Хроника грузинского путешествия, или История одного кутежа с картинками и рецептами - Геннадий Йозефавичус

Одна из девушек (та, что с татуировкой) тоже начала с цитаты. Геродот, сказала она, утверждал, что «Грузинские племена знают, как выращивать виноград, делать вино и имеют подходящие для этого сосуды»; впрочем, сильно углубляться в тьму веков проводница не стала и сразу перешла к рассказам о князе, о его просветительской деятельности и о том, как тот любил своих людей. «И даже кучер у него читать и считать в уме умел», – немедленно добавил водитель Питера. И мы поняли, что связь времен не прерывается и что извозом в Мухрани занимаются люди в высшей степени образованные.

Девушка провела нас через обширный старый парк, и мы оказались у границы виноградников. Вся глина, которая уже к тому времени могла налипнуть на нашу обувь, налипла, так что передвижение по землям князей Мухранских превратилось в некоторую пытку. Впрочем, не для всех: воспрянувший из мертвых и уже забывший о полете Тотибадзе-младший умудрялся порхать над землей, и его белые кроссовки продолжали оставаться белыми. Вот он-то и пошел рассматривать лозы, а мы – мы стали наблюдать за его передвижениями с безопасного расстояния, благо и шагу сделать уже не могли.

Наконец Костя вернулся, и экскурсоводша повела нас к замку. Мы обошли прелестный, еще не до конца отреставрированный дом, зашли в княжеские конюшни, где в стойлах снова стоят лошадки чистых кровей, посмотрели засеянную травой площадку, на которой летом планируется устраивать фестивали и концерты, и, кое-как обмыв подошвы в отражающей грузинское небо луже, спустились в подвалы. И вот там, под землей, наконец-то удивились: в разных направлениях галереи погребов уходили так далеко, что конца и краю им видно не было. И если до спуска в подземелья информация о том, что князь продавал в год до полутора миллионов бутылок (что и по нынешним временам – огромное количество для одного хозяйства), казалась не совсем правдоподобной, то после – мы готовы были поверить любой другой информации, исходящей от нашей проводницы. И вообще – любой, самой невероятной информации.

А дальше – нам показали винодельню: все эти механизмы, аккуратно, как руками, отрывающие ягоды от гроздей, прессы, деликатно отжимающие сок из ягод, только что гроздьями висевших на лозах, огромные стальные баки для брожения сока, только что выжатого из ягод, лишь недавно в составе гроздей висевших на лозах, бесконечные ряды дубовых бочек, в которые заливается молодое вино, только-только превратившееся в вино из сока. Как и полтора века назад, в мухранских подвалах все происходит на французский лад. И очень по-современному. Получается, заветы князя продолжали претворяться в жизнь. Дело Мухранбатони живет и процветает. «Кто дал окраску мухранскому соку?» – спрашивал сто лет назад Тициан Табидзе, «Мы, – могли бы ответить шведы, – и французский дуб».

Хорошенько все осмотрев, мы вновь встретились с Питером. Только теперь не у ворот, а в помещении для приемов официальных делегаций. Стол был уже накрыт, и из того угла, где он стоял, дивно пахло свежим хлебом, лобио и другой домашней стряпней. Фужеры, правда, были расположены группами на другом столе, и на каждого из нас полагалось по дюжине; очевидно, назревала подробная дегустация, никак не привязанная к обеду. И тут самый мудрый из нас, Максим (или же – самый голодный), предложил два процесса – дегустации мухранских вин и легчайшего закусывания – не разделять. Предложение, как понимаете, было встречено с энтузиазмом и поддержано подавляющим большинством голосов, то есть всеми имевшимися в наличии. И мы, не медля, расселись за столом.

Членам экспедиции бог послал в тот день сациви, жареной картошки, речной форели, лобио, деревенских цыплят, горячих хачапури, сулугуни, ну и десяток бутылок вина Château Mukhrani, от прелестного «Горули мцване» и ароматнейшего розового «Тавквери» до полнотелых красных «Шавкапито» и «Саперави из княжеских подвалов». И да, чачу, сделанную из отжимков всех мухранских сортов винограда.

Подняв первый бокал (с тем самым прелестным «Горули мцване», которого можно выдуть целую бочку), Питер с энтузиазмом воскликнул: «Сакартвелос гаумарджос», мы встали и выпили за Грузию, которая нас, детей разных народов, не только объединяла в этот момент, но кормила и поила, и не березовым соком, а соломенным вином. Дальше настал черед розового (на которое Питер делает большую ставку в борьбе за открытые террасы тбилисских ресторанов) и тоста за Швецию. И почему-то именно за Швецию было особенно приятно пить в окружении друзей, бокалов и тарелок со снедью. Да и Питер нам всем был страшно симпатичен, и, выпивая за Швецию и шведов, мы, конечно, в первую очередь пили за него, за нашего доброго хозяина, накрывшего столь своевременный и роскошный стол.

А потом – потом мы все захмелели: белое, розовое, красное, сухое и не очень, молодое и выдержанное – завет «не мешать» мы нарушили сразу, и похмелье оттого было вполне ожидаемым и весьма уместным.

И вот в таком виде – счастливыми и пьяными – мы снова сели по машинам и поехали к маршалу Кутателадзе.

В логове дядюшки Карамана

До Ахалкалаки, деревни, в которой обосновался Караман Кутателадзе, мы добрались уже в сумерках. Водитель дороги до виллы «Гарикула» не знал, оба Тотибадзе нужный поворот не помнили, карты гугла показывали один большой знак вопроса. А телефон Карамана – так просто не отвечал. Из Картли волны мобильной связи, по-видимому, сносит горным ветром.

Сделав круг и заехав в тупик, из которого пришлось в кромешной темноте пятиться задом метров пятьсот, мы вернулись на пустынную деревенскую площадь и стали – с помощью обсценной лексики русского и грузинского языков – решать, что делать и кто виноват. И тут увидели живую душу, сильно нетрезвую, но живую. И явно местную. Обладатель души – мужичонка с сильнейшей похмельной отрыжкой – влез к нам в машину, беззубо улыбнулся и начал отдавать вполне внятные указания шоферу. Видно было, что заблудших карамановых гостей он вытаскивает из трясины не впервые. Через пять минут мы были у ворот «Гарикулы», через шесть – разгружали вещи под аккомпанемент Глена Гульда, играющего где-то в глубине дома «Вариации Гольдберга», через восемь – наблюдали, как наш ангел выпивает предложенный ему в благодарность стакан коньячного спирта и, пошатываясь, уходит в черноту ночи. Еще пару