Маятник Смерти. «Оборотни» Спецназа - Олег Таругин

Анемецпродолжает: «Я, мол, знаю, чтовашитаквнизинесмоглипроникнуть, потомукакпрозапасныевыходынезнали, ауменя, мол, исхемаесть, иключотодногоизних». Вотонмнеипредлагаетсделку: яегоотпускаю, адокументы, планрасположениязапасноговходадасекретныйключсебеберу. Войне, мол, всеравнокапут, апотомуунегоособогожеланиязасвоегофюрерапогибатьнет. Иначемоданчиксвойуказывает-сам, мол, посмотри. Открыляегоивижу-несовралфриц: внутрипапкикакие-то, всесгрифом «совершенносекретно» дасличнойрезолюциейГитлера-серьезные, видать, документики! Африцопятьзасвое: «Отпускайменя, скажешь-сбежал; атебезатакуюинформациювсенасветепростят»._

Тутбымне, конечно, возмутиться: мне, офицеругосударственнойбезопасности, какой-тодиверсантсделкупредлагает! Атолькочувствую, чтонемогу, чтонаплеватьмненаэтогонемцасбольшойгоры. Главное-вотоно, то, чтоличнотоварищСталинищет, то, радичегояздесьстольковременибезвылазносижудасумасхожупотихоньку._

Изнаешь, внучок, чтоядальшесделал? Догадываешься, наверное…Нуда, отпустиляего-сначала, конечно, кпотребовалпоказать, каквходвбункероткрывается, иключунегозабрал-апотом, неповеришь! — отпустил._

Аведьзатакоеуженепростотрибунал-высшаямерасостопроцентнойвероятностьюсветила! Чтосомнойтогдапроисходило-немогутебеобъяснить: явродеиконтролировалсвоипоступки, авродезаменякто-торешал, чтоикаксделатьнужно._

Забралядокументы, ногинемцуразвязал: «Беги, — _говорю, — _пока_не_передумал!_Глупость_какую-нибудь_сделаешь_-_пристрелю,_имей_в_виду»._А_он_только_усмехнулся_криво_да_и_исчез_в_темноте,_вроде_и_не_было_его._Меня,_честно_говоря,_аж_страх_пронял_-_немец-то_еще_большим_профессионалом_оказался,_чем_я_думал!_Похоже,_что_ему_меня_завалить_даже_и_со_связанными_руками_раз_плюнуть_было._Только_вот_не_стал_он_этого_делать,_да_и_не_собирался,_как_я_понимаю._И_не_столько_он_от_меня_этими_документами_откупился,_сколько_избавился_от_них_как_от_тяжкого_груза!_

Такведьиэтоещеневсе, внучок! Япоканазадвозвращался-стольковсегопередумал. Изнаешь, чтопонял? Чтонесмогуэтидокументы, будьонитриждынеладны, никомуотдать. Ирассказатьонихникомунесмогу. Потомукакмнойсловнокто-тоуправлятьпродолжал: знаю, чтодолженпоскорейрапортоформить, документывсепереписать, подшитьдаопечатать, авголовенеточтоголоскакой-то, атвердаяуверенность: «ненадотакделать». Словноприказывалмнекто-то: «спрячьвсеимолчи, непришелещесрок». Иведьпонимал, чемрискую-неодногосебяподставляю, всюсемью, всехваснапоколениевперед! — асделатьничегонемог. Иборотьсяссамимсобойнемог, потомукактвердознал, чтосделаюименнотак, кактребуется._

Ичтоэтобыло, ктомнойуправлял, — такяинепонял. Даинехотелособопонять, честноговоря…_

Ното, чтовсеэтосбункеромтемпроклятымсвязано-этоточно. Незнаю, какимобразом, ноужповерьмне, внучок!_

Вотстехпор, аккуратссамогосорокчетвертогогода, яихипрятал. Атеперьвоттебепередаю. Решайсам, чтоснимиделать. Делоэтодавнее, позабытое._

Хотяпослевойны, насколькоязнаю, ещенеразтотбункеробследоватьпытались, парураздажекомнеобращались-каккнепосредственномуучастникусобытий, таксказать…Последнийразнетоввосемьдесятдевятом, нетовдевяностомгодуэтимМосковскийгеологоразведочныйинститутзанимался, программа «Гермес» может, слышал? Еевродевашеведомствокурировало. Соспутникаякобыснимкикакие-тоделали. Ночемвсезакончилось, янезнаю-засекреченовсебылодавархив, какводится, сдано…_

Нуанасчетсамихдокументов…Усейфамоегозадняястенкаснимается, надотолькополкивытащитьиеевытянуть. Тамвсеиспрятано-вродеинавиду, дактодогадается? Иключтот, исхема, каквходнайти._

Ключ, кслову, этопростотакаяпластинкажелезнаясоштырькамисобеихсторон-егонужнотольковставитькудаположеноинадавитьдощелчка. Адальшемеханизмзамкасамвсесделает, если, конечно, онзастольколетнезаржавелданеиспортилсяокончательно._

Тольковотдокументыснемецкоготебесамомупереводитьпридется-я, веришьли, застольколеттакинесмогсебязаставитькнимприкоснуться. Вродетабунанихилипроклятьекакоележит. Может, тысможешь…_

Толькоты-ужбудьтампоосторожнее-ужбольносекретнымвсеэтобыло-сейчас, конечно, несталинскиевремена, ноктознает…_

Воттакие, внучок, дела. Все, чтохотелсказать, ясказал, доостальногосамдоходи-яивмолодые-тогодыничегоизтого, чтовбункереэтомдавокрестностяхегопроисходило, непонимал, асейчасиподавно._

Прощай, однимсловом, непоминайдедазлом…»_

Окончив читать, я несколько минут сидел без движения, переваривая полученную информацию. Так вот он какой оказался, дед-то мой! Кто бы мог подумать! Да за подобное и в мои годы могли не то что под трибунал — под «вышак» отправить! А уж при товарище Сталине…

Затем на меня напала жажда бурной деятельности, этакая золотая лихорадка начала XXІ века. Или «синдром острова сокровищ», как я сам его назвал: несмотря на поздний час и самым наглым образом поправ закон жилищного кодекса о соблюдении тишины после двадцати одного ноль-ноль, я выломал обе внутренние железные полочки и, провозившись еще минут десять, догадался, как снимается задняя стенка. Все оказалось до обидного просто: нужно было лишь найти незаметный винтик в уголке, повернуть его отверткой и, ухватившись пальцами за выступившую шляпку, вытащить ничем более не удерживаемый металлический лист. Сам тайник представлял собой небольшое, сантиметров в десять, пространство между собственно сейфом и вырубленной в стене нишей — толщина несущих стен в домах сталинской постройки вполне позволяла это сделать.

Слегка волнуясь, я просунул руку в пахнущую пылью щель и извлек толстую дерматиновую папку на защелке, покрытую чуть ли не сантиметровым слоем полувековой пыли — похоже было, что дед не открывал своего тайника с самого момента его создания. А прожил он в этом доме немало — с сорок шестого или сорок седьмого года!

С трудом сдерживая желание немедленно взяться за ее изучение, я сперва ликвидировал все следы вскрытия тайника, кое-как установил назад обе полочки и запихал обратно найденное в сейфе добро. Закрыв дверцу вторым комплектом ключей (как хорошо все-таки, что я не поддался собственной слабости и не расстрелял замок!), я хорошенько протер от пыли потрескавшийся от времени дерматин и раскрыл наконец таинственную папку.

Под обложкой обнаружилось несколько казенных серых картонных папок с устрашающими запретительными надписями типа «совершенно секретно» и «работать с документами только в помещении». На немецком языке, естественно. Поняв, что спать мне сегодня уже не придется, я выложил документы на стол и со вздохом поплелся на кухню. Сварив себе крепкого кофе и выключив во всей квартире свет — четвертый час ночи все-таки! — я уселся в кресло и погрузился в доставшуюся мне в наследство тайну…