Царица Тамара - Кнут Гамсун

Фатима, суетъ ему въ руку фонарь. Да. И дала мнѣ ключъ.

Ханъ. Тогда пусть будетъ такъ. О, царица хорошо знаетъ власть свою, она знаетъ, что связала меня.

Фатима. Она связала тебя? Знаешь ли ты, что царица — христіанка.

Ханъ. Она была кротка со мной.

Фатима. Стыдись, грѣшникъ! Позволяетъ ли честь такъ говорить товинскому хану? Я молю Аллаха, да отвратитъ онъ свой гнѣвъ отъ тебя!

Ханъ. Ты права, женщина. Я преклоняюсь предъ Аллахомъ и не покину пути его.

Фатима. Да будетъ такъ. Не покидай пути Аллаха. Вернись къ своему народу, ханъ, и веди его снова противъ враговъ пророка. Найдешь ли ты путь въ горахъ?

Ханъ. Я знаю, гдѣ укрылся мой народъ.

Фатима. Гдѣ?

Ханъ. На западѣ отъ горы Алагезъ.

Фатима. Если я смогу тебѣ чѣмъ-нибудь помочь — то помогу. Посолъ найдетъ тебя у горы Алагезъ?

Ханъ. Да, въ теченіе нѣсколькихъ дней и ночей. А потомъ мы, можетъ быть, отвоюемъ мой замокъ.

Фатима. Да будетъ такъ!

Ханъ. Только передай привѣтъ царицѣ. Я помню ея голосъ, подобный множеству лютенъ.

Фатима. Иди! Дорога выходитъ на каменистый склонъ, гдѣ никто не замѣтитъ тебя. Къ тому же сегодня густой туманъ надъ всѣмъ Аби.

Ханъ. Поблагодари ее отъ меня. Фатима запираетъ за нимъ и выходитъ изъ зала черезъ вторую дверь.

Князь Георгій. Входитъ изъ первой двери. Ты уже вернулся, священникъ? Прислушиваясь. Кто здѣсь говорилъ? Подходитъ къ обитой желѣзомъ двери и стучитъ. Вы тутъ, грузины? Оттуда слышенъ отвѣтъ; входятъ слуги и подымаютъ завѣсы у входовъ. Воздухъ бѣлъ отъ тумана, все покрыто имъ.

Князь Георгій. Священникъ возвратился?

Первый слуга. Священникъ въ своей кельѣ.

Князь Георгій. Позови его! Первый слуга уходитъ.

Князь Георгій. Это вы тутъ только что говорили?

Второй слуга. Мы не говорили, господинъ.

Князь Георгій. Кто-то говорилъ. Царица была здѣсь?

Второй слуга. Царица? Мы ея не видѣли. Царица спитъ.

Князь Георгій. Вы не слышали, какъ царица тутъ говорила съ кѣмъ-то?

Второй слуга. Нѣтъ, господинъ. Царица еще не встала.

Князь Георгій. Такъ ходите же тише, чтобы не разбудить царицу. Входить священникъ.

Князь Георгій. Что, вы уже кончили?

Слуги. Да, уже кончили. Всѣ слуги уходятъ.

Князь Георгій. Ну?

Священникъ. Я только что прибылъ. Я скакалъ всю ночь. Никто меня не видѣлъ. Горы скрыли меня, туманъ скрылъ меня!

Князь Георгій. Ты нашелъ хана Карскаго?

Священникъ. Я стоялъ передъ ханомъ Карскимъ, и онъ слушалъ меня.

Князь Георгій. Но онъ и меня слушалъ.

Священникъ. Онъ слушалъ тебя?

Князь Георгій. Онъ слушалъ меня.

Священникъ. Онъ шлетъ тебѣ благодарность за твое письмо. Потомъ онъ пришлетъ тебѣ богатые подарки.

Князь Георгій. Священникъ, ты оказалъ мнѣ великую услугу.

Священникъ. Я, можетъ быть, не оказалъ бы ея тебѣ, если бы царица вчера не унизила и не оскорбила меня. Она сказала, что я подглядываю въ купальняхъ.

Князь Георгій. Вчера царица оскорбила еще и кое-кого другого. Развѣ она меня не оскорбила?

Священникъ. Она сказала такъ, что всѣ слышали, и игуменъ слышалъ.

Князь Георгій. Но если она и оскорбляетъ насъ — вѣдь мы всѣ слуги царицы — помни это.

Священникъ. Развѣ всѣ мы слуги царицы? Сегодня ночью я служилъ тебѣ.

Князь Георгій. Ты долженъ хорошо отзываться о царицѣ. Сознательно она оскорбляетъ только меня.

Священникъ. Неужели я остался одинъ со своимъ озлобленіемъ — или царица кивнула тебѣ?

Князь Георгій. Царица не кивнула мнѣ. Да я и не послушалъ бы и не пошелъ бы. Мое намѣреніе твердо. Что ты обѣщалъ Карскому хану?

Священникъ. Все, что ты сказалъ и что было въ письмѣ: «Не трогайся до полуночи, — сказалъ я ему, — придетъ князь Георгій и поведетъ твое войско на станъ царицы, и тамъ станетъ тихо». И ханъ отвѣтилъ: «Да будетъ такъ»!

Князь Георгій. О чемъ вы еще говорили?

Священникъ. Когда ханъ прочелъ, что царица холодна къ тебѣ, онъ спросилъ: «Неужели супругъ царицы такъ бѣденъ, что у него нѣтъ гарема? Я отвѣтилъ: „Князь Георгій не язычникъ“.

Зайдата, выходя изъ второй двери. Царица идетъ. Уходитъ,

Князь Георгій. Царица? Такъ рано? Она сильно встревожена и не спитъ. Вчера Товинскій ханъ разбудилъ въ ней много думъ. О, завтра ей придется крѣпко подумать обо мнѣ. Смиренной будетъ стоять передо мной царица, да, смиренной! Но только, священникъ, я ей не сдѣлаю ничего дурного.

Священникъ. Ты смиришь ее?

Князь Георгій. Но въ мѣру. Осторожно. Великая прелесть въ глазахъ ея, когда она испугана. А потомъ я брошу царство къ ея ногамъ и подыму ее.

Священникъ. Только не слишкомъ скоро, не сейчасъ же.

Князь Георгій. Да, почти сейчасъ же, ибо еще большая прелесть въ глазахъ ея, когда она радуется… Священникъ, что еще сказалъ Карскій ханъ? Показался ли онъ тебѣ великимъ и могущественнымъ? Встаетъ. Пойдемъ, разскажи мнѣ все.

Священникъ. Два мощныхъ копьеносца стояли передо мной, когда я говорилъ съ нимъ. Князь Георгій и священникъ уходятъ въ глубину сцены.

Появляется Царица безъ покрывала, въ великолѣпной одеждѣ. На рукахъ у нея много украшеній. Въ рукѣ у нея ключъ отъ обитой желѣзомъ двери. Фатима и дѣвушки идутъ за ней.

Царица. Видишь, Фатима, ужъ бѣлый день на землѣ; почему же мнѣ не встать? Позовите игумна. Почему мнѣ не быть тутъ?

Фатима. Ты поздно заснула, царица, и неспокойно спала отъ многихъ думъ.

Царица. Но пока я спала, я спала хорошо… Не понимаю, почему именно сегодня надъ Аби такой густой туманъ. Я была бы рада, если бы сегодня былъ солнечный день. Но, все равно, я рада… Вы всѣ можете итти… Нѣтъ, не ты, Фатима… останься на минуту. Всѣ дѣвушки уходятъ.

Царица. Сегодня царица совершитъ дѣло, которое обрадуетъ тебя. Этой ночью я надумала его.

Фатима. Да благословитъ тебя Аллахъ!

Царица. Да, и Аллахъ благословитъ меня. Я жду игумна, чтобы послушать, что онъ скажетъ. Слышала ты, какъ я сегодня смѣялась во снѣ? Сонъ мой былъ легокъ и беззаботенъ.

Фатима. Твое лицо свѣжо, хотя твой сонъ былъ такъ коротокъ.

Царица. У меня лицо свѣжо? Отнынѣ я хочу, чтобы при мнѣ всегда было маленькое зеркало, чтобы я могла смотрѣться въ него. Ты говоришь, что у меня лицо свѣжо?

Фатима. Ты сіяешь. Будто радость пришла къ тебѣ и сдѣлала тебя счастливой.

Царица. Фатима, я и о тебѣ подумаю и тебя возвышу, ты не должна больше грустить. Ты не слышала, какъ я что-то говорила нынче ночью?

Фатима. Нѣтъ.

Царица. Я была опять беззаботной, какъ много лѣтъ тому назадъ въ Тифлисѣ.

Фатима. Ты спала, закрывъ лицо рукой.

Царица. Это потому, что мнѣ хотѣлось быть совершенно одной.

Игуменъ входитъ. Ты зовешь меня въ ранній часъ, царица. Развѣ что-нибудь случилося? Фатима уходитъ.

Царица. Нѣтъ, ничего. Царица счастлива сегодня. Пойди сюда. Они садятся. Благочестивый отецъ, у насъ война съ товинцами. Но у нихъ нѣтъ больше вождя, ихъ государь у насъ въ плѣну, здѣсь въ замкѣ.

Игуменъ. Да, это такъ. Богъ оказалъ тебѣ свою могущественную помощь.

Царица. А вѣдь не совсѣмъ хорошо съ нашей стороны воевать съ войскомъ, у котораго нѣтъ вождя. Я этой ночью размышляла объ этомъ.

Игуменъ. Не совсѣмъ хорошо? Что это ты задумала?

Царица. Я думаю отпустить хана Товинскаго.

Игуменъ. Да, за указанный ему выкупъ.

Царица. Нѣтъ, безъ какого бы то ни было выкупа. Я хочу его отпустить, чтобы онъ могъ вернуться къ своему народу.

Игуменъ. Этого ты не сдѣлаешь.

Царица. Я это сдѣлаю, благочестивый отецъ.

Игуменъ. Зачѣмъ? Или тебя смущаютъ тайныя мысли, которыхъ ты не хочешь открыть, дитя мое?

Царица. Ты думаешь? Главное то, что я освобождаю хана.

Игуменъ. Главное — что тебя къ этому побуждаетъ?

Царица. Благочестивый отецъ, ты старъ, а я молода, и глаза мои видятъ иначе, чѣмъ твои. Я вѣрю, что если я освобожу хана, это повліяетъ и на товинцевъ сильнѣе, чѣмъ кровь и желѣзо.

Игуменъ. Они только возблагодарятъ Аллаха за чудесное избавленіе хана; вотъ и все!

Царица. А можетъ быть, и не все. Сердца ихъ обратятся къ христіанской царицѣ, которая проявила такое милосердіе, и имъ уже не будетъ такъ тяжело итти подъ мое владычество. Вотъ какъ видятъ мои глаза. И когда-нибудь узнаетъ объ этомъ и калифъ.