Погоня за призраком - Элизабет Торнтон

В детстве Джесон частенько потешался над ее волосами и даже наградил ее прозвищем — Морковка. Но Гвинет не обижалась, потому что иногда, очень редко, когда Джесону не с кем было играть, он позволял ей сопровождать его. И Гвинет таскалась за ним, словно хвостик, куда бы он ни направлялся. Джесон был самым бесстрашным и неугомонным. Джордж всегда сидел, уткнувшись в книгу, Триш тянуло к дому, Софи еще не родилась, а Джесон тем временем без устали открывал для себя окружающий мир.

Куда отправлялся Джесон, туда шла и она, и так продолжалось до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать.

С этого времени он не желал больше брать ее с собой, и никакие уловки Гвинет теперь не помогали. Вскоре Триш объяснила ей, что происходит на самом деле. Джесон, похоже, открыл для себя, что мир заселен девушками — и не такими пигалицами, как Триш или Гвинет, а взрослыми женщинами, многим из которых было по восемнадцать, а кое-кому и целых девятнадцать лет. Встречаясь с этими почтенными леди в гостиной своей матери, он не желал, чтобы его сестра и кузина попадались им на глаза.

«Ему теперь нравятся плохие женщины, — с хихиканьем пояснила Триш, — и при этом, чем хуже, тем лучше».

Гвинет приняла это со всем смирением, на которое только была способна, хотя сознавать, что Джесон больше не хочет ее общества, было мучительно больно. Да что там больно, это было настоящим крушением.

Промчались годы, и ореол героя, окружавший Джесона, понемногу померк. Гвинет отлично помнила, как возмущалась бабушка Рэдли скандальным поведением Джесона, когда тому исполнилось шестнадцать. Гвинет эти скандалы тоже возмущали, но одновременно и притягивали. Именно тогда она впервые открыла для себя взгляд Джесона и его улыбку, от которой вдруг слабели ноги и начинала кружиться голова.

«Как это отвратительно! — не раз думала она, наблюдая, как девушки одна за другой клюют на эту улыбку Джесона и становятся его легкой добычей. — Отвратительно!» — думала она, давая себе клятву никогда не поддаваться чарам Джесона.

И для того, чтобы выработать иммунитет против Джесона, она перенесла все свое внимание на Джорджа.

Естественно, Джесон не мог оставить это без внимания.

— Он никогда не женится на тебе, Гвин, — заметил однажды Джесон. — Никогда, понимаешь? Джордж женится на деньгах. То ли дело я, младший. Никому нет никакого дела до того, на ком женюсь я. Так, может быть, есть смысл обратить внимание на меня, а не на Джорджа? Правда, со свадьбой нам придется подождать, пока ты немного подрастешь.

Он лукаво улыбнулся. Гвинет, вне себя от ярости, готова была броситься на него с кулаками.

Именно с того дня она стала по-настоящему избегать Джесона, а тот в отместку прозвал ее Прекрасной Принцессой.

И снова летели месяцы. Джесон теперь все больше времени проводил в Лондоне. Триш вышла замуж и уехала. Гвинет и Джордж стали близкими друзьями. Ей нравился Джордж, но она никогда не любила его, как, впрочем, и он не любил ее. Полюбила Гвинет другого, капитана Найджела Бэрри, которого встретила на одной из вечеринок, которые устраивал Джордж.

А затем в Хэддоу на свой день рождения приехал Джесон и привез с собой целую ватагу буйных, как и он сам, гостей. Однажды вечером они решили поплавать под парусами, и вместе со всеми отправился Джордж. Неожиданно разыгрался шторм, перевернувший шлюпку, в которой находился Джесон. Джордж бросился на помощь, но, пытаясь спасти брата, утонул сам.

Дальнейшие воспоминания вспыхивали в голове Гвинет отдельными фрагментами. Жестокие слова бабушки Рэдли. Перекошенное лицо Джесона, выбегающего из комнаты. Сама Гвинет, бросившаяся искать его. Ветер, дождь, беспросветный мрак.

И, наконец, заброшенная рыбацкая хижина у подножия прибрежных скал.

Здесь воспоминания Гвинет наталкивались на невидимую преграду, которую выстроила она сама, запрятав события той ночи в самый дальний и темный уголок своей памяти. Насколько было известно Гвинет, Джесон так и не догадался, что именно она отыскала его той страшной ночью. Ей хотелось, чтобы он не узнал об этом никогда.

Гвинет смотрела в зеркало невидящим взглядом.

«Теперь мы будем встречаться гораздо чаще», — вспомнились ей слова Джесона, сказанные им сегодня.

Ей сейчас двадцать шесть. Она была замужем за капитаном Бэрри. Она повидала всякое, и ей приходилось делать такие вещи, о которых другие женщины даже помыслить не могут. Так ей ли пугаться слов Джесона?

Гвинет посмотрела на часы. Пора выходить. Перед уходом она еще раз обошла весь дом, проверила все запоры и задернула все шторы на окнах, скрывая свой замкнутый мирок от посторонних любопытных глаз.

Глава 3

Разумеется, он и не надеялся на то, что при встрече Гвинет сразу же кинется ему на шею. Слишком многое разделяло их, слишком долго они не виделись. Однако Гвинет встретила его настолько холодно, что Джесон едва не пришел в бешенство.

Впрочем, чего еще он мог ожидать от этой встречи, черт побери? Ведь он был совсем иным, не чета покойному Джорджу. Джесона всегда считали в семье исчадием ада, белой вороной.

В отличие от Джорджа, он остался в живых и, став хозяином Хэддоу-Холла, занял место, которое должно было принадлежать брату. С тех пор он невольно служил горьким напоминанием о Джордже всякий раз, когда казалось, что боль от утраты уже утихла.

Джесон взболтал на дне бокала остатки бренди и потянулся за новой порцией к подносу, который держал перед ним ливрейный лакей. Впрочем, Джесон уже понял, что ему не помогут избавиться от мыслей о Гвинет ни бренди, ни этот веселый дом, куда его занесла сегодня судьба.

Нет, этот дом не был притоном, хотя и имел сомнительную репутацию. Он принадлежал достопочтенному Берти Сэквиллу, холостяку, весельчаку и члену парламента. Его страстью были необычные вечеринки, на которые можно было прийти лишь по особому приглашению. Среди присутствующих здесь женщин встречались не только самые шикарные и дорогие лондонские куртизанки, хватало и знатных леди, скрывавших свои лица под масками. Они пришли поглазеть на непристойное представление, по окончании которого вольны были выбирать, присоединиться им к общей оргии или покинуть дом Берти Сэквилла.

Джесон оперся на подлокотник кресла и принялся рассматривать заполненный гостями зал. Горящих свечей было немного, и полумрак лишь сильнее подчеркивал царившую здесь атмосферу напряженного ожидания. Разговоры велись вполголоса, а смех, если вдруг и раздавался, непременно оказывался нервным. В середине зала возвышался деревянный помост, к которому постоянно обращались взгляды гостей, с нетерпением ожидавших начала представления.