Книжные магазины - Хорхе Каррион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце ХIX – начале ХХ века многие профессиональные художники и любители обзавелись привычкой путешествовать с блокнотами, на плотных страницах которых можно было рисовать акварели или писать тушью. Обложки таких блокнотов, сделанные из молескиновой ткани, защищали рисунки и заметки от превратностей погоды; они производились в различных местах Франции и продавались в Париже. Теперь мы знаем, что их использовали Уайльд, Ван Гог, Матисс, Хемингуэй и Пикассо; но сколько еще тысяч безвестных путешественников владели ими? Где сейчас их молескины? Чатвин упоминает их в своих эссе, и, возможно, именно это побудило маленькую миланскую фирму Nodo & Nodo навать так свои записные книжки, выпущенные в 1999 году тиражом в пять тысяч. Я помню, как увидел экземпляры этого или следующих, тоже ограниченных тиражей, во флорентийском книжном сети Feltrinelli и мгновенно испытал фетишистское наслаждение от ощущения узнавания. То же, что испытывает любой прилежный читатель, входя в Lello в Порту или в City Lights в Сан-Франциско. На протяжении нескольких лет за молескином приходилось отправляться в чужие края. Не обязательно в Париж, но были они далеко не везде. В 2008 году их продавали в пятнадцати тысячах книжных в пятидесяти странах мира. Сейчас дизайн у них по-прежнему итальянский, но производство для удовлетворения спроса перенесено в Китай. До 2009 года нужно было ехать в Лиссабон, чтобы попасть в Livraria Bertrand, самый старый книжный магазин в мире; затем был открыт недолго просуществовавший филиал в Барселоне, где я живу, и серийность выиграла очередную, бессчетную, битву у старого, уже почти исчезнувшего понятия – ауры.
Мы шли по узкому и темному коридору, пока я не попал на книжный развал, где завязанные и пыльные папки рассказывали о всех видах разорения.
Вальтер Беньямин. «Пассажи»
2. Афины. Начало
Пришел, чтобы читать. Раскрыты две, три книги; историки, поэты. Но почитав десять минут, отвлекся. На диване он полуспит. Им полностью владеют книги – но ему лишь двадцать три, и он красивый очень.
Константинос Кавафис. «Пришел, чтобы читать…»[13]
По Афинам можно бродить, как по диковинному базару с книжными лавками. И диковинность обусловлена не упадком, в котором находится многое из окружающего тебя, и не осязаемым ощущением древности, а языком, на котором написаны как названия магазинов, так и указатели на стеллажах, не говоря уже о названиях книг и именах авторов. Для западного читателя Восток начинается там, где он видит неизвестные ему алфавиты: в Сараево, Белграде, Афинах. На полках книжных магазинов в Гранаде или Венеции не оставили следа алфавиты древних пришельцев с Востока: мы все читаем в переводах на наши языки, позабыв, что и языки пришельцев служили когда-то средством перевода. Значение древнегреческой культуры, философии и литературы возможно понять, лишь учитывая, что возникли они там, где встречаются Средиземноморье и Азия, между этрусками и персами, рядом с ливийцами, египтянами и финикийцами. Эллинство – место встречи посланников цивилизаций, перекрестье цивилизационных потоков. И цепь, связующая различные алфавиты.
После долгих поисков в интернете с помощью визитной карточки одного из магазинов, которую я храню с лета 2006 года, я наконец нахожу английскую отсылку к искомому месту: Books Arcade. Галерея книги, или Книжный пассаж, – череда из двадцати лавок с дверями кованого железа, где представлены сорок пять издательских марок, в том числе Kedros и Издательство Национального банка. Сидя в одном из многочисленных кресел, расставленных в проходах, под потолочным вентилятором, перемалывавшим жару словно в замедленной съемке, я набросал несколько заметок о соотношении между книжными магазинами и библиотеками. Потому что пассаж Pesmazoglou – так его тоже называют по одной из прилегающих к нему улиц – расположен напротив Национальной библиотеки Греции.
Проход напротив Здания. Галерея без даты открытия напротив Памятника, обладающего задокументированной историей: первый камень Национальной библиотеки в неоклассическом стиле, строительство которой финансировалось братьями Валлианосами, был заложен в 1888 году, а открытие состоялось в 1903-м. В ней хранится около четырех с половиной тысяч рукописей на древнегреческом языке, христианские кодексы и важные документы времен Греческой революции (недаром идея основать библиотеку принадлежала, судя по всему, Иоганну Якобу Майеру, любителю эллинской культуры и товарищу по оружию лорда Байрона). Но ведь библиотека – это не просто сооружение: это собрание книг. Прежде чем въехать в нынешнее здание, Национальная библиотека располагалась в приюте для сирот на острове Эгина, в банях римского рынка, в церкви Святого Элевтерия и в Университете Оттона. В ближайшие годы она переедет в новое монументальное здание на морской набережной, спроектированное архитектором Ренцо Пияно. А Александрийская библиотека[14] – лишь слабый отзвук древнего гимна: хотя ее архитектура потрясает, вступая в диалог с плещущимся вблизи морем и графемами ста двадцати письменных систем, нанесенными на облицовывающий ее мрамор, хотя туристы со всего мира приезжают ею полюбоваться, ее стены все же не вмещают в себя достаточного числа томов для того, чтобы она могла стать новым воплощением той библиотеки, у которой позаимствовала имя.
Густая тень Александрийской библиотеки затмила собой все предшествующие, современные и последующие библиотеки, стерев из коллективной памяти книжные лавки, что ее питали. А ведь она родилась не из пустоты, в III веке до н. э. она была главным клиентом книготорговцев Восточного Средиземноморья. Библиотека не может существовать без Книжной лавки, которая с момента своего появления связана с Издательством. Книготорговля получила развитие еще до V века до н. э. К этому времени в греческой культуре письменная составляющая начинала преобладать над устной, в значительной части Восточного Средиземноморья уже были известны произведения философов, историков и поэтов, которых мы сегодня считаем классиками. Афиней упоминает утраченное произведение «Лин», написанное Алексидом в IV веке до н. э. и главный герой которого говорит молодому Гераклу:
Пойди, возьми какую хочешь книжицу.
Перечитай заглавия внимательно
И выбери; потом в досужий час прочтешь.
Здесь есть Орфей и Гесиод, трагедии,
Херил, Гомер и Эпихарм, есть всякая
Литература. Этим обнаружишь ты
Свою наклонность[15].
Геракл выбирает поваренную книгу, не оправдывая ожиданий своего наставника. Потому что в книжной лавке имеются любые тексты на любой читательский вкус: речи, поэмы, заметки, книги по технике или по праву, сборники острот. А также самого разного
