Фаворит. Американская легенда - Лора Хилленбранд

Люди вокруг старались идти в ногу со временем, а Смит продолжал вести привычную для себя жизнь, постепенно превращаясь в реликт. Он не знал другой жизни и, вероятно, даже не представлял, какой она может быть. Его кругозор не выходил за рамки прерий и ранчо, и до последнего вздоха он общался с этим миром так, как научили его жеребята, обветренная земля и бескрайнее небо родного края.

В 1921 году после продажи ранчо в Юнавипе Смит стал безработным. Он поехал на ярмарку в округ Вайоминг, где ему удалось получить работу в компании, чья деятельность не поддавалась разумному объяснению. Они поставляли одряхлевших, отживших свой век лошадей на эстафетные гонки на родео. Том должен был тренировать и подковывать шесть лошадей. Свои обязанности Том исполнял безукоризненно. Вдобавок он лечил их болезни, что сказывалось на скорости лошадей. Гонки были далеко не самыми престижными, и лошади Смита побеждали. Один большой человек по имени Ирвин заметил Тома и его питомцев.

Ирвин по кличке «Ковбой Чарли» имел два дела. Летом он организовывал шумное шоу «Дикий Запад», а зимой занимался еще более шумными конюшнями для скаковых лошадей{59}. Этот человек обладал не только колоссальными размерами, но и колоссальной энергией. В результате нарушения эндокринной системы у него образовались опухоли, вес которых достигал уже 23 килограммов. Вес самого гиганта колебался в большом диапазоне – от жалких 182 до 245 килограммов, основная часть которых приходилась на чудовищный колышущийся живот. Именно благодаря своему брюху он получил еще одну кличку – Ирвин «Десять Тонн». Все, что его окружало и чем он пользовался, было приспособлено под его внушительные размеры. Он отдавал команды из обширного седла на фантастически огромном стандартбреде (американском рысаке), который мог выдерживать такого сверхтяжелого седока. Ирвин не мог протиснуться в стандартную дверь автомобиля, рассчитанную на людей весом не более 90 килограммов. Поэтому специально для него собрали седан с широкой, хорошо укрепленной багажной частью, через которую он влезал и вылезал.

Ирвин был обречен стать популярным. Он попал в заголовки общенациональных газет, потому что во время казни своего друга Тома Хорна, осужденного за убийство, поднялся на виселицу и прогорланил песню «Железная дорога жизни в небо». Когда стало известно, что знаменитый преступник Билл Карсли, за которым давно охотилась полиция, ограбил поезд на Объединенной Тихоокеанской железной дороге, Ирвин без промедления оседлал коня и помчался на помощь полицейскому отряду, который преследовал грабителя. Впоследствии в газете «Денвер Пост» он дал яркий и подробный отчет о том, как «схватил самого опасного преступника, совершавшего самые дерзкие ограбления поездов за всю историю Запада». Работая агентом Объединенной Тихоокеанской железной дороги, он в одиночку спас шерстяной бизнес всего Колорадо во время снежной бури, когда на локомотивном снегоочистителе пробивал сугробы, чтобы открыть дорогу для поездов, нагруженных кормом для овец.

Ирвин всегда притягивал влиятельных людей, включая генерала Джона Першинга и Уилла Роджерса. Однажды Теодор Рузвельт спас его от разорения, когда он со своим шоу оказался в крайне затруднительном положении в Шипсхед-Бее. За свою щедрость Тедди получил пегого пони и верного, надежного друга. Всех приезжих Ирвин встречал крепким рукопожатием, которое вполне могло раздробить кисть, и похлопывал по спине так, что у гостей начинали шататься зубы. Он покорял людей своей ослепительной улыбкой, лестью и историями, от которых захватывало дух. Самоуверенный, изобретательный, остроумный и бесцеремонный, одержимый желанием двигаться вперед, находить для себя все новые и новые занятия, он оказывал поистине гипнотическое воздействие на людей. Некоторые из его соседей фермеров, привыкшие управлять хозяйством по старинке, недолюбливали его. Для них Ирвин был чужаком, представителем нового поколения Запада. Все знакомые Ковбоя Чарли были согласны с характеристикой, которую дал ему бывший жокей Майк Гриффин: «самый большой человек, которого я когда-либо встречал». Он так и не смог забыть блиц-проверку на владение искусством верховой езды, которую устроил для него Ирвин.

Чарли разглядел все, что мог делать Смит с лошадьми, и, остро нуждаясь в хороших работниках, умеющих обращаться с этими животными, предложил Смиту работать у него главным конюхом, кузнецом и помощником тренера. Так как отказать Ирвину было невозможно, у Смита почти не осталось выбора. И он согласился.

Жизнь Одинокого Ковбоя вошла в бешеный ритм{60}. Летом он объезжал страну в грохочущих поездах, участвовал в подготовке шоу. Представления проходили в цирковых шатрах, которые Ирвин приобрел за бесценок у цирка «Ринглинг Бразерс» после того, как они объединились с «Барнум и Бэйли». В номерах программы правдивые исторические события чудесным образом переплетались с вымышленными. В спектаклях были показаны не только поединки ковбоев с индейцами, почтовая служба на перекладных лошадях, подвиги кавалерии, ограбления почтовых дилижансов, но и гонки на римских колесницах, эстафетные бега, состязания женщин-ковбоев, комбинированные трюки с участием акробатов на лошадях и воздушных гимнастов. Вспомогательный персонал в основном состоял из лишившихся гражданских прав индейцев и мексиканцев, ковбоев. Все они отполировали навыки ездить верхом и обращаться с лошадьми на границе.

Звездами шоу были дочери Ирвина – Фрэнсис, Джоэлла и Паулина, бесстрашные наездницы. Однажды девочка с тощими косичками по имени Джоэлла прогуляла школу, чтобы принять участие в скачках, и победила, обогнав легендарных всадников арапахо. Дома ее ожидала порка от матери и новая лошадь от сияющего от гордости отца. Как правило, Смит работал за кулисами, но время от времени ему приходилось выходить на арену, чтобы держать сменных лошадей во время выступлений дочек Ирвина. Он галопировал по кругу на своем огромном желтом коне, растопырив ноги и размахивая шляпой в знак поддержки девушек-ковбоев. Публика приходила в восторг, и шоу собирало аншлаги по всей стране.

С приходом зимы оживали конюшни Ирвина. По закону о запрете азартных игр конюшням отвели место где-то в захолустье – там были заросшие травой треки, овальные заболоченные площадки, которые называли аренами для родео, и грунтовые дорожки. Но Ирвину это вполне подходило для скачек. На этом треке Ирвин «Десять Тонн» был настоящим королем.

Его лошадиное хозяйство напоминало целый город на колесах. Когда крупные ипподромы, такие как Тихуана и расположенная недалеко от нее Агуа-Кальенте, или «Ак-Сар-Бен» (то есть «Небраска», произносимая задом наперед) в Омахе, открывали сезон скачек, в город въезжали дребезжащие вагоны Ирвина. Работники выводили из вагонов лошадей, разбирали платформы, разбивали шатры от «Ринглинг Бразерс», расставляли лавки для зрителей, обустраивали в стойлах кухни, лозунгом которых было «Ешь до отвала, пока не наберешься сил для победы», и готовились к атаке на скаковое сообщество. Судя по всему, конюшни Ирвина были самыми большими в стране на тот момент, а возможно, и за всю историю Америки. Однако лишь немногие из его лошадей смогли бы обогнать даже своего хозяина. Подавляющее большинство лошадей предназначалось для третьесортных скачек, где любого из участников можно было купить за бесценок перед началом соревнований. Чтобы попасть в цель, Ирвин руководствовался тактикой «пальбы из всех орудий», заявляя как можно больше лошадей на такие мероприятия в надежде, что продаст хотя бы нескольких из них. Через пару дней он повторял попытку, выставляя новых, ранее не заявленных лошадей.

Когда большие ипподромы закрывались, Смит вместе с другими работниками Ирвина загружался в вагоны и отправлялся в долгий путь. Они объезжали бесчисленные захолустные городки, останавливались только в крупных городах, таких как Канзас-Сити, и на железнодорожных развязках, таких как Ларами, Медисин-Боу и Шеридан в штате Вайоминг. Их маршрут пролегал и через индейские резервации. Ирвин обычно планировал свои визиты туда на следующий день после посещения этих мест правительственными чиновниками. Они должны были убедиться, что у обитателей резерваций водились деньги, чтобы делать ставки{61}. По прибытии в город или резервацию Ирвин выводил лошадей из вагонов и без промедления вел их к ближайшей грунтовой дороге или на арену родео. Там он внедрял практически не дававшую сбоев систему для приема ставок. Ему без труда удавалось уговорить местных жителей посостязаться с его наездниками, а заодно сделать дополнительные ставки и согласиться на штраф за отказ от участия в размере 10 долларов. Чарли допускал к соревнованиям всех желающих без разбора, но в перерывах между ставками и забегами внимательно наблюдал за подготовкой местных лошадей. Если он полагал, что те смогут обойти его рысаков, то немедленно раскошеливался на штрафы за неявку и исчезал, зачастую «забывая» заплатить за гостиницу. В случае явного превосходства его питомцев над местными Ирвин убеждал их хозяев выложить все наличные, чтобы поставить на своих лошадей. Когда деньги заканчивались, он продолжал их обрабатывать до тех пор, пока они не проигрывали практически все, что имели, вплоть до попон. Как правило, лошади Чарли побеждали, и он, до нитки обобрав местное население, загонял лошадей обратно в вагоны и уезжал. Победитель Тройной Короны Джимми Джоунс, который начинал свою карьеру, состязаясь с лошадьми Ирвина, однажды упомянул, что «Ирвин мог с любого снять последнюю рубашку. В тот момент, когда человек получал деньги, Ирвин их у него отбирал. Пожалуй, его можно было назвать беззастенчивым вымогателем».