Акула пера в мире Файролла. Два огня - Андрей Васильев

Я даже призадумался о том, что неплохо было бы высвистеть сюда хотя бы одного охранника, от греха, но довести это благое начинание до конца не успел — Вика прихватила мою руку и буквально вволокла в большую комнату, где за накрытом столом сидело человек десять, они выпивали, закусывали и оживленно о чем‑то говорили.

— Опа — опа — немедленно отреагировалн на наше появление широкоплечий здоровяк в тельняшке — безрукавке и с татуировкой, из которой становилось ясно, что не так давно он успел отдать свой долг родине в воздушно — десантных войсках. Не скажу, что эта информация добавила мне оптимизма — Это же Вика — Викуся из десятого 'А'. Ого, а ты, я погляжу, поднялась так неплохо. Да и вообще, выглядишь ничего так.

Это было правдой. Не то, чтобы другие девушки в комнате были одеты как‑то не так, напротив все было очень даже комильфо. Но да — Вика отличалась от них, причем я даже не могу сказать, чем именно. Лоском, что ли каким‑то внешним?

— Илюшка? — прищурилась Вика — Илюшка Шишкун? Ничего себе тебя разнесло, а был глист глистом.

— Да вот, поднакачался мало — мало — крепыш согнул руку и поцеловал вздувшийся бицепс — Войска дяди Васи, туда абы кого не берут. Что ты хотела, детка — это чистый экшн. Это тебе не просто так, это настоящее мясо, для мужиков.

— Н — да? Мясо? Экшн? — с сомнением сморщила носик Эля — А разве не ты с Тагиркой Тимуровым года четыре назад по улицам шарился? Ну, с тем, которого Тагир — заде прозвали, за его… кхм… склонности, назовем это так?

— Чего сразу 'шарился'? — глаза Илюшки тревожно забегали по сторонам — Мы соседи были — и по домам, и в школе за одной партой сидели. Просто дружба!

— Да мы верим, верим — захихикала какая‑то девушка за столом — Все так тогда и подумали. Тагирка тоже так говорил, правда, таким тоном, с такими придыханиями…

Илюшка насупился, достал из кармана пятирублевую монету и начал ее сгибать и разгибать пальцами, как видно, разгоняя подступившую тоску суровыми мужскими занятиями. Экшн, чо…

Меня представили обществу, причем, против моих ожиданий никто мне бубну выбивать не собирался, напротив — мне налили стакан вина и усадили за стол.

— Чем занимаешься? — спросил у меня немного повеселевший Илюшка после того, как я опрокинул в рот означенный стакан — Бизнес или как?

— Или как — не чинясь, я заел крепленое вино квашеной капустой, преотменнейшей кстати — Журналист я. Сочинитель, так сказать. Практикуюсь, светскую жизнь освещаю.

Пусть лучше думают так. Стоит ли всем знать 'кто' да 'что'?

— Бабские романы пишешь, что ли? — презрительно сморщился Шишкун — Тьфу ты! Это разве дело?

Я не стал вступать с ним в дискуссию. Это было и бессмысленно, и, признаться, небезопасно. Уж не знаю, каков он был в годы своей доармейской юности, прошедшей под светлыми флагами юношеской дружбы с неизвестным мне баловником Тагиром — заде, но сейчас он производил впечатление человека, который за неосторожное, а может даже и просто непонятное слово, запросто мог сделать кранеотомию без хирургических инструментов, анастезии и санитарок в накрахмаленных халатах.

— А бабуля твоя дома? — донесся до меня вопрос Эли, адресованный Светке — Мне бы с ней поговорить.

— Понятно — скривила та рот — Это вы опоздали.

— Никак померла? — ахнула Вика — А мамка говорила…

— Да помрет она, как же — непочтительно хмыкнула Светка — Она нас всех переживет, а то и детей наших. Не в этом дело. Здоровье‑то у нее ого — го какое, а вот на голову она ослабла. Несет всякую чушь, хорошо хоть под себя не делается.

— Вот тебе и раз! — расстроенно сказала Эля — А мы хотели, чтобы она нам погадала…

— Ээээ — махнула рукой Светка — Она уж года два как это дело забросила, ещё до того еще, как головой поплыла. А жаль, какая — никакая денежка нам за это дело капала.

— И много ли тебе пользы с той денежки было? — хриплый старческий голос, больше похожий на карканье заставил меня, да и всех остальных чуть ли не подпрыгнуть на месте.

Когда и откуда появилась грузная седая старуха в засаленном халате, никто не заметил. Но, тем не менее, она стояла в центре комнаты и обводила глазами притихших людей.

Не знаю, не знаю, насколько верны были слова Светки о том, что у этой бабули с головой не все в порядке, из‑под клочковатых седых бровей нас буровил более чем вменяемый взгляд. Скажу больше — он был не просто вменяемый, он был какой‑то даже оценивающий, выбирающий.

— Ба, ну чего ты вылезла? — недовольно сказала Светка и подошла к старухе, которая переводила свои буркалы с одного лица на другое — Иди, иди к себе.

— Цыц — ответила та, топчась на месте — Помолчи уже.

— Ну и зря ты на старушку наговаривала — сказал Светке Шишкун, ухмыляясь — Как по мне — в себе она. Выглядит страшновато, но на чокнутую никак не тянет.

Да, выглядела бабуля жутковато, было в ней нечто отталкивающее, пугающее — то ли неопрятность неухоженной старости, то ли еще что‑то, что не объяснить словами. По крайней мере, Вика явно напряглась и переместилась за мою спину, я почувствовал ее руку на своем плече.

Старуха уловила движение, повернула голову в нашу сторону и уставилась на Вику.

— А я чуяла — проклекотала она внезапно, вытянула морщинистую руку и ткнула пальцем в мою спутницу — Я знала, что знак будет. Сегодня будет.

— Ну и что ты на это скажешь? — язвительно спросила Светка у Илюшки — Знак она увидела теперь какой‑то. Ба, иди к себе, а?

Бабка тем временем, не обращая внимания на просьбы внучки, довольно шустро приблизилась к нам, не отрывая взгляда от Вики, точнее от ее груди. Мне стало любопытно, что она там такое углядела, я обернулся и увидел на ней кулон, тот самый, что в качестве новогоднего подарка ей передал Старик. Странно, что я сразу на него внимания не обратил.

— Ты кто есть‑то такая? — вполне миролюбиво спросила Павлючиха у Вики.

— Травникова я — пробормотала Вика, явно уже сожалеющая о визите сюда.

— Травникова? — старуха заклекотала, судя по всему, это она так смеялась — Никак Таисьина внучка?

— Да — кивнула девушка.

— От же — от Павлючихи пахло так, что даже мне стало не по себе, что уж говорить о побелевших сестрах. Смешанный запах мочи и немытого старческого тела был просто невыносим — Вот она бы посмеялась, узнав кому ее внучка служить подрядилась. А ты, стало быть за мной пришла?

— Я погадать хотела — окончательно растерялась Вика — Теперь, правда, уже не хочу.

— Тебе? Гадать? — старуха окончательно развеселилась — Да тебе‑то это зачем? Твоя судьба уже сплетена, ее смотреть не надо, в ней же теперь уже ничего не изменишь. Ни добавишь в нее ничего, ни убавишь, так‑то.

— Ну да — подал голос Шишкун — Твоя правда, Светуся, с головой у бабушки беда.

— Надо ее в дурку определять — деловито заметила одна из девиц, сидящих за столом — У меня бабка так же умом тронулась, так чуть дом не спалила ночью. Хорошо папка с бодуна мучался, за рассолом пошел к холодильнику, заметил. Светк, может звякнем куда надо, пусть машину пришлют с крепкими ребятами и носилками?

Старуха протянула толстый грязный палец к кулону, болтающемуся между грудей Вики, и осторожно потрогала его, загадочно улыбаясь. Бедная девушка даже дыхание затаила, уж не знаю от чего — от страха или от брезгливости.

— Бабуля — мне все это надоело, да и супругу стало жалко, у нее в лице уже не было ни кровинки — Шли бы вы уже. Раз с гаданием не сложилось — то и ладно, и ступайте баиньки.

— Баиньки? — старуха басовито захохотала, разявив пасть и явив нам на удивление крепкие, молодые зубы — Будут мне сегодня баиньки, не сомневайся даже. Крепко усну, ох крепко! Так и хорошо это, заждалась уже…

— Вот и славно, вот и договорились — примирительно сказал я, вставая со стула — А мы пойдем, пожалуй. Так сказать — мир этому дому…

— Да куда тебе идти‑то? — Павлючиха отсмеялась и уставилась на меня в упор — Некуда тебе идти. Сам рассуди — куда может пойти тот, кто уже все потерял?

— Что я потерял? — мягко и терпеливо спросил я у старухи, стоящей на моем пути. Ну, а что мне делать, не толкать же плечом? — Я ничего не терял.

— Да все ты потерял, правда и сам того не заметил — в тон мне, по — доброму, ответила та — Все потерял, а что не потерял — то сменял, по простоте своей да недомыслию. И теперь, чтобы найти все то, что потеряно, надо будет очень многое отдать. Да что там многое — все, что приобрел да крохи того, что осталось у тебя, отдать надо будет, до самого донышка и тогда у тебя появится мизерный шанс на то, чтобы снова вернуть себе самое главное, что ты доброй волей выбросил.

У меня возникло ощушение, что сейчас мои мозги закипят. 'Отдал', 'потерял' — что за хрень эта старуха несет?

— Но все равно ты поумнее этой дурочки будешь — старуха кивнула в сторону совсем уже белой Вики — Ты‑то напоказ свою новую личину не кажешь, а она ее как флаг на демонстрации несет. Потому у тебя этот шанс будет, а у нее нет. Хотя он ей и не нужен вовсе, ей и так хорошо.