Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды - Антон Корнилов

– Ну, коли языки развязать не хотите, так и сидите голодными! – пожал плечами Мюр.

Разбойники приглушенно забухтели, однако полемику продолжать не посмели.

Эвин, прихватив кожаные мехи, направился к ручью – набрать воды, чтобы напоить коней, пасущихся стреноженными неподалеку. Крэйг сосредоточенно помешивал варево в котле, а Мюр и Манго в ожидании ужина затеяли фехтовать на ножнах от мечей. Поединок этот был вовсе не шуточный, парни явно тренировались и отдавались этому делу со всей серьезностью. Не ограничиваясь общеизвестными приемами, они скакали друг вокруг друга, выдавая замысловатые финты, и ножны их мелькали в предночной полутьме почти неразличимыми зигзагами. Увлекшись, парни принялись выделывать такие кувырки и кульбиты, что Стю Одноглазый из своей клетки с мрачным удивлением заметил:

– Правду говорят, что Полуночных Егерей никому в Арвендейле в честном бою не одолеть. Да и в нечестном, видать, тоже… Это что же было б, если они против нас с оружием пошли б? От нас бы в секунду мелкое крошево осталось…

Кажется, никто и не заметил, как Крэйг, оставив варево побулькивать на огне, покинул лагерь. Отправился в ту сторону, где паслись кони.

Стало уже совсем по-ночному темно. Отдалившись порядочно от костра в заранее избранном направлении, Крэйг притормозил, слепо моргая, прислушиваясь. И сразу уловил ухом конское усталое пофыркиванье, треск травы, а секунду спустя и услышал голос Эвина:

– Ты меня ищешь?

– А то кого ж?.. – отозвался Крэйг.

Он прошел еще несколько шагов, совершенно неслышно ступая в густой непроглядной темноте. И остановился, почувствовав, что юноша стоит прямо перед ним.

– Глаза у тебя, как у кошки, – заметил Крэйг.

– Глаза у меня, как у всех, – сказал Эвин из тьмы.

– Ну, значит, слух, как у совы.

– И слух обычный, человеческий. Твой Черныш забеспокоился, тебя почуяв, – в этом дело… Да ведь, по-моему, ты о чем-то другом хотел поговорить?

– Да.

Крэйг ненадолго замолчал.

– Это уже начинает происходить, – проговорил он. – Первая кровь уже пролилась. Помнишь мои слова?..

– Три дня назад, – подтверждая, что помнит, ответил Эвин, – примерно в этот же час.

– Верно…

– Я все посчитал! – заявил Гаг, подбросив в огонь только что переломленный надвое пук сухих веток. Пламя, съежившись на мгновение, вдруг пыхнуло ярче, осветив лица сидящих вокруг костра.

Гаг бухнулся на траву между Манго и Мюром и продолжал:

– Какого-нибудь обыкновенного домика мне не надо! Я хочу, чтоб… по-настоящему! Большой добротный каменный дом, такой… башенкой! И не где-нибудь, а на месте отцовской лачуги. Была лачуга, а станет – дом! С двускатной крышей, а на крыше высоченный шпиль, а на шпиле флюгер. Знаете, какой флюгер будет? Наш знак – голова гхарка и копье… Пусть все видят, чей дом-то! Я ведь из родной деревеньки уходил – голь голью! Как мать померла, отец все подчистую пропил. Даже одежку мою. Поверите, в соломенной повязке вместо порток уходил я из родной деревеньки! Вот соседи-то веселились! Отправился мальчонка в Утреннюю Звезду в Полуночные Егеря проситься! В соломенной повязке, с голым пузом!

Манго и Мюр с готовностью заржали, хотя историю эту слышали уже не в первый и даже не в десятый раз. Рассмеялся и Эвин. Командор Крэйг усмехнулся, погладив бороду.

– А я им тогда сказал, соседям-то: я, мол, вернусь еще! – говорил дальше воодушевленный реакцией аудитории Гаг. – А как вернусь, кланяться мне будете! Да еще и за честь это почитать! Да… Я все посчитал! Еще два года мне жалованье копить осталось, и тогда – моя очередь смеяться придет! Это ведь, братцы, такое счастье, – доверительно выдохнул он, – когда не в казарме обитаешь, а свое жилище имеешь, свое собственное! Когда жрачка своя, а не казенная, когда одежда своя… Да что там говорить! У меня ведь сроду ничего своего не было. Но будет, братцы, будет!.. – Гаг словно захмелел от предвкушения, заговорил быстро и горячо. – Человек – он только тогда человек, когда у него свое место в мире есть, свой кусок мира. Человек только тогда человек, когда он – хозяин! И вот за это-то – я зубами глотки готов грызть! Хоть гхарку, хоть оборотню, хоть увурту, хоть таргану… кому угодно!

Манго и Мюр снова засмеялись. А вот Эвину стало не до смеха. Неприятно укололи Эвина слова Гага.

Последнее время он часто задумывался о том дне, когда стукнет ему семнадцать лет. Когда по закону Империи он получит право сместить дядю-регента и стать лордом Утренней Земли. И как-то… не умещалось у него в голове, что же это на самом деле такое – быть лордом. Не мог он охватить разумом, как это так: легендарный замок, сотни лет защищающий земли Светлых рас от Темных тварей, необъятная земля вокруг, все люди, что ходят по этой земле, – все это будет его. То есть может быть его. Как-то не чувствовал он себя – лордом. Хозяином – не чувствовал он себя.

Верно, прав дядюшка Альва, с малых лет заменивший ему отца: не пришло еще время Эвину править Утренней Звездой. Конечно, прав дядюшка Альва. Разве когда-нибудь дядюшка Альва бывал неправым?

Но отчего тогда в душе юноши зловредным сорняком зреет досада? Отчего он, думая о скором дне совершеннолетия, неизменно чувствует себя… обокраденным, что ли?

Эвин поднялся, чтобы отойти по нужде. Честно сказать, не очень-то ему и хотелось, просто тошно было слушать захлебывающиеся откровения брата-Егеря.

Вышедши из светового круга, он услышал, как голос Гага вдруг сполз до жирного шепота. А чуть погодя приглушенно затарахтели Манго и Мюр.

«Обо мне ведь говорят!» – с неудовольствием догадался Эвин.

Двигаясь тихо, он вернулся на несколько шагов.

– …куда ему!.. – поймал он, словно рыбу за хвост, окончание фразы. – Наш графенок-то, как телок. Куда поведут, туда и пойдет. Ну, сами посудите, какой из него лорд?..

Это говорил Гаг.

Эвин болезненно поморщился. И вышел на свет.

Гаг тут же примолк. Смущенно кашлянул, опустил глаза и принялся с неестественной сосредоточенностью ковырять ногти кинжалом.

– За моей спиной меня и обсуждаете? – деревянным голосом осведомился Эвин.

– Да ладно… – буркнул Гаг.

– И чего мы такого страшного сказали? – проговорил Манго. – Обиделся, что ли? Зря. Брось, брат-Егерь!

– На правду не обижаются, – миролюбиво поддакнул Мюр. – Мы ж того… любя.

«Так и есть… – стукнуло в голове Эвина. – На правду не обижаются…»

Он все еще стоял, путаясь в мыслях, не находя, что ответить им.

– Садись, садись! – позвал Крэйг. – Сейчас похлебка поспеет.

Эвин остался стоять. Тогда Крэйг полностью развернулся к нему:

– Ну а коли не сидится – принеси еще пару охапок хвороста. Ночь, видно, холодная будет.

Эвин вздохнул. Обида понемногу отпускала. Он направился было снова в темноту, но тут у костра затрещал, стремительно разрастаясь, как колючий шар, многоголосый смех.

– Вот об этом мы и толковали! – воскликнул Мюр, хлопнув себя ладонями по коленям. – Какой же ты, к болотным троллям, лорд, ежели для нас – простых мужиков – за хворостом готов броситься по первому зову! Ну?

– А еще обижается! – присовокупил Манго.

– Правду никому неприятно слышать, – важно кивнул Гаг.

– Простите великодушно, ваше сиятельство! – дурашливо искривил спину в неуклюжем поклоне сидящий Мюр. – Не гневайтесь на чернь низкородную…

– Можеть, енто-того… – ломая язык, затараторил задира Манго, – нам убраться подальше от вашего сиятельства? Можеть, в вашем благородном носе от мужицкого духа свербить?.. Не извольте беспокоиться, мы это мигом…

А Гаг, чуть приподнявшись, выдал задом протяжную руладу и тут же исказил физиономию в притворном ужасе:

– Не велите казнить, благородный лорд!.. Не нарочно!..

Подобные изысканные шутки в этой компании были делом обычным, но на этот раз Эвин, вместо того чтобы рассмеяться вместе со всеми, вдруг даже похолодел на секунду от неожиданной обиды. Эвин метнулся к шутникам – и мгновенная ярость проступила на его лице – как взлетает из-под спокойной воды морда речного чудища. Трое повскакивали со своих мест. Только Крэйг остался сидеть.

– Охолонь! – твердо проговорил он. – Чего ты взбесился, Эвин? А вы, жеребцы, хорош ржать! А ну успокоились все! – уже громко, командно прикрикнул он. – Сядьте!

И все сели.

– Вам, троим, – строго сказал здоровяк, – поменьше трепаться надо бы. А тебе, Эвин, нелишне было б уяснить: каждый человек стоит того, чего он на самом деле стоит. А не того, что фантазирует о себе.

– Мы же… Полуночные Егеря! – Эвин еще взволнованно дышал. – Мы же братья друг другу! Что с того, что я за хворостом пошел?! Каждый из вас не пошел бы, если его попросят?

– Конечно, пошел бы, – мирно проговорил Крэйг и погладил бороду. – В этом-то и дело. Ты – Полуночный Егерь, Эвин. Воин, наученный сражаться с Темными тварями.

– Я – виконт Эвин Сторм! Сын Адама Сторма из рода Стальных Орлов! Полноправный наследник Утренней Звезды! И – если на то будет мое желание – я стану лордом в день своего семнадцатилетия! У меня есть на то законное право!