Гарри Поттер и философский камень - Джоан Роулинг

— Твоя новая школьная форма, — ответила она.

Гарри снова поглядел в таз.

— А, — сказал он. — Я как-то не думал, что она будет такая… мокрая.

— Глупости, — рявкнула тётя Петуния. — Я перекрашиваю пару Дадлиных вещей в серое. Покрасится — будет не хуже, чем у других.

На этот счёт у Гарри были серьёзные сомнения, но он решил не спорить. Он сел за стол, стараясь не думать, как он будет выглядеть в свой первый день в новой школе. Наверное, примерно так, как будто он нацепил куски старой слоновьей шкуры.

Морща носы от запаха, на кухню вошли дядя Вернон и Дадли. Дядя Вернон, как всегда, раскрыл газету. Дадли треснул по столу своей Смельтинговой палкой, с которой он теперь не расставался.

Щель для писем и газет в двери скрипнула, и в прихожую мягко хлопнулась утренняя почта.

— Дадли, пойди забери почту, — подал голос дядя Вернон из-за своей газеты.

— Пусть Гарри сходит.

— Гарри, возьми почту.

— Пусть Дадли сходит.

— Дадли, ткни его палкой.

Гарри увернулся от Смельтинговой палки и отправился за почтой. На коврике лежали: открытка от сестры дяди Вернона Маргариты, которая была в отпуске на острове Уайт, какой-то счёт в коричневом конверте и — письмо для Гарри.

Гарри поднял письмо и уставился на него, не веря своим глазам; в груди у него позванивало, словно там, внутри, кто-то дёргал струну. Никто-никто, никогда в жизни не написал ему ни единого письма. Да и кому было писать-то? Друзей у него не было, никаких других родственников — тоже; он и в библиотеку не был записан, так что это даже не могло быть сердитым требованием сдать просроченную книгу. Однако письмо — вот оно, и адрес на нём такой, что не ошибёшься:

Г. Поттеру

Чулан под Лестницей

Оградный проезд, дом 4

Малый Уингинг, графство Суррей[8]

Конверт был толстым и довольно тяжёлым, сделанным, похоже, из желтоватого пергамента, а адрес выписан изумрудно-зелёными чернилами. Марки на конверте не было.

Перевернув конверт дрожащими руками, Гарри разглядел лиловую сургучную печать с гербом: лев, орёл, барсук и змея окружали большую букву «Х».

— Ну, чего застрял? — проорал из кухни дядя Вернон. — Проверяешь, не подбросили нам бомбу, что ли?

И захихикал над собственной шуткой.

Гарри, всё ещё не в силах оторвать глаз от своего письма, вернулся на кухню. Он протянул открытку и счёт дяде Вернону, сел и стал медленно распечатывать жёлтый конверт.

Дядя Вернон с треском вскрыл счёт, раздражённо фыркнул и принялся за открытку.

— Маргарита болеет, — бросил он тёте Петунии. — Говорит, съела что-то не то…

— Пап! — вдруг сказал Дадли. — Пап, а Гарри что-то пришло!

Гарри как раз разворачивал письмо, написанное на листе такого же тяжёлого пергамента, из которого был сложен конверт, как дядя Вернон резко выдернул его у него из рук.

— Эй! Это мне! — вскричал Гарри, пытаясь выхватить письмо.

— Тебе? Да кто тебе напишет! — фыркнул дядя Вернон, потряс рукой, чтобы письмо развернулось, и посмотрел в него. Красный цвет его лица сменился зелёным быстрее, чем на светофоре. Не остановившись на этом, через пару секунд оно уже было мертвенно-серым, как вчерашняя овсянка.

— П-П-Петуния! — захлебнулся он.

Дадли тоже попытался схватить письмо, но дядя Вернон держал его слишком высоко. Тетя Петуния с интересом взяла его и прочла первую строчку. Вид у неё сделался такой, как будто она вот-вот упадёт в обморок. Она схватилась за горло и издала какой-то полузадохшийся взвизг.

— Вернон! О боже мой… Вернон!

Они глядели друг на друга, казалось, совершенно забыв о том, что в комнате находились Гарри и Дадли. Дадли не привык к тому, что на него не обращают внимания. Он крепко приложил отца по затылку своей палкой.

— Я хочу прочесть письмо, — заявил он громко.

— Я хочу его прочесть, — гневно сказал Гарри, — поскольку оно пришло мне.

— А ну, оба — вон отсюда! — прохрипел дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт.

Гарри не сдвинулся с места.

— ОТДАЙТЕ МНЕ МОЁ ПИСЬМО! — закричал он.

— Нет, я хочу! — потребовал Дадли.

— ВОН! — проревел дядя Вернон, подхватил их обоих за шиворот и вышвырнул в коридор, захлопнув за ними дверь. Гарри и Дадли немедленно устроили жестокую, но молчаливую драку за замочную скважину; Дадли победил, поэтому Гарри, поправив свешивающиеся с правого уха очки, распластался на полу и приник к узкой щели под дверью.

— Вернон, — дрожащим голосом говорила тётя Петуния, — ты только взгляни на этот адрес — ну откуда, откуда им может быть известно, где он спит? Уж не устроили ли они за домом слежку?

— Следят… Шпионят… Да они могут за нами ходить каждый день, — бессвязно бормотал дядя Вернон.

— Что же нам делать, Вернон? Может, ответить им? Напишем, что ничего нам не надо…

Гарри видел блестящие чёрные туфли дяди Вернона, ходящие из угла в угол.

— Нет, — сказал он наконец. — Нет, лучше сделаем вид, что мы его не заметили. Если они не получат никакого ответа… Да, так будет лучше всего. Ничего не делать…

— Но…

— Петуния, я не потерплю в своём доме ничего подобного! Ты вспомни, когда мы его подобрали — мы же решили тогда, что эту опасную дурь мы из него выбьем, чего бы это ни стоило!

Когда дядя Вернон тем вечером вернулся с работы, он сделал нечто такое, чего до сих пор ни разу не делал; он зашел к Гарри в чулан.

— Где моё письмо? — потребовал Гарри, едва дядя Вернон протиснулся в дверь. — Кто мне пишет?

— Никто. Оно попало к тебе по ошибке, — ответил дядя Вернон. — Я его сжёг.

— И ни по какой не по ошибке, — сердито сказал Гарри. — На нём был мой чулан.

— МОЛЧАТЬ! — завопил дядя Вернон так, что с потолка сорвалась пара пауков. Потом он несколько раз глубоко вздохнул и скроил на своём лице подобие улыбки, что стоило ему немалых сил.

— Э-э-э… Так вот, Гарри… насчёт чулана. Мы тут посоветовались с твоей тётей… Ты как-то из него, похоже, вырос… Мы решили, что неплохо бы тебе перебраться во вторую спальню Дадли.

— Почему? — спросил Гарри.

— Не задавай вопросов! — рявкнул дядя. — Собирай манатки и давай наверх.

В доме у Дурсли было четыре спальни: одна для дяди Вернона и тёти Петунии, одна для гостей (чаще всего — Маргариты, сестры дяди Вернона), в третьей спал Дадли, а ещё в одной он сваливал те свои игрушки, которые не помещались в его комнате. Для того, чтобы перенести весь свой скарб наверх, Гарри дважды ходить не пришлось. Он уселся на кровать и огляделся. Почти всё, что он видел, было так или иначе сломано. Видеокамера, которой не было и пары месяцев, валялась на полу, наполовину прикрывая самодвижущуюся модель танка, использованную Дадли один раз, чтобы переехать соседскую собаку. В углу стоял первый телевизор Дадли, проломленный его ногой, когда он узнал, что его любимую передачу больше не показывают. Рядом лежала большая клетка, оставшаяся от попугая, которого Дадли выменял в школе на всамделишное духовое ружьё. Ружьё было тут же, на полке — Дадли на него сел и погнул таким образом ствол. На других полках аккуратно стояли его книги. Среди общего разгрома они представляли собой образчик порядка, так как к ним никто никогда не притрагивался.

Снизу донёсся вой — это Дадли сиреной ревел на свою мать:

— А я не хочу, чтобы он там был! Мне нужна эта комната! Пусть он уходит!

Гарри вздохнул и растянулся на постели. Ещё вчера он многое дал бы, чтобы тут оказаться. Сегодня же он с гораздо большей радостью сидел бы у себя в чулане под лестницей с тем письмом, чем здесь, наверху — но без него.

На следующее утро за завтраком все были необычайно молчаливы. Дадли до сих пор не мог оправиться от пережитого потрясения. Он уже орал, бил отца Смельтинговой палкой, нарочно сделал так, что его стошнило, пнул свою мать, даже запустил своей черепахой в стеклянную крышу парника — и всё равно его комнату ему не отдали. Гарри всё вспоминал вчерашнее утро и не мог себе простить, что не догадался развернуть письмо прямо в прихожей. Дядя Вернон и тётя Петуния просто мрачно поглядывали друг на друга.

Когда пришла почта, дядя Вернон, который, похоже, старался теперь быть с Гарри полюбезнее, заставил пойти за ней Дадли. Дадли, надувшись, отправился к двери, походя задевая своей палкой за всё, что ему попадалось на глаза. Потом он крикнул:

— А вот и ещё одно! «Г. Поттеру, Самая Маленькая Спальня, Оградный проезд, дом 4…»

Дядя Вернон выпрыгнул из кресла с задавленным воплем и помчался по коридору. Гарри не отставал от него ни на шаг. Для того, чтобы отобрать у Дадли письмо, дядя Вернону пришлось повалить его на пол — задача вдвойне сложная, учитывая, что Гарри в это время висел у него на шее. После короткой борьбы (при которой всем порядком досталось Смельтинговой палкой) дядя Вернон распрямился — задыхаясь, но крепко держа письмо в руке.

— Марш к себе в чу… — то есть, в спальню! — просипел он в сторону Гарри. — Дадли, а ты… ты просто марш отсюда.