«ВЗГЛЯД» - БИТЛЫ ПЕРЕСТРОЙКИ. ОНИ ИГРАЛИ НА КРЕМЛЁВСКИХ НЕРВАХ - Евгений Додолев

Вот опять вспоминает Лысенко:

«У передачи было три начала. Первое – это принципиальное решение, что нужно сделать ночную эфирную информационно-развлекательную молодёжную программу, чтобы молодёжь перестала слушать враждебные радиоголоса. Второе – «загашник»: в столе главного редактора молодёжной редакции был такой переходящий ящик, куда складывались все заявки, которые не пошли в дело: среди этих заявок Эдик Сагалаев нашёл проект программы «У нас на кухне после одиннадцати». Мы с Кирой Прошутинской в 1972-м или 75-м хотели делать такую передачу, вроде кухни (тогда же кухня была основой культурно-идеологической жизни страны), где собирается молодёжь. Хозяева – молодые журналисты, хранят в холодильнике киноплёнку, к ним приходят гости, ну такой молодёжный пивной огонёк. Тогда это не пошло, сочли, что слишком легкомысленно. Теперь пригодилось. И третье начало – когда мы собрались после моего утверждения руководителем программы. Стас Ползиков, Серёжа Ломакин, Андрюша Шипилов и я встретились около пивнушки то ли в Парке культуры, то ли в Сокольниках и просидели там часа три-четыре, обсуждая, как может выглядеть будущая передача.

– Сергей, расскажи мне свою версию рождения «Взгляда».

– На одном из заседаний ЦК КПСС с подачи КГБ СССР обсудили предложение о создании молодёжной развлекательной программы. Сагалаев был по этому поводу у Яковлева, который тогда в Политбюро курировал идеологию. Вопрос был задан в лоб: «А позволено ли будет новой передаче выходить за рамки газеты «Правда»?» Ответ был типа «Ну, это мы посмотрим». Очень расплывчато. Ясно было одно – надо сделать нечто абсолютно нетипичное и интересное молодёжи.

И вот в погожий майский денёк 1987 года мы впятером – Толя Лысенко, два выпускающих редактора (Андрей Шипилов, Стасик Ползиков), режиссёр Игорь Иванов и я – пошли на ВДНХ. И там, в какой-то затрапезной такой кафешке, между выпивкой и закуской стали жонглировать идеями. Со стороны это выглядело так себе: подвыпившие мужчины размахивают руками… И нам намекнули, что надо бы валить. Прихватив с собой водки-пива, мы пошли на берег останкинского пруда, где продолжили «мозговой штурм». Придумали, что студия будет оформлена как съёмная квартира четырёх молодых людей, где есть кухня, гостиная, стоит мебель и аппаратура, что-то вроде того, что много позже (с 22 сентября 1994-го по 6 мая 2004-го. – Е. Д.) было реализовано на американском телеканале NBC в сериале Friends, в нашем прокате известном как «Друзья» (и, добавлю, в 2008 году на Первом канале «Прожекторпэрисхилтон». – Е. Д.).

Было решено, что в квартире этой будут как бы жить четверо холостяков. Придумали им условные роли: один – вдумчивый «знайка», другой – разбитной «аналитик», третий – плейбой с улыбкой до ушей, ну и четвёртый – этакий комиссар Наваро.

– И Шипилов пригласил своих знакомых с Иновещания, которые были совсем не на «ты» с телевидением.

– Да, бытует такая трактовка. Однако я всегда считал: ребята – профессиональные журналисты, и они ими были. Хотя всего один был журналистом по образованию – Листьев. Между прочим, увести их из Иновещания было довольно сложно. Их не хотели отдавать – Анатолий Лысенко улаживал эту проблему. И так сразу сформирован был некий расклад по образам.

– Политковский говорил: «Они – такие мальчики-мажоры, у них до этого была совсем другая жизнь. А мы с Володей Мукусевым – стопроцентные журналисты. Здесь сразу возник некий антагонизм: их стали пытаться обеспечивать какой-то журналистской базой, а они очень слабые были все. Детский сад в самом прямом смысле слова». Александр Любимов рассказывал Олегу Кашину, что в штат молодёжной редакции его долго не принимали («Кравченко не брал меня на работу, как утверждают, потому что он лично меня не любил – слишком развязный, слишком американизированный»). И ещё: гонорары во «Взгляде» были мизерные – от 3 до 7 рублей за эфир, а на Иновещании «мальчики» получали от 250 до 500 рублей в месяц. Так что не всё просто было. И кстати, Прошутинская говорила, что Листьев сначала им с Малкиным не показался. Какими ты ребят увидел?

– Дима Захаров: носик пуговкой, круглые глазки – идеально подошёл на роль «знайки». Такой многочитающий, очень серьёзный; я ему всегда говорил: «Дима, ты не улыбайся, тебе очень идёт, когда ты серьёзен». Хотя улыбка у него была трогательно-детской, очень непосредственной и милой. Он ещё в институте занимался темой отношений США – СССР и увлекался историей, так и остался серьёзным, никогда не улыбающимся «знайкой».

Сашка Любимов – абсолютный playboy, умеющий вворачивать словечки на разных иноземных языках. Он – выпускник престижного Института международных отношений со знанием английского и датского языков.

Влад Листьев подходил на роль разгильдяя. Он, без сомнения, был шоуменом, это в него от природы заложено.

На роль комиссара Наваро рассматривался Олег Вакуловский. но он после первых двух-трёх эфиров исчез.

По замыслу этот квартет должен был принимать своих гостей в той самой квартире-студии, комментировать репортажи и в прямом эфире транслировать новости с телетайпов. То, что они раньше работали на радиовещании, была, считаю, их главная ценность: они были свободны от стереотипов телеведущих. Даже их ляпы в эфире выглядели очень симпатично. Ну и манера ведения была совершенно необычной для советских ТВ-канонов, притом что работать они могли сутками.

Для меня до сих пор остаётся загадкой, как эти симпатичные мальчики из обеспеченных семей сумели найти ту верную ноту, которая привлекла к ним простых людей. При этом никто из них не корректировал стиль поведения или язык общения. Саша Любимов сохранял образ этакого диск-жокея с молодёжной дискотеки, то же и Влад Листьев, со своими пышными усами, сводившими с ума женщин…

По «Взгляду» написаны десятки научных работ и диссертаций. Но я не знаю до сих пор, почему у программы была столь высокая и продолжительная популярность. Но полагаю, что главная заключалась в освещении самых острых и злободневных проблем того времени и откровенной искренности, с которой о них рассказывалось. Только сегодня мы поняли по-настоящему, что в то время для нас не было закрытых тем. Как это ни странно, мы почти всегда выходили из любых конфликтов победителями, во всяком случае – непобеждёнными. Складывалось ощущение, что мы лидировали, опережали время, бежали даже впереди паровоза; ведь сперва подразумевалось, что в студию будут приходить журналисты-международники, опытные «мастодонты» – Фарид Сейфуль-Мулюков, Игорь Фесуненко, Владимир Цветов. Так и было. Но они «давили» и авторитетом, и «советским» своим багажом. То есть роль «мальчиков» поначалу сводилась к банальному задаванию почтительных вопросов, а политобозреватели величественно вещали.

Налёт наивного школярства надо было решительно убирать. Это понимали и Эдик Сагалаев, и Толя Лысенко. А может, кто-то и сверху понимал. Поэтому в начале 1988 года решили разбавить тройку ведущих и, главное, кардинально политизировать контент. Сагалаев сказал: «Давайте пахать вглубь». То есть, например, не просто декларировать, что у нас, мол, негожая армия, а объяснять зрителям – почему она такая. Задача ставилась конкретно – сделать передачу резче и серьёзней.

И тогда я сел в эфир, в кресло ведущего. Так же как и выпускающий программы Володя Мукусев. Кстати, у Мукусева тоже был образ – образ бескомпромиссного революционера.

А наш репортёр Александр Политковский стал не просто ещё одним ведущим, но и «нашим человеком на улице» – специализировался на экстриме и журналистских расследованиях а-ля Гиляровский. И Саша, я считаю, отчасти потерял свой имидж, став ведущим, потому что он был совершенно великолепен именно как репортёр. Работающий «в поле».

– Он в одном из интервью говорил: «На последнем съезде комсомола была демонстрация мод, а мы как раз только что с женой Аней купили очень модный финский плащ, с поясом, и вот мы сделали такую картинку – дефилирует на подиуме, вихляя задом, человек в плаще, вдруг вылетает микрофон, человек его ловит, а это оказываюсь я. И Лысенко говорит: вот этот человек и будет у нас репортёром-пронырой, народной совестью. Я вместе с кооператорами шил из индийского нижнего белья женские платья, спортивные шапочки, «варил»джинсы: пытался способствовать развитию кооперативного движения. С «молодёжки» за мной закрепился образ борца за правду, я каждый год ездил в Чернобыль, залезал в четвёртый реактор и рассказывал правду, я ездил на Камчатку и рассказывал правду. Что касается журналистики, то здесь было много побед и был огромный простор для профессионального полёта, которого сейчас нет. Когда я начинал свой репортаж стоя на голове, это позволяло мне искать новую точку акцептуации (так это называлось), открывало передо мной новые возможности в телевизионной журналистике. Мы переворачивали камеру, и получалось, что я, стоя на голове, вёл свой репортаж».