Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис - Збигнев Казимеж Бжезинский

Один из самых памятных моментов моей государственной карьеры относится к 1978 году, когда я прибыл в Пекин с секретной миссией по нормализации китайско-американских отношений и по формированию взаимовыгодной коалиции против расширяющего тогда свое влияние Советского Союза. После напряженных переговоров с Дэн Сяопином в узком кругу я неожиданно получил от него приглашение на обед. Мы сидели в беседке с видом на небольшое озеро на территории Запретного города, и, когда я поинтересовался у Дэн Сяопина историей развития его политических взглядов, он начал вспоминать молодость. Совсем юным студентом он пропутешествовал из Центрального Китая (сперва на речном судне до побережья, а оттуда пароходом) на другой край света – в Париж 20-х. Эта поездка стала в буквальном смысле экскурсом в прекрасное далёко. Он рассказывал, как у него открылись глаза на социальную отсталость Китая по сравнению с Францией и как осознание униженности своего народа заставило его искать руководство к действию в учении Маркса о социальной революции как кратчайшем пути к национальному возрождению. Именно тогда в нем соединились обида за народ, политическое пробуждение и идеологическое становление, приведя к последующему участию в двух революциях – сперва под предводительством Мао, чтобы порвать с прошлым, а затем возглавленной уже им самим и направленной на строительство нового будущего страны.

За два столетия личное политическое пробуждение благодаря революции в массовых коммуникациях и постепенному распространению грамотности, особенно среди растущего городского населения, превратилось в массовый феномен. Политические брошюры и появившиеся в XIX веке периодические печатные издания развивали в народе тягу к политическим переменам. Когда у среднего и высшего класса вошло в привычку регулярно читать прессу, начало крепнуть политическое сознание, теперь обсудить в светской беседе состояние государственных дел стало в порядке вещей. Приход радио в начале XX века позволил транслировать политические выступления на широкую аудиторию (вспомним Гитлера) и заставил переживать как личную драму даже происходящее в удаленных уголках мира, тем самым погружая политически пассивные прежде и полуобособленные народы в гущу политических событий.

Недавнее появление общемирового телевидения, а затем и Интернета послужило дальнейшему налаживанию связи между отрезанными прежде от мира группами населения, а также увеличило возможности политических активистов пробуждать сознательность у миллионов. Благодаря всепланетному охвату средствами массовой информации в конце XX века политические волнения превратились во всеобщие курсы уличной борьбы, в которых прежде разрозненные и обособленные политические группировки могли обмениваться тактическим опытом. Мгновенно попадая на телевизионные и компьютерные экраны по всему миру, из Непала в Боливию быстро перекочевывали лозунги, из Ирана в Таиланд – цветные платки, из Сараева в Газу – кадры шокирующей видеосъемки, а из Туниса в Каир – приемы уличных демонстраций. Благодаря новым средствам связи массовая политическая агитация теперь подразумевает и стремительное географическое распространение совместно набранного опыта.

В некоторых странах наблюдается так называемый демографический приоритет молодежи – непропорционально большая доля молодого населения, испытывающего трудности культурной и экономической ассимиляции. Революция в коммуникационных технологиях делает этот фактор опасным вдвойне. Образованная, но зачастую безработная и оттого отчаявшаяся и отчужденная молодежь пополняет ряды военизированных группировок. Согласно докладу международной организации Population Action International за 2007 год, 80 % гражданских конфликтов с 1970 по 1999 год происходило на фоне демографического приоритета молодежи. Немаловажно, что на Ближнем Востоке и в остальных мусульманских странах доля молодежи также выше среднего. Ирак, Афганистан, Палестина, Саудовская Аравия, Пакистан – все они обладают значительным молодежным контингентом, не находящим себе места в экономике и склонным к недовольству и воинственности. Именно в этом регионе, с востока Египта до запада Китая, растущее политическое пробуждение чревато наиболее неуправляемыми беспорядками. По сути, это демографическая пороховая бочка. Похожая потенциально опасная демографическая обстановка преобладает и в африканских странах, таких как Конго и Нигерия, а также в некоторых государствах Латинской Америки.

Под воздействие политического пробуждения попадает прежде всего молодежь, поскольку Интернет и сотовые телефоны выводят ее за сковывающие подчас рамки местной политической действительности. Кроме того, молодежь представляет собой политическую массу, наиболее склонную к агрессии. Поэтому в большинстве стран сегодняшнего мира миллионы университетских студентов являют собой эквивалент марксистского пролетариата – беспокойных, недовольных, недавно покинувших деревню рабочих начала индустриальной эпохи, подчиняющихся идеологической агитации и революционной мобилизации. Политические лозунги в СМИ переводят их зачастую смутные ощущения в простые и четкие формулы руководства к действию. Чем теснее эти лозунги будут связаны с конкретными обидами и глубинными чувствами, тем сильнее мобилизующее воздействие. Неудивительно, что речи о демократии, власти закона и религиозной терпимости не получают такого отклика. В некоторых случаях, как, например, в Иране в 1979 году, гораздо сильнее действуют манихейские взгляды, коренящиеся в реакциях на субъективно ощущаемые расовые, этнические и религиозные притеснения. Они гораздо лучше выражают чувства молодежи, оправдывая их жажду справедливости и даже иногда мести.

Убедительным примером того, какими последствиями чревато растущее политическое пробуждение, характеризующееся сочетанием демографического приоритета недовольной молодежи со все более доступными средствами массовой коммуникации, могут служить народные беспорядки в Северной Африке и на Ближнем Востоке в начале 2011 года, направленные против коррумпированных и безответственных государственных властей. Непосредственным поводом послужило недовольство безработицей, поражение в политических правах и затянувшееся действие «чрезвычайных» мер. На власти, десятилетиями чувствовавшие себя в безопасности, неожиданно обрушилось политическое пробуждение, зревшее на Ближнем Востоке с самого окончания имперской эпохи. Взаимосвязь между ущемленной в гражданских правах, но политически разбуженной молодежью Ближнего Востока и революцией в средствах коммуникации стала в нынешнем столетии непреложной геополитической данностью.

На ранних стадиях политическое пробуждение отличается особой лихорадочностью и агрессией. Накалу способствует глубокое чувство исторически усугубленной уверенности в собственной правоте. Кроме того, вначале политическое пробуждение сосредоточено на национальном, этническом и религиозном самоопределении, которое выливается в оппозицию внешнему врагу, а не в абстрактные политические концепции. Так, патриотически-националистические настроения в Европе изначально вспыхивали в ответ на посягательства Наполеона. Расшевелить Японию конца периода Эдо (правления клана Токугава) в XIX веке помогла пропаганда против иностранного влияния, которая к первой половине XX века обернулась экспансивным милитаристским национализмом. В Китае протест против имперского владычества, вскипевший во время Боксерского восстания на рубеже XIX–XX веков, постепенно перерастал в националистическую революцию и гражданские войны.

В нынешнем постколониальном мире политически пробудившихся объединяет общий взгляд на историю, который трактует их ущемленность относительно других, длительное притеснение извне, отсутствие самоуважения и личную неустроенность как коллективное наследие западного господства. Острие антиколониального протеста, подогреваемого еще не изгладившимися воспоминаниями о британском, французском, португальском, испанском, бельгийском, голландском, итальянском и немецком колониальном владычестве, направлено на Запад. В мусульманских странах Ближнего Востока, несмотря на преклонение многих молодых мусульман перед американской массовой культурой, велико недовольство американским военным вмешательством на Ближнем Востоке и поддержкой Израиля, которые рассматриваются как проявления западного империализма, а значит, и основная причина их ущемленности[3].

Внимательный анализ этого явления вскоре после окончания «холодной войны» позволил заключить, что «общий фундаментальный элемент культуры незападных народов – это вызванное Западом глубочайшее негодование»[4], что подтверждают, например, строки сенегальского поэта Давида Диопа из стихотворения «Стервятники»: