Тропа смерти - Ярослав Коваль

Впрочем, если вспомнить, сколько всего полагается тащить и везти за одним танковым подразделением — понимаешь, что тут ничего необычного нет. Местным ещё повезло, у них есть эти ящероподобные грузовые твари, на которых можно навьючить целую гору поклажи или впрячь в целый транспорт, а едят они довольно-таки умеренно. Правда, каждому десятку таких существ полагался маг, следивший за соблюдением магического баланса в целом и здоровьем каждого из них, но тем не менее.

Личный обоз госпожи Солор оказался на удивление скромным — не так, по ожиданиям, должна путешествовать знатная дама. Большая часть её вещей относилась скорее к имуществу штаба — бумаги, всевозможные писчие доски, карты, раскладные столы и скамьи, даже большой шатёр. На первой же крупной дневной стоянке его раскинули, и отнюдь не для того, чтоб Аштия предалась радостям комфортного путешествия — внутрь немедленно набились всевозможные офицеры, и совещание пошло с кратким перерывом на скромную трапезу.

Мне же оставалось слоняться по лагерю и беседовать с солдатами. Браслеты я старался носить — куда приятнее, когда на тебя смотрят с уважением и не отваживают сразу с применением местной обсценной лексики, а вежливо отвечают на вопросы.

К моему хоть и невеликому, но всё же удивлению, обнаружилось, что госпожу Аштию её люди уважают. Причём не только офицеры, хоть бы и самой низшей категории, а даже рядовые из числа охраны штаба (с другими я просто не успевал встретиться). Ни разу не слышал я фразы типа: «Да ну, баба…» или «Что ещё от бабы ждать». Умеренно критиковали те или иные решения, сетовали на поход в мокрое время года, на изъяны снабжения — но так могли бы говорить и о командующем-мужчине.

Приходилось делать выводы и мотать на ус.

Через некоторые время я обнаружил, что армия движется к маженвийской «гармошке». Удивился, засомневался и счёл всё-таки нужным уточнить у молодого офицера гвардии, охотнее всего отвечавшего на те мои вопросы, что относились к числу допустимых. Не столько о том, действительно ли императорская армия сейчас нагрянет на место работы охотников и наведёт там шороху, сколько о том, что такое вообще есть «первый горизонт», и как он соотносится с первым охотничьим уровнем.

— К числу демонических миров первого и второго горизонта относятся те, где более или менее благополучно могут жить люди. Наиболее подходящие человеку из числа демонических. Из мира второго горизонта наш император родом. Он же полудемон, то есть у него как минимум один из родителей — человек.

— В смысле — как минимум?

Офицер посмотрел на меня удивлённо, развёл руками.

— Один из его родителей мог быть полудемоном в свою очередь.

— А, ты об этом. В том смысле, что его величество может быть квартероном?

— Да. Но это не наше дело. Как бы там ни было, в мирах третьего горизонта и далее человек просто не сможет долго выжить. Тем более произвести на свет ребёнка.

— Значит, нетрудно догадаться, с чего вдруг началась война. Дай-ка предположу — кто-то из демонических родственников его величества решил, что надо бы делиться?

— Возможно, — с чопорной холодностью отозвался офицер. — Но это не наше дело. Если надо воевать с демонами — значит, будем воевать. Лучше, конечно, с людьми… Но если есть опасность для государства, то кто ещё должен встать на защиту мирных жителей, как не сословие воинов?

«Надо было ещё раньше вставать на защиту, — подумал я. — Тогда, когда власть в мире захватывал демон. Ну, может, и квартерон — какая, в сущности, разница, всё равно инородная тварь». Но, конечно, вслух не сказал — очевидно, следствием подобного обмена любезностей станет драка, а может, и резня. И дело тут не только в особом отношении к правителю, как к существу сакральному, хоть и не близкому к божественности (какая уж тут божественность, у демона-то). Но и в положении его подданных.

Я был уверен, что проигрыш многолетней давности: свержение прежней династии и воцарение нынешней — до сих пор болезненно воспринимается представителями воинского сословия и аристократией. Прочим-то сословиям, думаю, в большей степени по барабану, кто правит страной, лишь бы жить давали.

Маженвий, как оказалось, представлял собой почти такую же трудовую провинцию, как и Мурмий, родина моей жены, но, в отличие от Мурмия, здесь основное население составляли не углежоги и дровосеки, а пастухи, стригали и ткачи. Провинция была побогаче родины моей жены, потому что славилась своими непревзойдёнными шалями и тканями, местные купцы богатели бы на овечьей шерсти, как на дрожжах, не обкладывай государство этот промысел драконовскими налогами. Но даже при наличии таковых промысел не чах, а развивался, и купчины продолжали возить знаменитые шали во все концы страны.

Также Маженвий был знаменит тем, что именно здесь когда-то на поверхность вышли армии нынешнего императора, тогда ещё не обременённого короной, однако жаждущего её. Сперва местные обитатели решили, что это всего лишь одна из масштабных «агоний» «гармошки». Они и представить себе не могли, что старой династии и старой власти на тот момент оставалось существовать меньше месяца.

Оглядываясь на конников, охраняющих повозки со съестными припасами, я подумал вдруг, что, может быть, столь же неожиданные изменения ожидают империю и на этот раз. Кто может знать? Если не представляешь даже приблизительно, что происходит, легко готов вообразить буквально любую ерунду.

Впрочем, какая мне-то, чужаку, печаль? Что один император, что другой — была б возможность спокойно жить, другого и не надо. Кстати, начинало возникать ощущение, что местных обывателей этот вопрос тоже почти не интересует. Что бы там ни происходило на военном поприще — не их это дело. Можно почесать языками, посетовать на налоги, выросшие в связи с войной, но разговоров о том, чтоб вооружаться и стоять стеной на страже мира, никто не начинал. И — как я понял — представители воинского сословия и знать от простолюдинов: ремесленников, крестьян, торговцев и прочих людей переходных профессий — ничего такого и не ждали.

Вот что значит кастовое общество. Не входит в обязанности твоего круга оружие в руках держать — ты и не берёшь его, киваешь на воинов, живущих за счёт результатов твоего труда, и руками разводишь, мол, моё дело сторона, пахать да сеять, да в мастерской корпеть. Здесь была, несомненно, положительная сторона. Имелась и отрицательная, но как бы я ни оценивал чужой уклад — он таков, каков есть, и его можно только принять.

Близ «гармошки» в Маженвии встали лагерем на холме, до сих пор сохранившем в приличном состоянии значительные укрепления. Когда-то здесь строили крепость для защиты от лезущих демонов, но потом сочли это занятие бесперспективным и бестолковым — в обычное время охотники справлялись и так, а в годы серьёзных нашествий и «агоний» войска опирались на укрепления города Маженвий — центра области, именовавшейся так же.

Правда, восемнадцать лет назад ничто не помогло предыдущему правителю остановить армию нашествия на пороге своей страны.

— Ну, нам предстоит весёлое предприятие, — заметил один из бойцов отряда сопровождения, когда обоз остановился, и разожгли костры, чтоб накормить солдат и работников. Раскладывая перед огнём мокрый плащ, он разминал затёкшие плечи и заодно не прочь был поболтать. — Какая выгода с демонов? Ни добычи, ни пленников.

— Ну, это ты зря, — возразил другой боец, постарше. — На первом горизонте немало человекоподобных демониц. Они охотно дают человеческим мужчинам, и если настращать, неплохо работают по лагерю.

— И как, по-твоему, можно настращать демоницу? Они же совсем другие, чем человеческие женщины.

— Хлыст как аргумент неотразимо действует на любую бабу, хоть человеческую, хоть не очень.

— Говоришь, как знаток.

— Ну, так что ж? Я воевал и тогда, и после сталкивался с демоницами, — солдат не удержался, утёр губы и заодно взлохматил усы и бороду. — Эй, гладиатор! Что торчишь там один? Подсаживайся к костру, угощайся, — и потряс в воздухе обтянутой кожей походной баклажкой. Судя по всему, не пустой.

Я не заставил себя уговаривать, устроился на упёртой в землю толстой оглобле, хлебнул горячительного из баклажки, поблагодарил. На меня смотрели с любопытством, и очевидно было, что жаждут расспросить о необычном, узнать что-нибудь интересное, потому и пригласили к ним присоединиться. Я не противоречил, потому что сам был заинтересован в том же. У кого ещё можно узнать об обычном ходе военных действий в мире, где я провёл ещё так мало времени?

Над огнём живо водрузили котёл с водой, один из солдат, накинув свой плащ на край повозки и так соорудив навес, разложил на ящике мешочек с крупой, сушёное мясо, специи, коробку с солью. Покосился в налившееся темнотой, сеющее мелкий дождик небо — вечер здесь в мгновение ока захлопывал врата для небесного света, и ночь обрушивалась, словно волна песка. Я всё никак не мог к этому привыкнуть — белые ночи ещё вспоминались мне с нежностью, иногда снились, и это было мучительно.