Зло наступает (СИ) - Тьелэсс Олла

— Еще лучше, — вздохнула Марья и пошла заваривать новые отвары. Ей предстоит ночевать с чужим человеком… не впервые, но все равно не привычно.

Одиночество въедается в душу, как ты ни крути. Когда всегда одна, то привыкаешь за все отвечать самостоятельно. И за собой следить особо не надо. Многие мелкие условности отбрасываются, как не имеющие значения. К примеру, ведьме ничего не стоило утром выйти голышом во двор и облиться холодной колодезной водой для побудки. Но вряд ли это стоит демонстрировать чужому человеку.

Хорошо еще, что гостья — женщина. Будь вместо нее мужик, пришлось бы в эти отвары добавить еще один компонент… В принципе безобидную травку, напрочь отбивающую желание. А то знает она эту категорию граждан. Пошлили даже те, у кого кишки до пола свисали. Не долго, конечно, но умудрялись. То ли у мужиков так природой заложено — брякнуть какую-то гадость и наслаждаться ее розовеющими ушами, то ли ей такие «рыцари» и попадались… В любом случае, приличная доза снотворных и успокаивающих трав — и все проблемы решены. Дожив до своих средних лет, Марья уже научилась сохранять каменную рожу при скабрезных шуточках и намеках, типа: «А как госпожа ведьма будет болезного ночью лечить?» Но все равно было неприятно.

Женщина же ею воспринималась как такая же мученица и страдалица. Возможно, гостья тоже была рада, что в домике в лесу живет ведьма, а не старый ведун какой-нибудь, любящий хоть посмотреть, если не пощупать женские прелести.

Хмыкнув, ведьма на всякий случай спрятала горшок с молоком на полку повыше. Прокипяченное не должно было скиснуть, ну, а если и прокиснет, не беда — пойдет завтра на блины. Или так можно выпить. Но если Тишка оклемается и найдет, все, толку от выпитого котом молока уже никакого.

Велена, покачнув головой, прошлась мимо окна, с усмешкой глянув на сидящего под дверью волкодлака с донельзя грустными и осмысленными глазами.

— Простите, я буду спать в доме или вы позволите мне поискать на вашей территории место для установки палатки? — мягко спросила женщина, стараясь проявить тактичность и не нервировать и без того обеспокоенную хозяйку. Обычно на таких заданиях она почти всегда сама разбивала палатку на опушке леса. Денег на рабочие расходы от гильдии едва на еду хватало, а пускать на постой за спасибо её никто особо не стремился. Но Марья вроде как взялась ее лечить. А значит, следовало все же спросить. Для нее все было просто. Либо да, либо нет…

— Печка в вашем распоряжении, — махнула рукой Марья. — Почти всю ночь горячая будет, а вам надо спину отогреть хорошенько. Сейчас найду одеяло и подушку.

Ведьма зашла в свою спаленку, достала из сундука под небольшой кроватью сложенное в рулончик одеяло, расправила и встряхнула его, убирая пыль. Давненько она не доставала такие вещи! Следом нашлась и подушка, набитая давно высохшими, но все еще приятно пахнущими травами. Для хороших снов… Вспомнив, как когда-то впервые уснула на такой подушке, Марья задумчиво взбила ее и вынесла свое добро гостье. Не шик, конечно, ну так и у нее не царская таверна…

— Спасибо за ваше гостеприимство! — немного удивлённо кивнула гостья, принимая постельное и озираясь на печку. — Обычно меня шлют спать в палатке на улице, вот, например, как вчера во всей деревне, — усмехнулась Велена. Да уж, собрались, блин, изгои под одной крышей! — Ой, подождите, пока не забыла, Марья, у меня есть редкие ингредиенты, в городе мне их не сбыть, нарушать закон нельзя, а вам могут быть полезны… Кажется, толчёные клыки упырей входят в состав разных оберегов, ядов и ещё чего…

— Благодарствую, — расплылась в улыбке ведьма. — Упыри так просто отдавать свои клыки не хотят, а приманить кого-нибудь, как этого товарища, — кивок на волкодлака, — до сих пор у меня не получилось.

Велена на это лишь хмыкнула. И решила объяснить свое неожиданное веселье:

— Поверьте, мне их тоже никто не собирался отдавать добровольно. Нечего было красть детей с городского приюта!

Марья бережно приняла поданный Веленой шуршащий пакетик и припрятала в сундуке подальше от любопытного Тишки. Тратить столь ценный ингредиент на кошачьи забавы слишком неразумно.

— Ну, а пока… попробуем поспать, — вздохнула женщина, гася большую часть свечей. Лишь три свечи остались гореть, расположенные в самом дальнем от окна углу напротив печки. — Не буду вас задерживать, пойду. Тишка где-то там пригрелся, надеюсь, не поцарапает ночью.

Ведьма ушла в свою маленькую спальню и довольно радостно стянула надоевшие за день сапоги. Пусть и мягкие, но весь день на ногах… это слишком утомляет. Плюхнувшись на свою травяную подушку, женщина мысленно прикинула — время неизвестного кошмара было на момент сумерек, хотя, по идее, все основные и страшные кровавые ритуалы проводятся аккурат в полночь. Странно получается. Или же байки врут, и время ритуалов связано не с полночью, а с фазой луны, наличием ингредиентов и необходимого количества участников… Это ей хорошо — утром одну траву рвет, вечером — другую. Все записано, все понятно. А вдруг творившийся беспредел — следствие какого-нибудь более значимого события? Вот, старожилы деревенские говорят, лет двадцать с хвостиком назад пролетала над городом комета. Небо кровавое было, знамение хуже некуда. Король с перепугу умер. И что? Как жили, так и живут себе. Вдруг и это вот… дождалось чего-то аналогичного?

Сама Марья в то время была слишком маленькой, чтобы помнить такое событие. По правде говоря, она вообще мало что помнила о своем детстве. Решив не заморачиваться и в этот раз, женщина свернулась клубочком на кровати и накинула на себя тонкое одеяло. Ночи еще прохладные, не помешает.

А Велена, как и днём, скрутилась на печке, обняв меч. Вскоре кот неспешно присоседился ей под бок, не считая нужным подбирать когти. Да уж… Каждое задание веселее предыдущего! Слов нет.

Заснула она только под утро, до этого пребывая в полудрёме и готовая подрываться и месить супостатов. От тепла печки грудина даже перестала болеть…

Раздавшийся то ли уже очень рано, то ли еще очень поздно стук в дверь заставил Марью опрометью вскочить с кровати и зыркнуть в крошечное окно.

— Что там? Упыри? — спросонку ведьма не сразу смогла разглядеть тонкое бледное девичье личико, буквально уткнувшееся в окно с той стороны. Начертав охранный круг, женщина спешно накинула на спину платок и распахнула окно. — Чего тебе, Ярка?

— Теть Марь… тут такое дело… — бледная девушка вытерла покатившиеся градом слезы. — За зельем я… приворотным…

— И на черта тебе зелье посреди ночи?.. Я уж думала помирает кто… — забурчала ведьма, понимая, что с местными деревенскими упырями ей выспаться не получится.

— Люблю я его… а он… Тоську любит… Мотри дочку… а мне… без него… жизни нет… — всхлипывала худенькая босоногая девчонка, стоя на росистой траве.

— Ну твою ж… ладно, иди к двери, только тихо, не кричи. У меня человек больной спит и собака большая. Не тронешь — не укусит.

Посвящать юное страждущее создание в то, что человек — воительница, а «собака» на самом деле волкодлак, Марья не стала. Иначе по утру в деревне визгу будет… начнут требовать, чтоб волкодлака выгнала. А куда его раненого? Свои ж загрызут, чтоб не мешался.

— Так, я пока тебе просто чайку заварю. Ромашкового, — Марья помахала пучком травы перед носом зареванной дурехи. — А ты сядь и подумай, на кой-хрен тебе сдался навеки привороженный мужик. Уйти ты от него не сможешь, как и он от тебя. Вот вдруг повзрослеешь, годков через пять встретишь достойного, рукастого…

— Я Тиииихонааа люблююю! — заголосило пятнадцатилетнее чудовище, и с угла в тон завыл волкодлак.

— Ну твою ж дивизию! — цыкнула на девчонку Марья. — Яра, я же просила не орать. Ночь на дворе, люди спят. А Тихон, это тот высокий белобрысый дурачок с балалайкой?

— Он не дурачок! — уже тише всхлипнула девчонка и снова залилась слезами.

— Так, ладно. Сиди, пей, думай, — Марья сунула в руку безутешной влюбленной кружку с едва теплым валерьяновым чаем. — Думай вот о чем: твой Тихон — дурья башка. К делу не приучен, знай на своей доске бренькает. Ни в хозяйстве тебе не поможет, ни с детьми. Ты же знаешь, что если я его приворожу к тебе, тебе придется выйти за него замуж? Детей ему родить?