Драконьи крылья - Денис Кащеев

– А что случилось? – переспросил он, действительно ничего не понимая.

– Ты вдруг застонал, и карета затряслась вся, как поломанная молотилка, – сказала девочка. – С тобой все в порядке?

– Не знаю… – пробормотал он. – Может, это рана так дает о себе знать?

– Ты ранен? – ахнула пассажирка.

– Да ерунда, царапина просто, – поспешил заверить он, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям. В голове шумело, для того чтобы сфокусировать взгляд на экране, приходилось прилагать усилие, тут же отдающееся тупой болью в висках. Возможно, впрямь все дело в потере крови из-за арбалетной раны, хаос ее поглоти?

Эдуард осторожно потрогал поврежденную шуйцу. Плечо ныло, но сама рука вообще ничего не чувствовала.

Внезапно в глазах у него вновь начало темнеть.

– Говори со мной! – потребовал рыцарь, чувствуя, как сознание неудержимо уплывает из-под контроля.

– О чем? – спросила девочка, и уже этих слов оказалось достаточно, чтобы тьма мало-помалу начала рассеиваться.

– О чем угодно. О любой ерунде. Только говори!

Пользуясь секундами просветления, Эдуард оглядел экран. В этой системе, насколько он помнил, должна была быть кислородная планета. Да так и есть, вот она!

Но, хаос, как далеко! Необходимо дотянуть хотя бы до нее, пока он окончательно не расклеился…

– О ерунде не стоит говорить, – заметила между тем девочка. Хорошо. Голос. Голос – это свет. Тишина – тьма. – Хочешь, я расскажу тебе про своего ангела?

– Расскажи, – попросил он. Язык во рту уже едва ворочался.

– Я тогда жила не на Кар, а на другой планете, не знаю, как она называется…

– Рым… – прошептал Эдуард.

– Что? – спросила она.

– Ничего, продолжай…

– Так вот, я жила на другой планете. Я еще совсем маленькая была, так что меня почти не заставляли работать. Не помню своих тогдашних хозяев. Иногда кажется, что вот-вот вспомню, но всякий раз всплывают хозяин Виктор и хозяйка Яна. Но их там не было, это точно, они боятся летать между звезд… Как я уже сказала, работать меня почти не заставляли, разве что собирать оброненные початки в поле, но разве это работа – так, игра. Хотя, бывало, корзина набиралась тяжелая, и тогда хозяйка – та, прежняя, а не Яна – отдавала ее другим рабыням, и они ругались на меня. Так вот, однажды все ушли, а я осталась в поле собирать початки. И тут появился он. Честно говоря, я почти не помню, как он выглядел. Он мне потом часто снился, но всякий раз по-новому… Но он точно был одет во все белое, и сам был белый, и не шел, а словно летел низко над землей. Он назвал меня по имени – Саша, хотя все уже называли меня Сашкой. Я не помню, как звучал его голос, но на душе от него сразу же сделалось тепло-тепло… Он сказал, что заберет меня, и мы всегда будем вместе, но сначала я должна вырасти. И еще сказал, что отомстит злым людям. Тогда я поняла, что за мои страдания отомстит, но затем много думала об этом и решила, что не только за мои, но и за свои. Хотя не понятно, какие страдания могут быть у ангела… Потом вернулась хозяйка, и я испугалась, что она прогонит ангела, но она не заметила его, хотя прошла в каком-то метре. Она стала ругаться на меня за то, что я стою и не собираю початки, а ангел сказал, чтобы я не боялась, что все будет хорошо, должно лишь прийти время. И я не боялась. Я услышала его, а хозяйка – нет, но ругаться она перестала, махнула рукой и ушла. А ангел не ушел, он просто растворился в воздухе прямо у меня на глазах. Но он точно сказал, что вернется за мной…

В атмосферу планеты Эдуард входил уже не видя почти ничего, кроме скопища кругов перед глазами, сделавшихся теперь из синих багрово-красными. Крылья выпустил позже, чем следовало, скорость толком погасить не сумел, но все же каким-то чудом перевел «седло» в горизонтальный полет. Уже окончательно теряя сознание, развернул посадочные опоры, две из которых тут же лишились защитных колпаков, зацепившись, как потом выяснилось, за верхушки деревьев. «Седло» накренилось, дернулось в одну сторону, в другую и, наконец, рухнуло вниз, подминая под брюхо, словно чахлую траву, стройные древесные стволы. И в момент, когда, срыв подвернувшийся на пути холмик, оно замерло, тьма окончательно вступила в свои права. Голос Саши еще какое-то время продолжал звучать – один среди небытия, – после исчез и он.

4

Александра

Карету тряхнуло в последний раз, и она замерла, накренившись влево и назад, так что Саша теперь не столько сидела, сколько висела на жестких пристяжных ремнях. Было неудобно и немного страшно, но не очень, не то что минуту назад, когда карету болтало из стороны в сторону, словно какой-нибудь злой великан перепутал ее с мячом для игры в поло. Больше всего девочка боялась, что ее желудок, непривычный к такому с собой обращению, откажется ей повиноваться, и она перепачкает бархатную обивку сидений остатками вчерашнего ужина. Эд тогда наверняка расстроится и, может быть, даже станет на нее ругаться. Допустить этого она никак не могла и старалась дышать как можно глубже, силясь загнать подступающий все ближе и ближе к горлу бурлящий ком обратно вниз. И вот когда уже казалось, что все ее усилия были напрасны, противный великан, видно, забил, наконец, долгожданный гол и, от души пнув напоследок надоевший мяч, отправился по своим великаньим делам.

Саша облегченно перевела дух: худшее было позади.

– Эд! – позвала она, повернув лицо к черному дуплу микрофончика в стене. – Все, мы прилетели?

Ответа не последовало.

– Эд! – повторила она настойчивее. – Ты что молчишь?

Рыцарь по-прежнему оставался безмолвен.

Нахмурившись, девочка расстегнула ремни – в первый раз с замком пришлось изрядно повозиться, но теперь она уже знала, как это делается, – балансируя по наклонному полу, подошла к иллюминатору и подняла жалюзи. За бронированным стеклом зеленел лес. Поросшие мхом толстые стволы подступали почти вплотную к карете, некоторые ветки на них были обломаны – явно совсем недавно, а одна буквально уперлась в иллюминатор, словно желая проникнуть внутрь. Листья на ней были резные, ярко-салатовые, покрытые густой сетью темных прожилок.

– Приехали, – сделала вывод Саша. – Просто комм поломался.

По опыту она знала, что голосовая связь – штука крайне ненадежная. У хозяина Виктора на комбайне тоже стоял коммуникатор – для связи с прицепом. И тоже часто ломался. Хозяин Виктор сердился, но Саша тут, понятно, была ни при чем, и ей почти не доставалось.

– Зеленое все какое! – проговорила она, вновь выглядывая в иллюминатор. – Зеленое – значит живое, – так всегда говорила хозяйка Яна, перебирая огородную рассаду. – А если оно живое, то и мы можем там жить! – с этими словами она соскользнула по полу к дверце и надавила на выступающую ручку.

Дверца не поддалась.

Девочка надавила сильнее – ручка легко, почти без усилия утопала в декоративной дверной панели, но ничего не происходило, выход не открывался.

Сунув в рот палец – она всегда так делала, когда нужно было хорошенько поразмыслить, – если, конечно, хозяйки Яны не было рядом, иначе можно было пребольно получить по руке или по лицу, это уж куда попадет, и выслушать страшилку про каких-то злобных микробов, которые непременно придут и сожрут девочку, тянущую ко рту пальцы, – Саша принялась внимательно осматривать дверцу. Там не нашлось ничего примечательного, зато на стене рядом обнаружились табличка с какой-то мелкой надписью и несколько кнопок.

Взобравшись ногами на сиденье – иначе ей никак было не дотянуться, – девочка принялась рассматривать табличку. Читать она не умела, хотя всегда мечтала научиться, просто возможности не было, но буквы знала почти все. Спасибо Марте, хозяйской дочке. Та ходила в поселковую школу, а приходя домой, затаскивала рабыню в свою комнату под предлогом уборки – иначе хозяин Виктор бы не позволил – и играла в урок, где уже она, Марта, была учителем, а Саша – ученицей.

Судя по всему, порядки в школе царили строгие: за малейшую ошибку учителя жестоко наказывали нерадивых учеников розгой, а за более серьезные провинности охаживали плеткой. По крайней мере, домашний урок редко длился дольше десяти минут, все остальное время обычно занимала экзекуция. Оставалось лишь удивляться, что у самой Марты следов от побоев никогда не было – наверное, она была очень способной и старательной школьницей. О себе Саша, увы, такого сказать не могла.

Зато когда Марта, наконец, уехала из усадьбы, в ее комнате осталась огромная куча книжек с яркими цветными картинками. И ночью, когда все спали, можно было незаметно пробраться туда и в лунном свете – зажигать огонь Саша, конечно же, не решалась – перелистывать их, рассматривая рисунки, ну и заодно искать знакомые буквы, представляя, какие замечательные слова можно было бы из них составить. Если бы хозяева застали ее за этим занятием, девочка и вообразить не могла, что бы тогда было! Но за все время ее так ни разу и не поймали. Лишь однажды Петр, сын хозяев, приехавший из города в страду помогать отцу, встав по какой-то надобности среди ночи, видно, услышал шуршание страниц и вошел в комнату, но Саша успела ускользнуть вместе с книжкой под кровать, и тот ее не заметил. Странно, но следующим вечером в углу, где она обычно ночевала, обнаружилась немного потрепанная, но оттого не менее замечательная книжка – в твердой обложке, у Марты таких отродясь не водилось. Дракон ведает, как она могла там оказаться, но Саша была просто без ума от счастья. Несколько дней она не решалась к ней притронуться, но после не утерпела и вынесла на улицу, чтобы рассмотреть, – в ее углу для этого было слишком темно. Как назло, в этот момент с огорода возвращалась хозяйка Яна. Она отобрала книгу и поколотила девочку. Всю ночь Саша проплакала в своем углу – не от боли, к ней она давно привыкла, а от горечи утраты.