Керенский. Вождь революции (СИ) - Птица Алексей

Это что же, есть условия, пошёл на… и с Новым Годом! Нет условий, ну, извини, просим вас в бой, умирать-с! А что за условия? Где они указаны? И кто это будет решать?

Отмена всех сословных, вероисповедальных и национальных ограничений.

Этот пункт был логичен и своевременен.

Подготовка к созыву Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны.

Вот это прямо напрашивалось само собой, и было самым важным пунктом, по его мнению. Но до этого дело так и не дошло, насколько он помнил историю своей страны.

Замена полиции народной милицией, с выборным начальством, подчинённой органам местного самоуправления.

То есть, министр внутренних дел никого не назначал и формально они ему не подчинялись. А тогда возникал вопрос, кто будет защищать министра внутренних дел? Ведь это не его люди, и как они будут ловить преступников, если каждая местная власть будет сама себе Бетховен?

Выборы в органы местного управления на основе общего, тайного и так далее, голосования.

Ну, это очевидное и естественное решение нужного вопроса. Керенский сморщил нос и чихнул. На звук его чихания прибежала из другой комнаты супруга.

— Саша, тебе плохо?

— Нет, нет, Ольга Львовна, всё хорошо. Газетная пыль попала в нос.

— Что ты меня всё время Ольгой Львовной называешь, — обиделась жена «того» Керенского.

— Ну…, - затянул он с ответом, пока думал, что сказать. — Это ушиб, сотрясение головного мозга, дорогая, вот я и стал так разговаривать.

— Да, я уж заметила, что у тебя манера речи изменилась, да и писать стал совсем по-другому. Бедненький! — Она ласково провела мягкой рукой по его лицу. — Надеюсь, это у тебя быстро пройдёт!

— Угу.

Керенский окинул взглядом Ольгу Львовну. Внешние данные неплохие, в общем-то, но хотелось бы лучше. Да ещё и двое детей, абсолютно ему чужих. Александр вздохнул. Семья — это якорь, и этот якорь могут выдернуть чужие руки, чего нельзя было допустить. Это уже социальный статус. Чужие или не чужие, а все знают, что это его жена и его дети, а значит, надо соответствовать и защищать. Лучше всего, при первой возможности, отправить их куда подальше, но чтобы были под контролем и их не перехватили. А куда отправить?

«Ммм, пожалуй, лучше всего в Финляндию, но это после, чуть после, когда всё зайдёт уже слишком далеко».

— Да, конечно, пройдёт! — Он слегка улыбнулся супруге. Та вернула ему улыбку и, заметно повеселев, прошуршала длинной кринолиновой юбкой, к выходу из комнаты.

Вздохнув, он снова взял в руки газету и вернулся к чтению последних пунктов программы Временного правительства.

Неразоружение и невывод частей, принимавших участие в вооружённом восстании.

Прочитав постулат, Керенский хищно улыбнулся. Конечно, разве можно убирать из столицы полностью разложившиеся части, которые боятся ехать на фронт, ведь там придётся умирать. Гораздо лучше сидеть в тылу и «качать» права. Да, сейчас такое время, но нежелание ехать на фронт являлось изрядным катализатором для слабых человеческих душ. Такими людьми очень легко управлять. От них надо избавляться в любом случае. Однако чьими руками это делать, и как? Он задумался. Революционные части, народная милиция, матросы Кронштадта, с этим надо что-то делать. А он слаб и глуп, глуп и слаб, а также абсолютно ничего не понимает в этом хаосе.

Тот политический бред, который тиражировали газеты, не понимали и сами революционеры! А уж о том, что учения Маркса энд Энгельса понимали все остальные, вообще казалось фантастикой. Но промывали мозги просто шикарно. Политический «Мистер мускул» очистит ваши мозги от разума… навсегда! Отшвырнув газеты, он принялся ходить по комнате вперёд-назад.

Пять шагов вперёд, пять шагов назад, повторить, но не взбалтывать. Благодаря физической активности в голове начали формироваться решения и мысли. Разные, иногда даже отвратительные мысли, но при этом логичные и продуктивные.

Мещане! Ё-моё! Близорукие и недалёкие мещане! Страусы, прячущие голову в песок тщеславия и самообмана. Революция! Самодержавие скинем и заживём! Детская наивность, политическая близорукость, несусветная глупость. Как можно не видеть или не обращать внимания на многочисленные щупальца тайных агентов разных иностранных государств.

А неграмотные рабочие, и ещё более неграмотные крестьяне, коих было, как минимум, семьдесят процентов населения страны, что думают они обо всём этом? И вообще, думают ли, или живут своим привычным укладом, от зимы до лета, и от лета до зимы? Господа с жиру бесятся, но царя надо скинуть и заживём! Тьфу! Всё со всеми ясно.

Керенский являлся циничным молодым человеком, стоящим на пороге зрелости, так что никаких иллюзий не питал. Ищи, кому выгодно! Этот латинский девиз как нельзя лучше подходил ко всему происходящему. А когда найдёшь — делай выводы. Второй его девиз был ещё хлеще, с тюремным привкусом — Не верь, не бойся, не проси!

А кто эти революционеры? Сплошь «сидельцы», но не все, есть и другая категория, в виде обычного демагога на службе Франции, Англии или Германии. Были и обыкновенные налётчики, включая небезызвестного Джугашвили. Остальные — обычные фанатики или идейные глупцы, которыми пользовались, пользуются и будут пользоваться те, кто всем этим заправляет.

А он ведь не Юлий Цезарь, и даже не кардинал Ришелье, пополам с Макиавелли. Как потянуть такую задачу? Ммм, а какая цель перед ним стоит? Стать Верховным правителем! А кем хотел стать настоящий Керенский, не диктатором ли? Тогда да, его мысли будут похожими, только я — это не он, я зубами всех рвать буду, но стану диктатором, либо сдохну! Всё или ничего! Неизвестно отчего, но эмоции захлестнули Александра с головой.

Вот он шанс! Шанс, который выпадает раз в миллион лет любому разумному существу во всей Вселенной. Да, надо благодарить судьбу, которая дала ему такой шанс. Но радоваться пока рано, ведь она же может и сбросить его вниз, не даст забраться на пьедестал почёта.

Дрожа от возбуждения, злости и ещё чего-то того, что и сам не понимал, Керенский опустился на диван собрал скомканные и разбросанные газеты обратно в стопку, нашел нужную и стал вчитываться в последний оставшийся в программе пункт.

При сохранении строгой воинской дисциплины в строю и при несении военной службы — устранение для всех солдат в ограничении пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам.

Помусолив в голове этот весьма запутанный пункт, он счёл его не провокационным, а скорее умозрительным и мнимым, так как он не предполагал особых свобод, кроме участия в выборах Советов солдатских депутатов. Из восьми пунктов программы солдаты упоминались в трёх, но нигде ничего не говорилось об офицерах.

Сам Керенский в армии не служил, что объединяло его с тем, чьё тело он носил сейчас. Причины были разные, но суть одна. Сначала университет, потом какая-то несерьёзная программа на военной кафедре, где ему после окончания университета и присвоили звание лейтенанта.

Практику они проходили в течение месяца в подмосковном Одинцово, в подразделениях ракетных войск, немало удивив всех своим несуразным видом и полным непониманием того, куда они попали и для чего. Эту страницу своей жизни Керенский вспоминал неохотно, стыдясь временной беспомощности.

Поэтому жизнь военных он видел, но не понимал ни их, ни самой военной среды. Впрочем, это не мешало ему сознавать, что в условиях войны и противоборства разных политических сил опираться на военных было равносильно выживанию и явной необходимостью. Но солдатской массой он управлять не умел, да, собственно, и не стремился. Следовательно, ему необходимо найти лояльных и преданных офицеров и сделать ставку на них, параллельно создавая конкуренцию в их среде.

Он снова оставил корреспонденцию в сторону и вяло откинулся на спинку дивана. Во всех газетах были растиражированы лозунги. Социал-революционеры, они же эсеры, РСДРП, они же меньшевики и большевики, Союз 17 октября, что символично! — они же октябристы, конституционно-демократическая партия, они же кадеты, Бунд — чисто еврейская рабочая партия, они же бундовцы. А ещё был Союз русского народа, анархисты, монархисты, причём, последние не афишировали себя, а также различные фракции: трудовики, интернационалисты, а также те, кто делился по предпочтениям и отношению к войне: оборонцы и циммервальдовцы.