Газета Завтра 208 (47 1997) - Газета Завтра

Великая война за Северную Евразию началась! Как началась и битва за Китай, в которой США готовы на все. Вот почему можно, конечно, снимать и галстуки, и пиджаки… И рассуждать о 150-миллионном довеске к нужным миллиардам.

Но только как бы это все не кончилось тем особым “ню”, в котором азиатские властители, следом за раздеванием танцовщиц, приказывают снять с них… и кожу. И - продолжать танцевать. Это ведь совсем другая “империя страсти”, не правда ли? И как конституционные защитники национальных нтересов отнесутся к тому, что в роли раздеваемой танцовщицы - этого страдательного лица “империи другой страсти” - будет выступать РФ?! Страна, вверенная их попечению!..

М. ДМИТРИЕВ

“МЫ ВЫШЛИ ИЗ ОДНОГО ОГНЯ…” ( Диалог Александра Проханова и Светланы Горячевой )

Светлана Горячева:

Александр ПРОХАНОВ. Светлана Петровна, беседа проходит на фоне начавшейся дискуссии в рядах народно-патриотической оппозиции. Эта дискуссия тлела на протяжении нескольких лет, и вот, после так называемого “не-вотума”, выплеснулась на страницы прессы. Она обсуждается в кулуарах Думы, она породила смятение в сознании многих достойных и разумных людей. Некоторый интеллектуальный раскол налицо, и не дай Бог, если он перейдет в организационную плоскость. Мы не столь богаты организационно, структурно, чтобы позволять себе это. Я благодарен за то, что вы, несмотря на личную уязвленность нашей тирадой, где вы были названы “мисс Компромисс”, пригласили меня к этому диалогу, чтобы выявить и сопоставить наши позиции. Ведь в 91-м и 93-м годах вы были “мисс Революция”. Если сегодня у вас существуют иные подходы к решению текущих политических проблем, то они важны и весомы, ибо вас никто не в состоянии упрекнуть в личной заинтересованности этим компромиссом. Поэтому первое, очень бы я хотел вас спросить: чувствуете ли вы это смятение, это напряжение, которое появилось в наших кругах? И если да, как вы его чувствуете?

Светлана ГОРЯЧЕВА. Знаете, Александр Андреевич, мне хочется начать с другого. С того, что я искренне рада вас видеть. Я помню Проханова и 90-го года, и 91-го. Я помню то интервью, которое я вам давала когда-то: мы сидели в гостинице “Мир” и говорили о многом… Я хочу сказать, что перед вами сейчас та же самая Горячева. Я ни о чем не жалею: ни о том, что выступала с политическим заявлением против Ельцина, ни о том, что меня расстреливали в “Белом доме”, семь часов бабахали по мне и по другим по той горстке совести России, которая находилась в нашем Доме Советов. И если бы мне пришлось заново проходить свой политический путь, то я бы пошла так же, как я шла эти годы. Вы сказали, что я была “мисс Революция”, а стала “мисс Компромисс”… Может, внешне это и так выглядит, но внутренне каждый мой шаг выстрадан настолько же, как и тогда. А что касается напряжения, брожения умов в рядах оппозиции конечно, все мы его чувствуем, и я очень глубоко пропускаю это через свое сердце. Но, понимаете, и в 90-м, и в 91-м, и в 93-м годах я в какой-то степени может и напоминала Дон Кихота, но бросала вызов зная, что еще был Союз, органы КГБ, МВД, армия, и мой призыв был направлен именно к ним. Я тогда не думала, что сидят гнилые генералы, которые с такой легкостью сдадут мое Отечество. Мой призыв был направлен не к дедушкам-бабушкам, не к обывателям, которые меня послушали и забыли, но именно к этим людям. Я знала, что есть сила, способная переломить ситуацию в другую сторону. Не знаю, к революции ли я их звала, но мне тогда очень хотелось растолкать этих сытых генералов и сказать им, что они присягали служить Союзу, Отечеству нашему единому так почему же с такой легкостью все сдается Бог весть кому? Сейчас ситуация качественно другая, силы, на которую можно опереться, нет, и я очень хорошо понимаю, почему ее нет, кто и что нам противостоит, и что эту силу нужно обязательно создать.

Ведь сегодня идет битва за Россию, за ее недра, за природные ресурсы, за русскую землю и русские территории. Люди здесь никому не нужны только территории и сырье. Для того, чтобы поработить Россию, используются иезуитские приемы, сатанинские приемы используются я это тоже понимаю. И если наше политическое противодействие не будет сильнее этого давления на Россию, если мы не накопим массу и силу, с которыми можно противостоять, мы проиграем… За последние годы я очень много читала философскую литературу и приняла мудрые слова Ивана Ильина, что политика это искусство обнаруживать и обезвреживать врага. Кто к этому не способен должен уходить из политики. Здесь постоянная дуэль интеллектов. Не амбиций, не эмоций, а интеллектов. Сегодня в России сложнейшая ситуация. Я ежемесячно бываю в своем избирательном округе и возвращаюсь оттуда под грузом такой человеческой боли, таких страданий… Что делать женщинам, которые не получают своей заработной платы, их дети нищенствуют и голодают, семьи не сводят концы с концами, кто-то в знак протеста выбрасывается из окна, кто-то голодовки объявляет… Я ведь живой человек, и глубоко переживаю… Приезжаю в Москву, стискивая зубы от боли и ярости. Но мой радикализм сегодня, красивые выступления на митингах это неадекватная реакция на то, что происходит. Я начинаю думать: “А что делать?” Ведь плетью обуха не перешибешь. На последнем пленуме шла очень серьезная дискуссия. У оппозиции нет разномыслия в отношении конечных итогов: нужно, чтобы от власти ушел нынешний режим, чтобы Россия стала свободной, чтобы наш народ был хозяином на территории своего государства. Здесь нет других точек зрения. Пока Борис Николаевич и эта команда будут у власти да, Россия будет страдать. Но споры идут о тактике: как прийти к власти? Если бы с нами сегодня были не те генералы, что красуются на митингах, а те, за которыми пошла бы армия - тогда одна ситуация. Но мы сегодня такого счастья не имеем, а потому должны накапливать и множить наши силы. Как это делать? Я вижу три возможных пути. Влияние на общественное сознание через средства массовой информации, расширение оппозиционных СМИ, хождение в народ, непосредственное влияние через встречи, конференции, просто беседы. И еще: хотим мы того или нет, но медленное - я подчеркиваю, медленное, постепенное овладение властью на всех ее уровнях - местного самоуправления, представительных и исполнительных органах субъектов федерации, федеральных органах. Это можно назвать условно “врастанием во власть”. Что такое “врастание во власть”? Как раз то, что мы провели в регионах 30 губернаторов наших, что мы боремся за представительные органы на местах, за посты мэров, влияние в Совете Федерации. Если нам предлагают и мы чувствуем за собой силу, то и в правительство должны идти. Аман Тулеев это замечательно показал, и его большая заслуга в том, что у нас состоялся на сегодня договор с Лукашенко, создан политический прецедент нового сближения двух славянских народов. Если этого не делать, на кого будем полагаться на следующих выборах? А так мы сможем опереться на поддержку лояльных губернаторов, депутатов, мэров, региональные средства массовой информации, не допустим, как в июле 1996 года, фальсификации результатов голосования. Но эту опору нужно готовить загодя. Помимо этого, нам нужно идти к банкирам, руководителям предпряитий, нужно идти к национально ориентированной буржуазии, убеждать их в том, что Западу ни русские банкиры, ни буржуазия сами по себе не нужны, а нужны лишь для того, чтобы взять наши земли и природные ресурсы. Мы не должны бояться таких методов. Если не годится такое “врастание во власть” назовите другие методы.

А.П. Я назову другие методы, но здесь очень много смысловых неточностей, скажем, врастание во власть, врастание в рабство, врастание в безумие… Здесь очень важна точность формулировок, потому что нас столько раз обманывали, у нас было такое количество иллюзий, что больше с этой приблизительностью жить невозможно. Вы говорите о необходимости копить силы. Но наши с вами силы, Светлана Петровна, не в накоплении дивизий, не в накоплении спецорганов, не в накоплении патриотических банков. Наши силы в накоплении общественных настроений, накоплении народного доверия, которое дало нам депутатские мандаты, губернаторские посты и которое дальше либо станет спасать нас от репрессий, либо поведет к высшей власти в России. Наша трагедия сегодня в том, что общественное сознание отворачивается от нас, люди перестают нам верить, у них возникает глубокое разочарование. И мы не копим компромиссами наши силы мы их бездумно тратим, транжирим, и они распадаются, исчезают… Повторяю, у нас нет ничего, кроме доброго имени и того кредита доверия, который нам с 91-го отдавали люди. Когда на президиуме НПСР, членом которого я состою, обсуждали проблему “вотума”, я почти единственный, только Илюхин меня поддержал сказал, обращаясь к Зюганову, к Рыжкову, ко всем коллегам и товарищам моим: “Понимаете ли вы издержки, которые придется понести в результате отзыва этого “вотума недоверия”? Позитивные моменты очевидны. Парламентский час на ТВ ради Бога! Парламентская газета слава тебе, Господи! Бюджет скорректируем. Остаемся в Думе. Все так. Но кто отдает себе отчет в издержках, которые последуют за таким, в который уже раз, компромиссным решением?” И Зюганов ответил: “Издержки неизбежны в любом реальном деле”. Понималось ли вами тогда, что главными издержками принятого решения быть может, прагматически правильного будут разрушение иррациональных пластов народного сознания и разрушение того, что называется “вера”, и чем оперируют политики и вожди очень высокого полета. Народ трижды изумлялся поразительно комплиментарному отношению “красной” Думы к Черномырдину, к бюджету, к банкирам. Например, мы шли во власть, мы отдавали свои голоса “красным” губернаторам. Те выиграли в 22 регионах и полностью исчезли как “красные губернаторы”, их не видно и не слышно ни в Совете Федерации, ни в Думе. Они погружены в прагматические заботы и вынуждены играть по правилам, которые пишут для них министерство финансов и Чубайс. Я не вижу в их поступках ничего, что отличало бы их от Лужкова и Росселя. Более того, все они в один голос говорят, что их идеал идеал хозяйственника, идеал крупномасштабного завхоза…