой другой обстановки, кроме старой вонючей походной казармы. В этой казарме они опустились и одичали, утратив человеческий облик, превратившись в каких-то профессионалов войны, не умеющих ни ориентироваться, ни существовать в мирной обстановке. Это те кадры, которые может в любой момент завербовать какая угодно военная авантюра. Это те люди, которые готовы по сходной цене продать свою застарелую привычку к походу и к сидению в окопах в любые руки, лишь бы вербующий их авантюрист написал на своем знамени какой-нибудь самый затасканный антисоветский лозунг. Ненависть ко всему большевистскому впитана их организмами годами, и от этого яда они уже никогда не смогут освободиться»[89].

Такая пестрота русских наемников была отрицательной стороной, так как это не способствовало их сплочению. Нечаев в беседе с Лукомским не скрывал проблем отряда и прямо говорил ему, что «вообще, офицеры и солдаты очень опустились. Есть, конечно, известный процент вполне сохранивших воинский облик и дисциплину, но главная масса – развращена и распущена. Чтобы создать значительную прочную силу, нужно много поработать и расправиться беспощадно с негодным элементом. Солдат подобрать к рукам не будет особенно трудно, с офицерами же гораздо труднее. Даже в моем маленьком отряде мне стоит громадного труда поддерживать строгую дисциплину среди офицеров. Многих пришлось выгнать из отряда»[90].

По данным самих наемников, даже в самые лучшие времена Нечаевского отряда в его составе никогда не было больше 3 тысяч человек[91].

Русские офицеры и вахмистры на китайской службе получали служебное оружие, которое они имели право носить и вне службы, – автоматический или полуавтоматический пистолет «маузер» с 40 патронами[92].

До самого конца существования Русской группы в ее составе были китайцы. Ими разбавляли русских из-за их малочисленности и стремления в то же время создать побольше подразделений, чтобы всем честолюбивым дать командирские места.

Наемники зачислялись на денежное, приварочное и провиантское довольствие. Это относилось и к животным. Они зачислялись на службу и получали фуражное довольствие. Так, например, в феврале 1928 г. согласно акту комиссии «выбракованных коня, кобылицу, мула и осла приказано счислить с фуражного довольствия»[93]. Таких животных тут же продавали.