Утонувшие надежды - Уэстлейк Дональд Эдвин

Миртл торопливо подошла к окну и заняла наблюдательный пост, который Эдна оставила, чтобы просмотреть почту. Почтальон Джо уже дошел до угла и переходил дорогу, чтобы приступить к вручению писем на другой стороне улицы. Там, во втором от угла доме, проживала миссис Куртеней, пятидесятилетняя вдова, чьи яркие наряды и круглые серьги давно уже вызывали крайнее неудовольствие Эдны. Она была уверена, что в один прекрасный день почтальон Джо, вместо того чтобы просто бросить письма в ящик, ворвется в дом прямиком в объятия вдовушки, совершив тем самым грубейшее злоупотребление обязанностями почтальона, состоящего на государственной службе. В этом случае Эдна намеревалась тотчас позвонить на главпочтамт и добиться, чтобы с Джо разобрались по всей строгости закона. Ничего подобного пока не случалось, но Эдна не теряла надежды.

Разумеется, Миртл понимала, что ожидания матери беспочвенны. Джо был не такой. Конечно, время от времени миссис Куртеней появлялась на крыльце в своих ярких нарядах и серьгах, она могла поболтать с Джо минутку-другую о том же, о чем он говорил сегодня с Миртл, но это вовсе не значило, что Джо готов ворваться в дом и совершить... неподобающие действия. Подозревать его в этом было бы чистейшей глупостью.

И тем не менее Миртл считала, что лучше не возражать против несколько повышенной чувствительности матушки.

— Подошел к крыльцу миссис Куртеней, — докладывала она под хруст разрываемого конверта со счетом от электрокомпании. — Опускает почту в ящик. Уходит.

— А она не выходила?

— Нет, мам, она не выходила.

Уже надев шляпку и продолжая терзать конверт, Эдна бросилась к окну, чтобы лично проследить за Джо, пересекавшим лужайку миссис Куртеней на пути к следующему дому.

— У старухи начались месячные, — решила Эдна и обратила пылающий взор на дочь. — Ты готова или нет? Может быть, ты хочешь опоздать на работу?

— Нет, мам, не хочу, — ответила Миртл.

Они вдвоем спустились по лестнице и, выйдя с черного хода, прошагали по гаревой дорожке к расположенному поодаль гаражу, в котором стоял черный «форд-фэйрлейн». Утренние часы двух женщин протекали по давно заведенному и до такой степени заученному распорядку, что они едва ли осознавали свои действия. Миртл открыла правую створку гаражных ворот, Эдна — левую. Миртл вошла внутрь и, усевшись в «форд», задним ходом вывела его из гаража. Эдна стояла слева, сложив руки на груди. Пока Миртл разворачивала машину, Эдна успела закрыть ворота. Затем она обошла автомобиль, забралась в салон, и Миртл выкатила «форд» на улицу.

Миртл направлялась на службу. Она работала ассистентом в норт-дадсоновском филиале публичной библиотеки штата Нью-Йорк. Эдна направлялась на улицу Мэйн-стрит, в центр ухода за престарелыми. Она пользовалась там известным влиянием, хотя в свои шестьдесят два года не могла стать даже рядовым членом. Но в этом заштатном городишке не находилось никакого занятия, и, дабы скоротать дни, Эдна затесалась в клуб, наврав про свой возраст.

Миртл была хорошим, разве что немного трусоватым водителем. Но ее излишняя осторожность объяснялась в основном тем, что мать непременно зудела из-за любой оплошности, которую, как ей казалось, Миртл допускала по пути. Впрочем, сегодня Эдна вела себя тихо всю дорогу от Миртл-стрит до Мэйн-стрит, где им пришлось остановиться и дождаться сигнала светофора, разрешавшего левый поворот. В этот миг их путь пересек слева направо лениво кативший автомобиль, в котором сидели двое мужчин. Казалось, они и сами не знают, куда едут.

Внезапно Эдна вцепилась сухонькой ручкой в предплечье Миртл и воскликнула:

— Боже мой!

Миртл тотчас посмотрела в зеркальце заднего обзора: неужто кто-то врежется? Но лежавшая сзади улица Вязов была пуста. Миртл с удивлением воззрилась на мать, которая разинула рот и провожала глазами только что проехавшую машину. При этом глаза ее округлились, так что стали видны белки, и не только в уголках, но даже сверху и снизу от зрачков. Миртл подумала, что Эдну вот-вот хватит удар.

— Мама, — проговорила она, с трудом подавив внезапно вспыхнувшую надежду. — Мама, с тобой все в порядке?

— Не может быть, — прошептала Эдна, тяжело дыша. Ее челюсть отвисла, глаза вылезли из орбит. — Но это он! Он! — сдавленно прокричала старуха.

— Кто? Кто это, мама?

— В той машине ехал твой отец!

У Миртл голова пошла кругом. Она тоже посмотрела вслед машине, но та уже исчезла вдали. Миртл удивленно спросила:

— Мистер Стрит? Он вернулся в город?

— Мистер Стрит?! — В голосе Эдны звучали ярость и презрение. — Этот дешевый ублюдок? Да разве о нем я говорю, об этом недоноске?

Миртл никогда не слышала от матери таких слов.

— Мама, — спросила она. — Что случилось?

— Я объясню тебе, что случилось, — ответила Эдна, подавшись вперед; она устремила невидящий взгляд в лобовое стекло и разом постарела ровно настолько, чтобы удовлетворить всем требованиям центра по уходу за престарелыми. — Этого быть не могло, но вот на тебе! Грязный ублюдок, сукин сын! — Эдна тусклым взглядом смотрела на залитую солнцем улицу. — Этот сукин сын вернулся.

5

— Его ни в коем случае не следовало выпускать из тюрьмы, — сказала Мэй.

— Его не следовало выпускать из камеры, — уточнил Дортмундер. — Во всяком случае, когда меня в ней не было.

— Но теперь вы делите кров, — заметила она. — Он у нас поселился.

Дортмундер положил вилку и посмотрел на Мэй:

— А что я мог сделать, Мэй?

Они сидели на кухне за поздним обедом (или ранним ужином), запивая пивом гамбургеры и спагетти. Больше уединиться было негде. После возвращения из поездки к водохранилищу Вилбургтауна они вернули взятую напрокат машину хозяину (еще одно свежее впечатление для Дортмундера), и Том сказал:

— Отправляйся домой, Эл. Я скоро приду, мне еще надо набить карманы.

Дортмундер поплелся домой, где его ждала Мэй, пораньше сбежавшая из супермаркета, где она работала кассиром. Она заглянула за спину Дортмундера и с надеждой спросила:

— Где же твой приятель?

— Пошел на дело. Сказал, чтобы мы его не ждали, он сам откроет дверь.

— Ты дал ему ключ? — с тревогой спросила Мэй.

— Нет, просто он сказал, что сам войдет в дом. Нам надо поговорить, Мэй. Вообще-то я бы не отказался пообедать, но главное, что мы должны сделать, — так это поговорить.

Они обедали и разговаривали, порой срываясь на крик. Подобно Джону, Мэй оценивала положение как достаточно сложное. Но что они могли поделать?

— Если мы оставим Тома без присмотра, он неминуемо взорвет дамбу и утопит всех обитателей долины. За триста пятьдесят тысяч пособника найти нетрудно, — сказал Дортмундер.

— А где он сейчас, твой друг Том? На какое дело он отправился?

— Прошу тебя, Мэй, перестань называть его моим другом, — вспылил Дортмундер. — В конце концов это нечестно.

— Да, ты прав. Не твоя вина, что вас посадили в одну камеру.

— Спасибо.

— И все же, где он сейчас? Он пошел на дело. И ты знаешь, что это за дело?

— Не знаю и знать не хочу.

— Ты — взломщик, прекрасный специалист, профессионал. Твоя работа требует навыков и способностей...

— А также везения, — добавил Дортмундер.

— Специалист твоего уровня вполне может обойтись без везения, — настаивала Мэй.

— Это хорошо, — ответил Дортмундер. — Коль скоро мне уже давно не везло.

— Не надо унывать, Джон, — сказала Мэй.

— Не так-то просто сохранить благодушие, когда рядом такой человек, как Том, — возразил Дортмундер. — Мне плевать, где он сейчас находится и что делает. Но я был на той плотине. Я видел долину и дома в ней. И мне нужно принять решение, Мэй. Либо я начинаю искать другой способ достать деньги Тома, либо говорю ему, чтобы он занимался этим делом сам. И тогда однажды вечером мы включим телевизор, а там передача с места происшествия... Ты понимаешь, какое происшествие я имею в виду?

— Ты уверен, что у тебя только две возможности? — спросила Мэй, тщательно размешивая макароны и старательно избегая взгляда Дортмундера. — Ты точно знаешь, что никакого другого выхода нет?