Творения - Амвросий Медиоланский

Кроме того, достойно упоминания, что уже Амвросий (вслед за Лактанцием и Цицероном) пользовался системой клаузул и как оратор, и как поэт. Амвросий, безусловно, обладал сильным поэтическим даром, который проявлялся не только в его литургических гимнах, но и в его проповедях и богословских сочинениях. Многие страницы его «Шестоднева» удивляют нас и сегодня выразительными поэтическими метафорами, например, в знаменитом описании моря: «Прекрасно море, когда на нем поднимаются и разбиваются о берег волны или когда снежной пеной оно орошает скалы, или когда водная гладь покрывается зыбью под дуновением легкого ветра и среди безмятежного покоя перед взором расстилаются пурпурные дали…, когда не обрушивает оно бурные волны на берега, но ласкает их и как бы приветствует дружескими объятьями: и как сладок звук, как приятен шум, как гармонично набегают волны!» (-Exa–mеrоn, 3, 5).

Перу св. Амвросия принадлежит 42 гекзаметра (21 дистих), которые он велел начертать как подписи к фрескам на стенах построенной им Амвросианской базилики, иллюстрирующие наиболее значительные истории из Священного Писания Ветхого и Нового Заветов. Эти гезкаметры частично дошли до нас, опубликованные в XVI в–каноником Франциском Жюре, но сами фрески не сохранились. Однако даже упоминание о них драгоценно, — справедливо считает итальянский исследователь Анджело Пареди: «оно свидетельствует о том, что в то время как интеллектуал Августин считал излишними и скульптуру и живопись, Амвросий со свойственным ему практическим смыслом был, напротив, уверен, что назидательных книг никто не читает, тогда как красивая картина, красивая статуя являются для людей самым доступным и действенным призывом и предостережением» (123, с. 236).

Из «Исповеди» Блаженного Августина мы узнаем, что в качестве музыканта св. Амвросий находился под влиянием греческой музыки. У него, в свою очередь, было немало подражателей. «Исповедь» Блаженного Августина и некоторые другие источники позволяют установить, какие именно гимны принадлежит авторству самого Амвросия. В настоящем издании мы публикуем наиболее известные из них (см. Приложение).

Перечень первых гимнов, употреблявшихся в ранней Церкви, сохранился в александрийском кодексе V века (см. 105, с. 29). В него входят десять ветхозаветных песней. Великое славословие, песнь Симеона Богоприимца, молитва царя Манассии и др. Что касается так называемых «духовных песен», которые имеются в уставе первоначальных суточных служб, то они, по мнению Эгона Веллеша, относятся к «мелизматическим» песнопениям, главный тип которых представляют «Аллилуиа». И здесь, как считает прот. Иоанн Мейендорф, можно установить связь с более древней синагогальной традицией: «на нее указывает, например, музыкальная структура Аллилуариев Амвросианской Литургии, самый древний образец их, дошедший до нас» (120, с. 174).

Как преобразователь церковного пения, св. Амвросий ввел в Западной Церкви антифонное пение (по восточному, сирийскому образцу), известное как «амвро–сианский напев»; это пение (от греч. antifonon) попеременно поется двумя хорами. Об этом согласно свидетельствуют Блаженный Августин (в «Исповеди») и биограф святителя Павлин. Папа Целестин I (422—432 гг.), распространивший антифонное пение впоследствии в Риме, в годы своей юности был прихожанином св. Амвросия в Милане.

Целестин I оставил об этом следующее свидетельство: «Я помню, как в день Рождества Господа нашего Иисуса Христа блаженной памяти Амвросий побуждал народ петь в унисон: «Приди, Искупитель рода человеческого, яви Деву рождающей, и все веки тому изумятся: ибо сие рождение подобает только Богу» (цит. по: 123, с. 230). По сравнению с григорианским распевом, амвросианское пение кажется более простым и непосредственным. Святитель Амвросий составил 12 гимнов, которые исполнялись еще в период его епископства. «Поэт и композитор, он является поистине творцом гимнов латинской Церкви — песнопений, объединивших в богослужении весь церковный народ» (127, с. 306).

Последние годы жизни

К концу жизни святитель Амвросий пользовался славой и всенародной любовью, достойно неся нелегкое бремя своего креста. Предание сохранило множество рассказов о чудесах, совершенных Амвросием в эти годы. Рассказывают, например, что однажды некий арианин увидел в храме ангела, который говорил Амвросию на ухо те слова, которые святитель передавал затем народу. Потрясенный этим арианин тотчас принес святителю покаяние и был принят в церковное общение. Так или иначе, не приходится сомневаться, что Амвросий был великой харизматической личностью и сподобился от Господа особых духовных дарований, например, дара исцелять от недугов и болезней. Кротость и горячая любовь к ближним сочетались у святителя с непоколебимой твердостью духа. Многие христиане, прибегавшие к его молитвенной помощи еще при жизни святителя, получили с его помощью исцеление. Однажды во Флоренции, пребывая в доме Де–цента, он воскресил умершего мальчика.

Молва о подвижнических деяниях епископа Амвросия переросла в громкую славу и привлекла к нему многих последователей. Из далекой Персии явились к нему ученые мудрецы, чтобы обрести Истину–Фритигильда, царица воинственного германского племени маркоманов, угрожавшего Медиолану, просила святителя наставить ее в христианской вере. Амвросий в письме к ней (396 г.) столь убедительно изложил основополагающие догматы Церкви, что не только сама Фритигильда уверовала в Спасителя и крестилась, но она также обратила в христианство своего мужа и убедила его заключить мирный договор с Римской империей.

Современный итальянский исследователь Джакомо Биффи (см. 129) привлекает внимание к одному весьма знаменательному эпизоду на последнем отрезке жизненного пути святителя Амвросия, который датирован 4 ноября 393 г. В этот день в Болонье, по приглашению местного епископа (вероятней всего, им был друг Амвросия Евсевий) совершилось обретение мощей мучеников Агриколы и Виталия. Событие это совершилось на еврейском кладбище Болоньи, с участием местных евреев. Это позволяет предположить о том, что сами мученики (или, по крайней мере, один из них — Агрикола) были по происхождению евреями. Что объясняет, в свою очередь, и вид их казни: они были распяты, а крест предназначался тем, кто не имел римского гражданства.

Амвросий поэтически описывает духовное единение двух болонских общин — христианской и иудейской, они словно чередуются в антифонном пении, вознося хвалы убиенным: «Иудеи, узрев мучеников, говорили: «Мы увидели цветы на земле». Христиане восклицали: «Настало время жатвы»; ныне жнец «получает награду свою; другие посеяли, а мы собираем плоды мученичества.» И снова иудеи, заслышав голоса ликующей Церкви, говорили между собой: «Воркование горлицы слышится на нашей земле»” («Увещание о девственности», 8; цит. по: 129, с. 54).

«Этот текст выделяется своей особой сердечностью по отношению к Синагоге, — подчеркивает Джакомо Биффи. — Мы процитировали его с живым сочувствием. Нам дорога возможность при воспоминании о том, что случилось тысячу шестьсот лет назад, выразить здесь наше уважение и приязнь к еврейской общине, живущей в Болонье ныне» (там же).

В 90–е годы Амвросий основал в Медиолане новый мужской монастырь. В это время ему пришлось перенести немалую скорбь, вызванную тем, что два монаха оставили обитель и удалились в мир, начав вести «худую жизнь».

Не успела зажить эта рана, как Амвросий перенес новую утрату — на его руках умер император Феодосий Великий (395 г.), — тот самый, которого он не пустил в храм (за избиение фессалоникийских христиан) и тем самым вразумил на всю жизнь. Погребальная речь святителя над гробом почившего поражает своей взволнованностью и простотой: «Любил я этого мужа, который благоволил более к обличающим, нежели к прихлебателям…, который при последнем издыхании искал меня духом, который, расставаясь с телом, пекся больше о состоянии церквей, нежели помышлял об опасностях своих. Любил я, признаюсь, этого мужа и потому всей душой соболезную о нем, и для утешения продолжаю свою речь. Любил, и надеюсь, что Господь примет голос моления моего о благочестивой душе его. «Похоронив императора, святитель Амвросий до конца своих дней ощущал невосполнимость этой утраты.

История сохранила немного сведений о последнем периоде его жизни. По всей вероятности, святитель уже не мог оказывать на государственные дела такого влияния, как раньше. Новый император Гонорий (395–423 гг.) находился под влиянием своего первого министра Стилихона, который недолюбливал Амвросия. Между ними даже произошло столкновение по вопросу о праве церковного убежища. Некий человек, по имени Крескентий, преследуемый Стилихоном, решил воспользоваться этим правом, и святитель Амвросий принял его под свою защиту. Но Стилихон направил солдат, которые ворвались в храм и, попирая право церковного убежища, взяли Крескентия силой. Богу было угодно в скором времени вразумить Стилихона: леопарды внезапно набросились на тех самых солдат в амфитеатре и умертвили их. Стилихон вопринял это как наказание свыше, раскаялся и позволил Крескентию возвратиться в храм. Его отношение к Амвросию разительно изменилось.