Танец воров - Мэри Э. Пирсон

Как только мы оказались у подножия холма, Ганнер крикнул и погнал лошадь вперед. Остальные последовали за ним. Мы мчались так быстро, что грохот копыт отдавался в наших костях. Нам нравилось громко объявлять о прибытии в город.

* * *

Колокол тихо зазвонил, словно соприкоснулись хрустальные бокалы, и звон эхом разнесся по каменным сводам храма. Как бы шумно мы ни входили в город, наша семья уважала святость храма – даже если на уме у нас были лишь карты и бочки с элем. Еще пять ударов колокола, и мы закончим. Ганнер, Прая и Титус встали на колени по одну сторону от меня, а Джалейн, Самюэль, Арам и Мэйсон – по другую. Мы заняли весь первый ряд. Стража – Дрейк, Тиаго и Чарус – стояли на коленях позади нас. Священник, заговорив на древнем языке, смешал пепел с телячьей кровью, а потом прикоснулся влажным пальцем к нашим лбам. Служители храма с торжественным видом положили наши подношения в ларец, посчитав их подходящими для богов. Более чем подходящими, я бы сказал: этого было достаточно, чтобы нанять еще одного лекаря для лазарета.

Колокол прозвонил трижды. Потом еще дважды.

И последний раз. Мы встали, приняв благословение священника, после чего торжественно вышли из темного зала. Статуи святых стояли на высоких колоннах и смотрели на нас сверху вниз, пока благословения служительницы плыли за нами, как призраки-хранители.

Титус спустился к подножию лестницы и только потом издал пронзительный свист – призыв направляться в таверну и пить за нового патри. Благопристойность перед лицом смерти только разжигала Титуса. А может, не только его.

Я почувствовал, как кто-то потянул меня за плащ, – это была провидица, которая ютилась в тени колонны, прикрыв лицо капюшоном.

– Какие новости? – спросил я, бросив несколько монет в ее корзинку.

Она потянула меня за плащ, пока я не опустился на колени, мои глаза оказались на одном уровне с ее, цвета лазурных камней. Они будто парили в черной тени капюшона. Ее взгляд остановился на мне, голова наклонилась в сторону, словно она скользнула в глубину моих глаз.

– Патри, – прошептала она.

– Ты уже слышала.

Она покачала головой.

– Не от людей. Ваша душа говорит со мной. Но я еще кое-что знаю…

– Что?

Она наклонилась ближе. Голос провидицы стих до шепота: она будто боялась, что информация достигнет чужих ушей.

– Ветер шепчет, что они идут, патри. Они идут за вами.

Она взяла мою руку, сжав своими шишковатыми пальцами, и поцеловала мое кольцо.

– Да хранят вас боги.

Я осторожно отстранился и встал, продолжая смотреть на нее.

– И тебя.

Эта новость меня не удивила, но брошенных монет я не пожалел. Все знали, что мы столкнемся с трудностями.

Не успел я спуститься на нижнюю ступеньку, как Лотар и Рансел, два наших смотрителя, притащили кого-то и поставили передо мной на колени. Я узнал его – Хагур с аукциона по продаже скота.

– Ворует, – объявил Лотар. – Как ты и предполагал.

Я одарил Хагура пристальным взглядом. В его глазах не было отрицания, только страх. Я вытащил нож.

– Только не перед храмом, – умолял он. Слезы струились по его щекам. – Я прошу вас, патри. Не позорьте меня перед богами.

Он схватил меня за ноги, склонив голову и всхлипывая.

– Ты уже опозорен. Неужели ты думал, что мы не узнаем?

Он не отвечал, только молил о пощаде, пряча лицо в моих сапогах. Я оттолкнул его. Наши взгляды встретились.

– Семью не обманывают.

Хагур быстро закивал.

– Но однажды боги проявили и к нам милосердие, – продолжил я. – Так же поступают и Белленджеры. – Я спрятал нож в ножны. – Встань, брат. Раз ты живешь в Хеллсмаусе, ты – часть нашей семьи.

Я протянул руку. Хагур смотрел на меня недоверчиво, будто боясь угодить в ловушку. Я шагнул вперед, поднял его на ноги, обнял.

– Но милость мы даруем лишь однажды, – прошептал я ему на ухо. – Запомни мои слова. На следующий год будешь платить двойную десятину.

Хагур отстранился, кивнул, поблагодарил меня, а потом развернулся и, спотыкаясь, бросился прочь. Он больше не станет обманывать. Он запомнил, что он – семья, а своих не предают.

По крайней мере, я так думал.

Я снова вспомнил Пакстона и слова провидицы.

«Они идут за вами».

Пакстон был настоящей помехой, кровососущей пиявкой, распробовавшей вкус вина. Но мы разберемся с ним так же, как разбирались со всем остальным.

Падальщики ушли. Ушли с нашими припасами.

– Ушли? – спрашивает он. Я киваю. Он умирает у меня на руках. Еще чуть-чуть, и от него останется лишь прах, пепел и призрак величия. Он вкладывает карту мне в руку.

– Вот где скрывается истинное сокровище. Отведи их туда. Теперь все зависит от тебя. Защити их.

Он обещает, что там есть еда. Обещает, что там безопасно. Он говорит это с тех пор, как упали первые звезды. Я не знаю, что такое безопасность: я никогда не видел спокойных времен. Он из последних сил сжимает мою руку.

– Что бы ни случилось, чтобы бы ни пришлось тебе делать, никогда не сдавайся и не сбивайся с дороги. Не в этот раз.

Я обещаю, что сделаю, как он просит: не хочу, чтобы в свои последние минуты он верил, будто все его усилия и жертвы пропали даром.

– Забери мой палец. Он – единственный ключ.

Он достает из жилета бритву, протягивает мне. Я качаю головой. Я не могу так поступить с собственным дедом.

– Давай же, – приказывает он. – Чтобы выжить, тебе придется делать вещи и похуже. Тебе придется убивать. А это, – говорит он, глядя на свою руку, – ничто.

Как я могу ослушаться? Он – главный командир. Я смотрю на тех, кто нас окружает, на запавшие глаза, на лица, покрытые грязью и страхом. Я мало кого знаю.

Он сует мне в руку бритву.

– Из многих вы остались одни. Вы – семья. Семья Белленджеров. Защищайте друг друга. Вы – выжившие, для кого и построен Дозор Тора.

Мне всего четырнадцать, а остальные и того младше. Как мы сможем противостоять падальщикам, ветрам, голоду? Как сделать это в одиночку?

– Пора, – повторяет он. И я выполняю его приказ. Дед не издает ни звука. Только улыбается, закрывает глаза и делает последний вдох. Я же делаю свой первый вдох в роли лидера Выживших, которому дед и командир поручил сохранять надежду. Вот только я не уверен, что смогу.

– Грейсон Белленджер, 14 лет