Протяни мне руку - Юлия Ветрова

Рейвен был таким как был. Великолепным, соблазнительным, похожим на тёплый южный бриз, желанным, как солёная морская волна, о которых она читала в книгах, но никогда не видела наяву.

Рейвен был собой и был чем-то большим. И когда он был так близко и его ножи лежали достаточно далеко, чтобы никто из них не мог до них дотянуться, он казался таким беззащитным… Алие хотелось стереть сомнение, колючими огоньками искрившееся на дне его глаз. Хотелось навсегда убрать из них страх, который ей самой был слишком хорошо знаком.

Алия выросла взаперти, под властью Стражей, в мире, где никто из них никогда не знал, не окажется ли завтра под пристальным вниманием, не будет ли усмирён.

Это трудно было сравнить с тем, что пережил Рейвен. С его жизнью, очевидно, полной приключений, новых лиц, мест и имён.

Но она чувствовала в нём тот же страх – оказаться ненужным завтра. Стать жертвой на заклании без всяких причин.

Этот взгляд вызывал у неё желание ласкать и целовать, позаботиться о том, что хотя бы сейчас, ненадолго, он забыл обо всём и думал только о том, какое удовольствие она доставляет ему.

«Я привык срывать цветы удовольствия там, где это возможно».

Алия слишком хорошо это понимала. Когда не знаешь, чего ждёт от тебя завтрашний день, это единственный способ не сойти с ума и остаться собой.

«Он не похож на Морана», – думала она потом, утром, когда они все копошились вокруг костра складывая каждый свои вещи и собираясь в путь. Она бросила быстрый взгляд на ведьмака и поняла, что если её заставят выбирать, никогда уже не сможет отказаться от того, что подарил ей Рейвен вчера. И от того, что она хотела подарить ему.

ГЛАВА 5

Тарага день ото дня высасывает кровь как пиявка, по мере того как его кожа становится всё бледнее, а его прекрасные сапоги покрываются алкаронской грязью. Он скучает по ней больше всего на свете, скучает по запаху кожи и моря, по торговцам и убийцам, кивающим друг другу, когда они бегут по утренним делам. Он скучает по Терену, иногда отдалённо, иногда отчаянно. Потеря пальца против потери всей конечности. Иногда он часами стоит на солнце, меняя позу по мере его движения, ожидая, пока оно сядет, прежде чем испустить дребезжащий вздох. Что бы он ни делал, его тело никогда не согревается. Он обречён на жизнь в холоде, под неумолимой тенью густых северных крон. Всё во имя побега, который никогда не удастся, ни пока Скорпионы живы, ни пока он жив. Он лучше, чем кто-либо другой, знает, что человек не может улететь как птица. Вместо этого он ложится в землю. В конце пути нет рая – только темнота. Куда бы он ни пошёл, Скорпионы однажды найдут его. Терен хорош в том, что он делает.

Он сидит у огня и чистит свои ножи. Он мало спит. Ему интересно: решат ли они убить его?

Моран, по крайней мере, смотрит на него так, как будто хочет этого. Алия никогда так не смотрит. Она прослеживает глазами линию ушей Рейвена, и ничего не говорит. Её взгляд задумчив, он с любопытством скользит к уголку его рта. Рейвен начинает думать, что это должно быть способом какой-то очень порядочной девочки привлечь к себе его внимание. Он не может представить за этим что-либо другое.

Он думает, что было бы интересно переспать с ней, стать средством для удовольствия, для достижения цели. Он думает, что Алия отличалась бы от других – её любопытство хорошо отразилось бы на постели. Или спальном мешке, если на то пошло. Рейвен хмыкает и поднимает бровь в ответ.

– На что похожа Тарага? – Алия спрашивает его однажды утром, когда Рейвен сидит на камне и полирует свою броню, вяло флиртуя со старшей чародейкой, чтобы насладиться гневным румянцем на её щеках. Она напоминает ему одну из тех шлюх, которые его вырастили, не из-за её поведения, а из-за того, как она заботится о нём. Ему становится не по себе. Флирт, по крайней мере, возвращает его на землю – это нечто привычное и ожидаемое, неотъемлемая часть его характера, которую он может выставить напоказ, когда ему нужно убедиться, что он не становится слишком человечным. Он думает, что всё будет проще, если он останется для них просто каким-нибудь тарагским убийцей, которого их предводительница спасла в опрометчивый момент сентиментальности. Дружба – это не то, что он может себе позволить.

– Она большая, – отзывается Рейвен. – Разные люди видят разные её стороны. Боюсь, моя сторона – не самая добрая. Или красивая.

На самом деле это, возможно, самое страшное. Он любит свою родину, любит – но… Это не Алкарон, заросший лесом и кишащий огромными собаками. Это также не позолоченный Каледос.

– Меня не интересует внешность. Меня интересует, что внутри. Расскажи.

– Хорошо, – говорит Рейвен. «Спокойно», – говорит он себе, – «Будь проще, не давай им повода тебя убивать.

Он рассказывает ей о запахе кожи, о морской соли. Как солнце согревало его изнутри. Он говорит ей другие вещи, которые труднее услышать, чтобы посмотреть, отпугнёт ли это её. Он рассказывает ей об убийствах, заговорах и неправильных поступках. Он рассказывает ей о публичном доме, где вырос, о Скорпионах, о своём обучении. Он опускает некоторые моменты, но общая канва в основном правдива. Алия сидит и наблюдает, её острые уши любопытно подёргиваются.

Когда история подходит к концу, Вен уже нет рядом, а солнце село.

– Спасибо, – говорит Алия. – Что рассказал мне.

Она смотрит в огонь, задумчивая, как всегда. – Я бы хотела когда-нибудь увидеть Тарагу.

– Даже после всего, что я сказал? Это не лучшее место для отпуска.

– Тебе она нравится, – говорит Алия, игнорируя намёк.

– Это не делает её лучшим местом для посещения, – отзывается Рейвен. – Я испытываю привязанность ко многим ужасным вещам.

Алия принимает это, пожимая плечами, и на мгновение бросает взгляд на своих спутников.

– Как и я.

Моран не был доволен тем, что видел. Он говорил, что мало понимает в человеческих отношениях, и вёл себя так, как будто действительно ничего о них не знал… Но он привык наблюдать, оставаясь невидимым для людей.

Когда они только покинули болотные владения его отца, Алия часто подходила к нему, пытаясь завести разговор. Поначалу Моран отталкивал её, старался выстроить стену. Он действительно не привык к тому, чтобы люди ластились к нему, он этому не